– И что земли? – Это просто так, для поддержания разговора.

– Да мне гораздо легче девку ему найти! Рыжую! – возмутился добрый дядя. – Чем расстаться с этаким богатством!

– А-а-а! Да, земли – это круто! – А про себя подумала: «Даже у нас на Земле». – А родители как? Согласны?

– Рад бы спросить их сиятельства… – лицемерно вздохнул Алфонсус и закатил глаза. – Да они пять лет как умерли…

«Ага, а ты пять лет как прибрал к рукам жирную кормушку». Эта умная мысль осталась при мне.

– Скорбите, наверное? – это уже вслух.

– Ужа-асно! Мне очень не хватает моей дорогой сводной сестры! – весьма натуралистично всхлипнул аристократ и пустил крокодилову слезу.

До меня дошло, что прав наследования мужик не имеет и сейчас подрабатывает, скорей всего, регентом или опекуном. Ну, или сразу на две ставки одной попой трудится.

– Хотите знать чистую правду, почему она сбежала?

Граф невольно кивнул. Может, и не хотел знать, просто случайно вышло.

– Наверно, ваша принцесса озверела, – рассеянно выдвинула я предположение, не собираясь утирать мужику лицемерные сопли.

Видно же со стороны! Если и самолично родственников в могилу не свел, то, весьма вероятно, активно в том поучаствовал. Ну там колеса салом смазал… или коней за хвосты подергал… Или, возможно, от одного его присутствия внезапно отравились все съедобные продукты… Предположения просто роились в моей голове, активно готовясь свить гнезда и произвести потомство в виде новых вторичных версий…

– С чего бы?.. – не понял моей кристальной логики граф.

– Так всю жизнь в монастыре за решеткой сиднем сидеть и псалмы петь – любая озвереет и начнет на людей кидаться! – заверила его я.

– Всего-то жалких восемь лет! – возмутился Алфонсус. – Могла бы и потерпеть!

– Так у вас принцесса совсем дите? – Я собралась на страшный бой – отстаивать права бедного ребенка.

– Ничего себе, дите! – уставился на меня обиженный аристократ, изящно потирая виски.

Его жесты вызвали у меня непроизвольный смех. Да такому талантливому актеру в нашем мире не было бы цены. Его бы сплошь и рядом приглашали бы играть в комедиях Мольера. Аристократические жесты сопровождались такой мимикой…

Ну не верю я, что он и в самом деле тот самый потомственный аристократ. Чувствовалось, в моем собеседнике пропадает недюжинный талант пародиста. Неужели он за собой его не замечает? Может, он бастард? Или на детях гениев природа отдыхает?

– Да она перестарок! Восемнадцать лет дылде! У другой уже было бы четверо детей. Или пятеро…

– Ага, – задумалась я, почесывая многострадальный нос. Графская логика была на грани фантастики. – А почему тогда всю жизнь? По моим скромным подсчетам… – Я продемонстрировала ему загнутые пальцы: – Она туда в десять лет должна была попасть!

– Разве это жизнь?.. – совсем нелогично и крайне загогулисто ответил вопросом на вопрос граф.

Видимо, у него в прапрапрадедушках числился некто Моисей. Тот тоже любил ходить извилистыми тропами. Часто и долго.

– И еще! – Мужчина поизучал мои кулачки, вздохнул облегченно и страшно обрадовался: – Ты умеешь считать!

– И писать! – тут же встряла я. И кто меня дернул за язык? Не могла смолчать, спрашивается?

О, дела! Граф зацвел и заблагоухал, словно куст персидской сирени в начале июня. Махровой. Как будто я ему на день рождения пряник подарила и беспроводной Интернет с телевидением, по которому эротический канал день и ночь крутят. Анлимитед!

– Еще я петь умею и крестиком вышивать… на нервах, – нескромно похвасталась я богатством талантов.

– А музицировать на лютне? – Ну вот оно ему надо? Меня – на лютне?! Наи-и-ивный! А беруши ты с собой взял? Комнату коврами в три слоя, включая потолок, обвесил? Остальных из зоны поражения вывел?

Категорически:

– Нет! – Я не враг своим пальцам и чужим нервам. Мне пожить хочется.

Судя по лицу, прочие украшения обликоморале его рыжей протеже графа не заинтересовали. Жаль-жаль… А я еще про химию и физику не упоминала. И про – бр-р-р! – тригонометрию с тангенсами и котангенсами. Или арктангенсами?.. Уй!

