Подруги содрогнулись. Следователь так привычно и буднично описывал случившееся с несчастной, а девушки никак не могли свыкнуться с мыслью, что речь идет о тете Лали. О той самой маме Тильды, которая еще вчера вечером сидела у них дома и сокрушалась по поводу своего зятя.

– Однако как вы много успели всего за один день, – похвалила следователя Кира, и тот зарделся от удовольствия.

– Стараемся. Работаем.

– А вы уже беседовали с близкими покойной?

– Только с ее мужем. Да и то по телефону.

– И что сказал вам муж пострадавшей? Где он был в то время, когда убили его жену?

– По его словам, он был у себя на работе. Муж у потерпевшей врач. У него была сложная операция, так что он освободился только после одиннадцати. Подозревать его в убийстве супруги нет никаких причин. У него алиби: несколько медсестер и врачей могут засвидетельствовать, что господин Завьялов, хозяин клиники, покинул клинику лишь после одиннадцати часов вечера.

– Погодите, но вы же сказали, что муж потерпевшей – врач?

– Да, и что?

– А теперь вы называете его хозяином клиники.

– Разве врач не может быть одновременно и хозяином клиники?

– Может, но чтобы он при этом сам стоял у операционного стола… Хозяин клиники – это скорей административная, чем врачебная должность.

– Значит, в случае с господином Завьяловым это не так.

– А вы можете дать нам координаты его клиники?

– Клиник, – поправил их Васькин. – У супруга потерпевшей не одна клиника, а целая сеть, разбросаны они по всей стране и даже за рубежом.

Ого, а подруги не знали об этом. Выходит, Тильда не просто девушка из обеспеченной семьи, имеющая отличное образование и сделавшая еще до замужества неплохую карьеру, она еще и имеет очень и очень богатенького папашу. А что Вадим? Каков его материальный достаток? Чем он занимается? И самое главное, чем он занимался в тот момент, когда убивали тетю Лали?

Все эти вопросы до крайности волновали подруг. Личность Вадима казалась им все более и более подозрительной. Может, неспроста тетя Лали обвиняла своего зятя во всех смертных грехах? Может, узнав о том, что его теща затеяла против него военный поход, Вадим со своей стороны нанес ответный удар?

– Дайте нам координаты мужа погибшей.

– Дам, охотно дам. Но у меня есть к вам одна маленькая просьбочка.

– Какая?

– Вы сказали, что вхожи в семью убитой?

– Ну, не то, чтобы вхожи, но мы учились вместе с ее дочерью.

– Значит, все равно, что родня! – несказанно обрадовался Васькин. – Помогите мне!

– Чем?

– У меня такое ощущение, что муж покойной чего-то недоговаривает.

– Почему?

– Понимаете, записка с именем, фамилией и адресом убитой была найдена, как раньше бы сказали, за корсажем убитой.

– Другими словами, тетя Лали спрятала бумажку в лифчик?

– Да. И в одной чашечке была эта самая записка с адресом, о которой я вам уже говорил. А вот в другой… Там у покойной был найден листок бумаги.

– Просто листок?

– Нет, в том-то и дело, что не просто. Он был украшен эмблемой. Цветок розы.

– Роза?

– Даже несколько цветков, расположенных на колючей ветке. Да что там говорить, взгляните сами!

Васькин выложил перед подругами аккуратно запечатанный прозрачный файлик, в котором хранился лист чистой белой бумаги. И в левом верхнем углу его было и впрямь видно изображение колючей ветки, украшенной листьями и несколькими цветками.

Один цветок был большой и полностью открывшийся, он смотрел прямо на зрителя и таил в себе некий вызов. Два других цветка были еще не до конца открыты. И, наконец, несколько бутонов говорили о том, что жизнь самого растения не заканчивается с окончанием цветения главного цветка.

Под цветком было изображено нечто вроде печати или герба. Крохотное изображение двух скрещенных мечей, книги и напечатаны три латинские буквы:

«R.О.Z».

– Похоже на логотип какой-то компании, – заметила Кира. – И напечатано типографским способом.

