Второй поезд прогрохотал и умчался, и перед ней снова открылся пейзаж. Фейт рассмеялась про себя и только тут заметила, что книга лежит на полу. Она наклонилась и подняла ее. Никакого тела под сидением не было.
«Зеркало полуночи» Барбары Бейли Бишоп. Книг знаменитой писательницы Фейт не читала и решила, что будет полезно пролистать по крайней мере одну. Именно Барбара Бейли Бишоп предложила ей работу, и именно ее дом на Бишоп-Айленд был конечным пунктом путешествия Фейт.
— Приятно, конечно, что она хочет заполучить меня, но это невозможно. Ты ведь и сама понимаешь, да? Я не могу оставить Тома и детей на целую неделю.
— А ты не подумала, что это может быть полезно для тебя и твоего бизнеса? Получить приглашение от самой Барбары Бейли Бишоп — лучшей рекламы не придумаешь. — В голосе сестры Фейт, Хоуп, звучало нескрываемое раздражение. — О такой работе можно только мечтать.
— Знаю, но бросить все и всех на целую неделю я просто не могу. Будь ее остров в пределах разумной досягаемости от Эйлфорда, другое дело, но, судя по тому, что ты рассказываешь, это не так.
— Не так. Ее остров не находится в пределах разумной досягаемости от чего-либо, и именно поэтому он так ей нравится. Ты же сама знаешь, чем человек богаче, чем дальше он от других. Но вернемся к нашему вопросу. Все можно уладить. Все можно устроить. Вообще-то я уже все устроила, так что никаких причин отказываться от работы у тебя нет.
Фейт удивилась, что сестра не начала сразу с плана, включая дорожные инструкции и список необходимых вещей. Материнство — маленькому Квентину было уже почти полтора года — никак не сказалось на образе жизни Хоуп и ее мужа. Оба так и остались трудоголиками, и продолжительность рабочей недели у Квентина-старшего достигала девяноста часов. Конечно, им помогали няня и домоправительница — обе настоящее сокровище, — и, как подозревала Фейт, чип «блэкберри», имплантированный когда-то в мозг бедняжки Хоуп. Единственной переменой в их жизни стал переезд из шикарной квартиры в манхэттенском Уэст-сайде в шикарный городской дом в манхэттенском Ист-сайде.
Звонок сестры застал Фейт в тот момент, когда она собралась на работу, в кухню домашнего питания на окраине Эйлфорда. Хоуп так разволновалась, что Фейт не сразу поняла, о каком таком «единственном в жизни шансе» идет речь. Выяснилось, что Барбара Бейли Бишоп, знаменитая писательница, собирается устроить у себя на острове встречу подруг по Пелэму и хочет, чтобы Фейт взяла на себя заботы по готовке. Всего, включая Фейт, будет десять человек. В свободное от исполнения обязанностей время она может считать себя гостьей — новый подход к прислуге и первый такого рода опыт для Фейт.
— Сам дом это нечто фантастическое. Ты только послушай: десять спален, все с отдельными ванными, спа, открытые и закрытые бассейны, теннисные корты, сады, — с восторженным придыханием перечисляла Хоуп. — Не сомневаюсь, ты увидишь кухню своей мечты.
Первой реакцией Фейт была довольно циничная мысль о состоянии канализационной системы — Фэйрчайлды отдыхали как-то на островке у побережья Мэна, и она на собственном опыте знала, какой нагрузке подвергается септик, даже и без спа, при наличии нескольких ванн, — но очевидно Би-Би, как называли ее многочисленные почитатели, все просчитала заранее.
— Сейчас только январь, — продолжала обработку Хоуп, — так что у тебя куча времени, чтобы подготовить с Ники и остальными все мероприятия, запланированные на ту июньскую неделю. Занятия у Бена уже закончатся, его ты отправишь в лагерь, а Эми сможет поехать со мной в Амагансет. Ты же знаешь, как ей нравится возиться с малышом, а я этим летом, как и прошлым, собираюсь по большей части работать там.
— А Том? — печально напомнила Фейт.
— Ты прекрасно знаешь, что как только его групис прознают, что тебя нет в городе, они завалят беднягу своими ужасными запеканками и отвратительным хлебом собственной выпечки, который почему-то называют «здоровым». К тому же ваши друзья будут приглашать его на обед. — Хоуп выложила все это таким тоном, как будто судьба Тома вовсе ее и не волновала.
Фейт знала, что сестра права. Прислужницы Божьего представителя на земле, которых Фейт и Хоуп между собой называли «групис»[6], сделают все возможное, дабы он не испытывал нужды ни в чем. В полной мере это относилось и к друзьям четы Фэйрчайдов. Пусть на дворе двадцать первый век, но если женщина в отсутствие супруга довольствуется «Лин Кузин» и «Отчаянными домохозяйками», то временно одинокий мужчина становится фокусом внимания и заботы всей прекрасной половины города.
