Линда находит часы с херувимами легче, чем ожидала, как будто ведомая инстинктом. Они прекрасны. Медный корпус отполирован до золотого блеска, а херувимы, служащие ножками, изящно проработаны в деталях. Они дуют в трубы, и на их лицах заметно напряжение. На их коротеньких крылышках можно разглядеть каждое перышко. Это – часы ее матери, воссозданные в малейших подробностях, совершенные во всех своих частях. Прошлое воскрешено. Воспоминание превращено в реальность.

Она делает знак Гордону подойти и посмотреть.

Гордон подходит и смотрит.

– Ну что? – спрашивает Линда. – Как тебе?

Ему хочется сказать, что херувимы кажутся смехотворно несоразмерными, как будто часы их вот-вот раздавят, и дух вылетит из них вон через трубы, что они держат. Ему хочется сказать, что едва ли эта вещь будет хорошо смотреться у них дома. Но он знает, как дороги ей эти часы.

– Раз тебе нравится, значит, мне тоже нравится, – говорит он жене.

Линда с благоговением снимает часы с полки.

«Будильник, будильник», – бормочет Эдгар, маневрируя по проходу, где выставлены исключительно часы для спален, и выискивая второй – последний – предмет из списка мисс Дэллоуэй. Конец его миссии уже близок, ее успешное завершение кажется вероятным – да нет, не просто вероятным, а неизбежным. Ему очень хочется вернуться в «Книги» героем и услышать похвалу от начальницы отдела – а это, помимо самой возможности сослужить ей добрую службу, – единственное, о чем он мог бы мечтать. Когда он купит будильник, ему останется лишь повернуть на север и пройти два отдела, тогда все будет кончено.

Вот. Обычный заводной будильник. Латунные колокольчики. Узкие римские цифры на белом циферблате. То, что надо.

Эдгар быстро кладет будильник в тележку и берет курс на кассу в конце прохода.

Позади него слышится мягкий топот резиновых подошв, который постепенно затихает и прекращается. Кто-то заговаривает с ним.

– «Тактическая безопасность». Стойте на месте и обернитесь.

То, что подозреваемый колеблется, наводит Фрэнка на мысль, что перед ним – человек, привыкший повиноваться правилам. А то, что потом он пускается бежать, подсказывает Фрэнку, что нарушитель настроен крайне решительно, даже отчаянно.

– Я сказал – остановитесь.

Но беглец не останавливается, и Фрэнку на помощь приходит выучка Призрака.

Мгновенным движением он одной рукой достает пистолет, а другая рука тем временем проскальзывает в бумажник, вытаскивает бархатный футляр, извлекает «иридий», вставляет карточку в щель под барабаном и проталкивает внутрь. Зажигается зеленый светодиод, пистолет перестает быть безжизненной конструкцией из металлических частей и превращается в замершую в готовности стальную пружину. Фрэнку кажется, он чувствует пули в обойме внутри рукояти, крепко зажатой у него в кулаке, все тринадцать: они с нетерпением ждут, когда же их переместят в патронник и выпустят на волю. Внезапно у него в руке оказывается смерть. Внезапно он обретает власть над преступником – он способен на расстоянии, одним нажатием на курок, превратить неприкосновенную человеческую личность в кровоточащую, безымянную груду мяса. Это и пугает, и завораживает. Завораживает – потому что пугает, а пугает – потому что завораживает.

Он отводит назад затвор, с щелчком отпускает его и вытягивает руку. Рука и оружие должны слиться в одно целое. Так его учили. Оружие должно стать продолжением его самого, частью тела. Это наставление тут же всплывает в памяти, пусть даже долгое время пистолет был для Фрэнка лишь тяжелой ношей, предметом, висевшим у него под левой подмышкой и время от времени ударявшимся о «сфинкс» в его кармане – будто затем, чтобы напомнить о своем существовании. Это наставление всплывает в памяти, как всплывает забытое имя при взгляде на знакомое лицо. Вот что он должен быть готов совершить, если хочет продолжать жизнь обладателя «иридия». Вот высшая расплата за службу. Эти несколько килограммов смазанной стали – его долг.