– В том-то и дело! Мне бы хотелось знать, что это за цветок и чья это эмблема.

– Вы задали этот вопрос мужу покойной?

– И он ничего мне не ответил. Сказал, что понятия не имеет, что это за бумага и чей это логотип.

– Вам показалось, что он не до конца откровенен с вами?

– Не знаю, но почему-то у меня возникла именно такая мысль. И теперь я прошу вас, будьте моими глазами и ушами в их семье.

– Вы просите, чтобы мы шпионили за Тильдой и ее родными?

– Не шпионили, а присматривали за ними, – поправил их Васькин.

И когда подруги перестали возмущенно хмуриться, прибавил:

– У меня такое ощущение, что это убийство отнюдь не последнее в этом деле. Мне кажется, он то ли кого-то покрывает, то ли боится кого-то. Но он не был со мной вполне откровенен, и эта недоговоренность мучает меня. Я позвоню господину Завьялову и предупрежу его о том, что к нему подъедут мои помощники.

И, немного виновато взглянув на девушек, спросил:

– Вы ведь не против для разнообразия побыть еще и моими помощницами?

Предложение Васькина как нельзя лучше сочеталось с собственными планами подруг. И поэтому не прошло и получаса, как подруги уже отправились в семейство их школьной старосты, чтобы понять и самим разобраться в том, кто мог убить мать Тильды.

Сами подруги уже имели твердого подозреваемого на роль убийцы. Они почти не сомневались, что убийство тети Лали – дело рук ее зятя, которого покойница не зря ненавидела и боялась. А отец Тильды тоже это знает, но, щадя дочь, не желает выдавать полиции истинного виновника происшедшей трагедии. Отсюда и его смущение, и нежелание откровенно разговаривать со следователем.

Оказалось, что относительно виновности Вадима подруги были не оригинальны. Не им одним пришла в голову подобная мысль. Деверь покойной – Балтазар Варфоломеевич, брат мужа тети Лали, также был дома. Был он высок ростом, худощав и очень похож на своего брата – отца Тильды.

Последнего подруги видели несколько раз, когда он подвозил свою дочь до школы. Уже в те годы дела господина Завьялова шли хорошо. Тильда всегда шикарно выскальзывала из дверей новенькой иномарки, щебеча:

– Спасибо, дорогой папочка! Я тебя люблю!

На зависть всем между отцом и дочерью явно были очень теплые отношения. И, конечно, сейчас господин Завьялов был в сложном положении. С одной стороны любимая дочь и ее спокойствие. А с другой – человек, убивший жену, также любимую, между прочим.

– Брат поехал договариваться насчет похорон, – объяснил подругам Балтазар Варфоломеевич. – А я пришел выразить ему свои соболезнования, вот сижу жду его. Опять же, может, у него новости какие-нибудь есть по поводу убийства Лали.

– Мы только что от следователя. Он сказал, ищут преступника.

– Ищут, – проворчал Балтазар Варфоломеевич. – Нашли бы, вот что главное! Ладно, садитесь, красавицы, будем ждать его вместе.

Когда подруги сели, он внезапно крикнул куда-то в сторону:

– Родька, сваргань-ка нам кофейку и чего-нибудь сладенького пожевать к нему. Родион, где ты? Иди сюда! Не слышишь ты меня, что ли?

Наконец, в дверях появился странного вида молодой человек. Был он худой, длинноногий и сутулый. Голова была непропорционально маленькая для такого большого туловища, поэтому фигура Родиона очень сильно напоминала церетелевскую статую Петра Первого. Вот только благородства и силы духа первого российского императора в этом молодом человеке не было и в помине.

Лицо у Родиона было прыщавое, глазки смотрели на этот мир из-под редких бровей, а выражение у них было какое-то снулое. Однако Кира без труда догадалась, что это старший брат Тильды. Он был на тех фото, которые демонстрировала ей тетя Лали. Второй сыщице понадобилось чуть больше времени, чтобы понять, кто перед ней, но в конце концов Леся тоже это поняла.

– Ну, дядя, – уныло прогнусавил Родион. – Я же не умею… кофе варить.

– Эх! Что ты вообще умеешь?