— В конце концов подумай о деньгах! — бросила последний аргумент Хоуп.
Вообще-то Фейт думала о деньгах. Думала с той самой минуты, когда Хоуп назвала сумму гонорара, совершенно астрономическую и по крайней мере вдвое превосходящую все то, что она получала до сих пор за разовую работу.
— Но почему ей нужна именно я? Ее секретарь сказал что-нибудь по этому поводу?
— Если будешь сама себя недооценивать, не жди похвалы от других, — наставительным тоном ответила Хоуп.
— Дело не в этом. Я себе цену знаю, но откуда ей обо мне известно? В городе я уже давно не работаю.
— Если верить ее секретарю, Оуэну, то именно поэтому она тебя и запомнила. Бишоп была на рождественском приеме в Стенстеде и еще каких-то мероприятиях, которые ты проводила, в том числе на приеме в Грейси-Мэншн. По его словам, на нее произвели впечатление твой фенхелевый суп и десертные шоколадные батончики.
— Манхэттенские пальчики. Да, получилось хорошо. Я добавляла яблочное пюре, чтобы они не засохли. Хмм, пожалуй, можно попробовать еще раз.
— У тебя будет такая возможность. В июне. Приготовишь их для Барбары и ее пелэмских подруг. Ты же знаешь, как я люблю встречаться с нашими пелэмскими девчонками. Те, конечно, постарше; думаю, они выпускались в шестьдесят девятом или семидесятом.
— Знаю, знаю, — вмешалась Фейт. — Выпускницы Пелэма это что-то особенное.
Пелэм считался одним из старейших и самых престижных женских колледжей в стране, и любовь к нему со стороны Хоуп граничила с фанатизмом. Тем не менее факт оставался фактом: немалое число выпускниц заведения добились успеха — и прославили имя колледжа — в самых разных сферах жизни, от политики до телевидения. Фейт, посещавшая с детского сада исключительно заведения раздельного обучения, выбрала после школы обычный университет, но, бывая на встречах сестры с ее пелэмскими подругами, нередко думала, что может быть совершила ошибку.
— Барбара увидела твою фотографию в альманахе. Помнишь, я посылала снимки с крестин малыша Квентина? На одном из них была и его крестная, моя сестренка Фейт Сибли Фэйрчалд. Так что скажи спасибо Пелэму и мне!
Да, Хоуп все просчитала. Эта работа могла стать венцом картеры Фейт. Барбара Бейли Бишоп вела затворнический образ жизни. Никто, поведала сестра, за исключением агента и издателя, не знал ее настоящего имени. Никто даже не знал, где она училась. Писательница проявляла необычную щедрость в отношении колледжа, но ставила условием, что имя ее не будет раскрыто, так что пожертвования были практическими анонимными. Поклонники высказывали самые разные догадки относительно времени ее учебы, но никто точно не знал, кто именно из выпускниц Пелэма скрывается под именем Барбары Бейли Бишоп. По сравнению с ней даже Дж. Сэлинджер выглядел мужской версией Пэрис Хилтон.
Интервью со знаменитостью проходили под покровом секретности, как встречи с информаторами мафии. Мисс Бейли Бишоп держалась в тени, и даже фотографии автора на обложках книг представляли собой неясные, практически не меняющиеся год от года темные силуэты — классический профиль и вьющиеся пряди могли быть не столько творением природы, сколько результатом труда фотомастера. Она не совершала рекламных туров по стране, не посещала писательских конвентов, а если соглашалась ответить на вопросы журналиста, то либо по телефону, либо через доверенного секретаря. Официальной причиной такой скрытности называлось ее желание сохранить в неприкосновенности личную жизнь, поскольку в противном случае она просто не смогла бы появиться в общественном месте. И хотя Фейт считала такое подражание Гарбо перебором, у знаменитости, несомненно, были все основания опасаться толпы, которая собралась бы вокруг нее чуть ли не в любом уголке мира. Книги ее, соединявшие любовную историю с саспенсом, пользовались огромной популярностью и у мужчин, и у женщин. Она получила все возможные литературные премии в Соединенных Штатах, а ее романы сразу же по выходу занимали первые места в списках бестселлеров, где и оставались месяцами. Но более всего ее ценили в Европе, называя femme sérieuse и ставя в один ряд с Марселем Прустом. В Италии и Франции Бишоп удостоилась всех мыслимых наград, и каждую осень литературные критики и широкая публика со вздохом разочарования отмечали близорукость Нобелевского комитета. Число симпозиумов и дискуссий, на которых знатоки горячо спорили по поводу цвета брючек-капри ее героини, увеличивалось год от года.