А про культурологию, философию и педагогику я даже под пыткой говорить не стану. Самой страшно. Как раз на втором курсе в конце года должна была сдавать. Это средневековым схоластикам не решать в многолюдном собрании ужасно актуальный вопрос, сколько ангелов поместится на кончике иглы! Как вспомню, сколько мне предстояло заучивать и конспектировать ночами… сразу вздрогну. Травматично для неокрепших мозгов.

– Чу-удесно! – восхищенно пропел Алфонсус и захотел слинять из нашего убежища. Ну да! Кто ж такому даст?

– Куда?! – одернула его за камзол, возвращая на историческую родину. – Мы еще недоговорили. Пошто бедную девку, вашу племянницу, восемь лет в монастыре гноили?

И в самом деле, интересно же, чем она всем настолько насолила, чтобы урожденную принцессу упекли в монатырь? Не верю я, что девочка была настолько уж плоха. Может, она от рождения дебилка или психически больная? Вряд ли… Скорее всего, дело тут в другом. А вот в чем?

Граф тяжко вздохнул, скривился, как среда на пятницу, но пояснил:

– Сначала ее на исправление туда отдали – очень характер был своевольный и неуживчивый… Что ни слово – все поперек. Сколько голодом ни морили, сколько розгами задницу не мочалили – не помогало.

Какой аргумент! Я в отпаде. Они рабыню или герцогиню себе воспитывали?

Оправдываясь, мой «инопланетянин Альф» расширил картину жизнеописания несчастной:

– А потом, после смерти родителей – забыли забрать. Да она вроде и не жаловалась…

Хорошенькое себе «не жаловалась!». Кому? Тебе, Кощей Бессмертный? Или тем, кто ее задницу розгами мочалил?! Невзирая на высокий статус.

Посмотрела на «честное» лицо ее дяди… Ну да, ну да… Была б на то твоя воля, ты бедную девку навечно бы там законопатил! Без права на амнистию. Но, судя по всему, ихнему принцу срочно приспичило жениться. И тут вспомнили про эту… как там ее… Алиссандру. Залог богатых пограничных земель, где наш графеныш уж который год безнаказанно греет руки.

– А че принцу так пригорело на себя ярмо надеть? – опомнившись, задала я следующий вопрос. Попыталась разобраться, куда вляпалась и насколько сильно это пованивает. – Он так детей любит? Семейственный, значит?

– Детей он терпеть не может! – отбрил граф. – У принца совершеннолетие на носу, а на трон имеет право вступить лишь женатый правитель, – нехотя объяснил мужчина, всем унылым видом показывая – мол, по этому поводу он сожрал тазик лимонов, и бедные цитрусовые были уничтожены с кожурой и косточками.

– Ага. – Наконец-то расстановка сил прояснилась. Уже дышать легче.

– Принцессы не говорят «ага», – автоматически сделал мне замечание граф и стукнулся головой о столешницу.

– Ага, – согласно кивнула я немытой головой, витая в далеких эмпиреях. Ухмыльнулась: – А я и не принцесса!

– Уже принцесса! – нахраписто начал убеждать меня в новой родословной мерзкий аристократ. – С этой минуты.

– Каким таким местом? – задала я свой любимый вопрос. Не специально, просто вырвалось.

– Всеми! – злорадно рявкнул граф, горделиво выпрямляясь и отряхивая с груди пылинки, точнее – залежи подстольной пыли. – И тебе придется с этим свыкнуться, милочка! Если хочешь жить… – И его глазки зажглись опасными огоньками.

Во! Снова-здорово! Заело мужика. Прямо клинический ротмистр Держиморда. «…Фельдфебеля в Волтеры дам, Он в три шеренги вас построит, А пикните, так мигом успокоит…»[7]

– А ТЫ! – аристократ выдернул меня наружу. – Посидишь до утра и смиришься с отведенной тебе ролью. И учти… – последовала обязательная пауза злодея, во время которой я должна была бы проникнуться, испугаться и ослабеть коленками. Желательно еще пасть ниц.

Не подействовало.

Граф меня с одного взгляда раскусил и принялся нагнетать страсти:

– Я тебя в бараний рог согну!

Ух ты, какие познания в животноводстве! Интересно, а он хоть раз этот пресловутый рог видел? Там и гнуть нечего, правильнее было бы сказать – «заверну», но с уточнениями лезть себе дороже.