Левая рука Фрэнка поднимается, чтобы обхватить низ рукоятки.

Наводка на мишень. Ноги расставлены, готовность к стрельбе. Цель – ранить противника. В плечо или бедро.

Он выкрикивает положенное в таких случаях предупреждение:

– Стойте, или я буду стрелять!

Нарушитель скрывается за углом. Тьфу, пропасть!

Черт! Черт! Черт! Черт! Черт!

Это слово раздается в мозгу Эдгара, будто звон набатного колокола, вселяющий ужас.

Пистолет. Охрана. Человек из охраны с пистолетом.

Черт! Черт! Черт! Черт! Черт!

Линда дает Гордону подержать часы, а сама запускает руку в сумочку, чтобы выудить карточку. Она слышит какие-то крики рядом, а через несколько секунд видит, как в их с Гордоном сторону мчится на полной скорости какой-то человек с накренившейся тележкой.

Тележка проносится всего в нескольких миллиметрах от них, и Линда – и за себя, и за Гордона – очень громко и язвительно произносит: «Эй, поосторожнее!»

Гордон уже готов вставить едкое замечание, что кто-то,наверное, спешит по важным делам, но вдруг замечает, что в их сторону движется второй человек – человек, размахивающий пистолетом, – и слова замирают у него на губах.

Фрэнк надеется, что покупатель в очках и с перевязанной рукой уступит ему дорогу. Фрэнк так быстро бежит, что просто не успеет обогнуть его, если он не посторонится.

Но тот не двигается с места. Они сталкиваются. Палец Фрэнка случайно нажимает на курок. Все вокруг оглашается грохотом выстрела.

Левую барабанную перепонку Гордона протыкает вязальная спица. В левую сторону его лица вонзается множество раскаленных иголок.

Первая его мысль: Мне прострелили голову.

Вторая мысль является логическим продолжением первой: Я умер.

При звуках выстрела все, кто находится в отделе, вздрагивают и приседают, – все, кроме Эдгара, который несется на всех парах и ничего не слышит.

Поэтому, ощутив какой-то толчок в спину, будто кулаком, – повыше таза и чуть сбоку от позвоночника, – он даже не сознает, что его ударило.

В замедленном темпе – словно кто-то вдруг убавил скорость, с которой течет жизнь, – Линда наблюдает, как ее муж оседает на пол. Наблюдает, как очки Гордона сползают на нос, потом на подбородок, потом на шею. Наблюдает, как часы с херувимами выпадают из его обмякших пальцев и падают на ковер циферблатом вниз.

Он не умер. Она это знает. Пистолет был направлен мимо, когда выстрелил. Он просто рухнул, только и всего. Шок. С ним все в порядке.

Но вот человек с пистолетом склоняется над Гордоном и подносит дуло к его голове. Одновременно Линда нащупывает в сумочке что-то маленькое, гладкое и цилиндрическое.

Она действует без дальнейших раздумий. Ее рука сжимает баллончик с перцовой жидкостью, а большой палец надавливает на колпачок.

Вот идиот! Встал тут, как истукан!

Фрэнк рукоятью пистолета тычет в шею покупателя. Пульс слабый, но ритмичный. С ним все в порядке. В левом ухе позвенит, наверное, день или два, немного поболит щека, но шрамов на всю жизнь не останется. Болван! Сам во всем виноват. Не посторонился вовремя.

Фрэнк уже собирается возобновить погоню за преступником, как вдруг боковым зрением замечает движение. Он тут же припоминает, что видел женщину рядом с этим мужчиной. И вот она, скривив губы, устремляется к нему, Фрэнку. Он слишком поздно замечает, что в руках у нее какой-то предмет. Распылитель с духами? Или баллончик с дезодорантом?