Шон схватил его за грудки, рывком поднял на ноги и приложил спиной об стену. Висевшая на ней фотография Кевина упала на пол, стекло треснуло.

— Этому не бывать! — рявкнул Шон. Коннор поморгал и растерянно пробормотал:

— Остынь, брат! Пока еще ничего не произошло.

— Как ты смеешь пороть такую чушь после того, как два месяца мы с Дэви молились за твое выздоровление! Я не переживу, если потеряю еще одного брата.

— О'кей, отпусти меня и расслабься.

— Никакой ты не сумасшедший! Ты просто впавший в ипохондрию паникер! — Шон сгоряча ткнул Коннора кулаком в грудь.

— Довольно! Так ты сам меня прибьешь! Ладно, пусть я паникер, но зачем же меня душить? Я ведь могу и сдачи дать!

— Послушай, Коннор! Взгляни на ситуацию хладнокровно, не преувеличивай опасность. Никто тебя не арестует и не упрячет в психушку. Пусть только кто-то посмеет это сделать, я сотру его в порошок!

Коннор потрепал брата по волосам, убежденный, что он именно так и поступит.

— Не нужно никого убивать, Шон! Успокойся. Ты не мальчик и не должен позволять себе срываться. Пора наконец вести себя, как подобает джентльмену, — сказал он, парализуя брата взглядом, как частенько делал это, урезонивая его во времена их буйной юности.

Шон отпустил Коннора и пробурчал:

— Извиняться я не стану.

— Это скверно, — сказал Коннор. — Однако я все равно тебя прощаю.

— Учти, что за тебя готов перерезать любому глотку не только я, но и Дэви. Сет, кстати, тоже.

— Ты начинаешь меня пугать, — с тревогой сказал Коннор.

— Просто я хочу втолковать тебе, что ты не одинок, идиот. Если кто-то тебя обидит, мы за тебя отомстим. Усвоил, рыцарь на белом коне?

— Пожалуй, глоток виски тебе не повредит, — сказал Коннор, плюхнувшись на стул. — Это лучшее успокоительное.

— Сейчас не время расслабляться, — озабоченно произнес Шон. — Ситуация действительно слишком подозрительная. Надо взбодриться, освежить мозги. Приготовь-ка мне лучше кофе! Да и себе тоже. А потом прими холодный душ и смени сорочку и носки. Теперь, когда у тебя появилась девушка, тебе всегда надо быть в форме.

Коннор помрачнел при упоминании Эрин, и Шон, заметив это, настороженно спросил:

— С ней что-то случилось?

— Нет, все в порядке, — пряча глаза, сказал Коннор.

— Ты в этом уверен?

Коннор помолчал, вспоминая события прошлого вечера.

— Да, случилось нечто ужасное, — наконец промолвил он. — Ник сказал ей, что я тронулся умом и в порыве ярости убил Билли Вегу. Она далеко не в восторге от этой новости и не хочет впутываться в очередную дикую историю, которую считает плодом моей фантазии. Я ее понимаю, ей хватает и собственных забот.

Шон решил сам сварить кофе и стал насыпать его в кофеварку. Коннор продолжал:

— Она послала меня ко всем чертям! Она уверена, что я безнадежно болен.

— И ты решил отступиться от нее без боя? — изумился Шон. Коннор развел руками и принялся расхаживать по комнате, пытаясь унять охватившее его волнение.

Шон выдержал паузу и сказал:

— А знаешь, Коннор, я ведь помню, как ты впервые увидел Эрин. Это произошло вскоре после того, как ты стал агентом тайного подразделения ФБР. Тогда у тебя еще горели от восторга глаза, ты гордился своей новой миссией. Но вот однажды, когда ты вернулся с вечеринки, устроенной Эдом Риггзом для своих коллег, я заметил, что ты резко переменился, ушел в себя и притих. А когда я попытался выяснить, что произошло, ты послал меня ко всем чертям. Но я не унимался, и ты сказал, что сегодня знаменательный день, потому что ты встретил свою будущую невесту.

Коннор похолодел.

— Неужели я так сказал?

— Память еще ни разу меня не подвела. — Шон самодовольно усмехнулся. — И еще ты добавил, что весь вечер нес такую околесицу, что мать Эрин, миссис Риггз, приняла тебя за ненормального. Но вся беда заключалась в том, что девчонке еще не исполнилось семнадцати лет.

— Да ты все это выдумал! — воскликнул Коннор.

— Клянусь, это чистая правда! Твои слова четко запечатлелись в моей памяти. Ты именно так и сказал, грязный извращенец-педофил. А когда я возмутился и предупредил тебя, что совращение несовершеннолетней дочери своего наставника добром не кончится, ты невозмутимо ответил, что готов подождать, пока девчонка станет совершеннолетней.

— Довольно меня разыгрывать! — вскричал Коннор.

— Я не шучу, брат! Когда я услышал от тебя этот вздор, я тоже подумал, что ты фантазируешь. Но ты поклялся, что говоришь серьезно. — Шон возмущенно скрестил на груди руки.

Зашипела кофеварка, но Шон так распалился, что не заметил этого. Коннор проскользнул мимо него и, выключив газ, сказал:

— Послушать тебя, так можно подумать, что я десять лет прожил монахом.

— Этого я не утверждаю! Разумеется ты флиртовал с дамочками время от времени, но дальше постели у вас дело не шло. Разве я не прав? Отвечай, развратник! Ты вел беспорядочную половую жизнь или нет? Скольким доверчивым женщинам ты разбил сердце? Скольких девушек лишил иллюзий?

— Хватит, Шон! Успокойся, — воскликнул Коннор. — У меня нет сил оправдываться перед тобой. Почему ты решил, что я обязан покаяться тебе во всех своих грехах? Я не на исповеди, да и ты не пастор. Лучше закрой рот и помолчи.

— Не затыкай мне рот! — горячился Шон. — Ты грезил об этой девушке десять лет! Спас ее от бесчестья и жуткой смерти! Выручил из беды ее сестру, вошел в доверие к ее матери-психопатке! Наконец, затащил ее в постель! А теперь заявляешь, что отказываешься от своей заветной мечты?

— Да пойми же ты наконец, что она считает меня сумасшедшим! — вскричал Коннор.

— Так убеди же ее, что ты не псих! — рявкнул Шон. — Если ты отступишь сейчас, то уже никогда не будешь счастлив. Я не собираюсь молча наблюдать, как мой брат катится в пропасть. Ступай к ней и срочно что-то предприми!

Коннор не выдержал его сверлящего взгляда и потупился.

— Сперва я хочу убедиться, что психически здоров, — глухо промолвил он. — Я уже и так изрядно подпортил ей жизнь.

Шон обиженно поджал губы, наполнил кофе чашку Коннора и, передав ее ему, спросил:

— Когда убивали Билли Бегу, ты был с Эрин?

— Я ушел от нее в пять утра, опасаясь попасть под горячую руку ее ненормальной мамаше. Ты видел, что она сотворила с «ягуаром»? Так что должен меня понять. В дом я вернулся к завтраку, примерно в восемь часов.

— Разве Эрин трудно сказать, что ты был с ней? — спросил Шон, уставившись в окно. — Все равно ты невиновен.

— Она бы так и сделала, если бы я попросил ее об этом, — тихо сказал Коннор. — Но я не хочу, чтобы наши отношения были омрачены ложью.

Шон стукнул чашкой об стол, обжег расплескавшимся кофе руку и, сунув ее под струю холодной воды, вскричал:

— Омрачены ложью! Какой же ты упрямый осел, братец! Пожалуйста, не бей посуду! — воскликнул Коннор, заткнув пальцами уши. — И не ори, у меня уже голова раскалывается от твоего крика.

— Тебе необходимо отвести от себя всякие подозрения, идиот! И вернуть Эрин. А знаешь почему? Неужели не догадываешься? Да потому, что ты вполне ее достоин! Ты всегда был принципиальным парнем, со своим особым кодексом чести и комплексом благородного рыцаря. Ты не имеешь права сдаваться без боя! Ты не должен капитулировать или идти на сделку с совестью. Мы с Дэви не такие несгибаемые, как ты. И если ты дрогнешь, для нас это станет ударом.

— Послушай, Шон! — устало промолвил Коннор. — Джесс тоже никогда не отступал, и чем это для него обернулось? А наш отец? Он был несгибаем, а в итоге сломался. Так не разумнее ли иногда проявлять гибкость?

В комнате повисла тишина, отягченная невидимым присутствием тени Бешеного Эймона. Покойный был благородным и честным человеком, но в конце своей трудной жизни настолько разочаровался в ней, измученный ударами судьбы, что утратил рассудок.

Наконец Шон с волнением произнес:

— Ты гораздо сильнее духом, чем наш отец. И добрее его.

Коннор залпом допил кофе и спросил, желая сменить тему: