– Ты уверен? – Ланка жалобно заглянула ему в глаза. – А вдруг…

– Аля! Что за панические настроения?! Я тебя когда-нибудь обманывал? – Ивар улыбнулся: – Ну что, будешь стоять тут и ждать, пока папа умрет с голоду?

– Да ну тебя! – рассмеялась Ланка и умчалась на кухню.

Ивар ел быстро, но очень аккуратно. Ланка сидела напротив, подперев голову кулаком. Мысли ее были далеко.

– Аля…

– Что, пап?

– Ты… – отец замялся. – Я давно не видел твоих работ. Ты что, совсем не рисуешь?

– Я… Да нет, вообще-то.

– Алюша, – расстроенно заговорил Ивар, – как же так? У тебя так хорошо получалось! И госпожа Лари, помнишь, что она сказала?

– Ну, па-а-ап…

– Нет! – голос Ивара стал холодным, и на мгновение перед Ланкой очутился не ее добрый, ласковый папа, а хирург высочайшего уровня, умеющий предъявлять жесткие требования и к себе, и к подчиненным. – Так не годится, детка! Если бы ты нашла себе другое занятие или имела уважительную причину – я бы ни слова не сказал. Но сейчас каникулы, ты целыми днями болтаешься без дела…

Он сокрушенно развел руками. Ланке моментально стало стыдно. Отец никогда не требовал невозможного и всегда так радовался ее успехам.

– Пап, я… Я буду рисовать. Отдохну немного и…

– Хорошо, – Ивар серьезно кивнул. – Ты помнишь, что через два месяца конкурс?

– Конечно, пап.

– Думала над темой?

– Ну…

– Алана, я не хочу верить, что моя дочь способна наплевать на свое будущее!

– Па-а-ап…

– Подожди! У тебя талант! Да-да! И, когда меня не станет, именно он поможет тебе выжить в нашем непростом мире.

– Папа, я не хочу…

– Аля, – голос отца вновь стал мягким. И очень грустным. – Я тоже не хочу об этом думать, поверь. Но я должен. Ты знаешь, кем я работаю. Знаешь, что когда-нибудь один из пациентов может умереть у меня на столе, и боюсь, что всех, кому я помог раньше, не хватит, чтобы расплатиться. Без средств к существованию ты не останешься, но мне бы хотелось, чтобы ты не осталась без цели, без смысла в жизни, когда меня не станет.

– Хорошо, пап, – Ланка хотела только одного – закончить этот ужасный разговор. – Я завтра же начну работать над конкурсным рисунком. Прости.

Исчезающая дорога, нависающие над головой крыши, серое небо в разрезе пустой улицы, мертвый лес… Ланка перебирала листки, понимая, что с Последнего Дня Детства не нарисовала ничего, что можно было бы показать отцу. Тот странный сон будто выжег что-то в ее душе. Что-то, прежде навевавшее прекрасные образы и мечты. Теперь на пустом месте гнездились кошмары…

Телефонный звонок разрушил хрупкое состояние творческого транса.

– Да?

– Привет… – голос лучшей подруги звучал неуверенно и будто бы виновато.

– Привет, – рассеянно отозвалась Ланка.

Она подошла к окну и с удивлением поняла, что уже вечер. Сколько она простояла у мольберта? Шесть часов? Да нет, больше.

– Слушай… Ты чем вообще занимаешься? – поинтересовалась Таля.

– Я? Рисую. А что?

Телефон – громоздкий, тяжелый – неудобно лежал в руке. Хотелось взять тонкую кисть и вернуться в другой мир. Мир, где от нее, Ланки, зависело все. Где она была хозяйкой, а не игрушкой в руках неведомого творца.

– Ланк…

– А?

– Ты чего вообще?

– Что? – не поняла Ланка. – Я ничего. А что?

– Ну, ты не звонишь. И к телефону не подходишь. Я думала, случилось что-то.

– Да? Я… не слышала, наверное. Зашла бы, в чем проблема?

– Не… Я папу твоего встретила. Он сказал, что ты работаешь, к выставке готовишься. Что не надо тебе мешать.

Ланка невольно улыбнулась – ай да папочка! Создал, называется, условия для работы. Отвадив друзей. Интересно, телефон тоже он отключал? Неужели она могла не услышать звонков?

– Да ладно тебе! Ты же знаешь моего папу! Работать, работать и еще раз работать! – передразнила она строгий голос отца.

Талька с готовностью подхватила смех.

– Ага! Только я его боюсь, – отсмеявшись, призналась она.

– Чего?! – удивилась Ланка. – Что его бояться? Он только того… пугает. А вообще-то добрый. Вот еще выдумала – бояться.

– Ну да, но… Ладно, знаешь, приходи ко мне, а?

– Сейчас?

– Ага.

– Так поздно уже.

– Да брось! Каникулы же! И вообще, можешь на ночь остаться.

– Ну…

– У меня кое-что есть, – Талька заговорщически понизила голос.

– Что?

– Не скажу. Приходи!

– Ладно, спрошу сейчас у своего страшного папы, – улыбнулась Ланка.

– Все, я тебя жду!

Ланка бросила трубку на подоконник и отправилась на поиски отца. Задержалась у мольберта. Прикусила губу. Что такое? Она же старалась. Честно старалась!

На аккуратно прикнопленном листке бумаги было лето. Пронзительно-синее небо, сочно-зеленая трава, ослепительно желтое солнце. Девочка, сидящая на корточках спиной к зрителю, робко протягивала тонкую руку к одуванчику – пушистому, круглому, легкому. Не сорвать – погладить. Отличная работа на тему «Детство».

Вот только в облаках, приглядевшись, можно было увидеть контуры домов с пустыми глазницами окон. Трава кое-где напоминала не тугую зелень реальных полей, а ломкую поросль Темного Города. А на вытянутой руке девочки четко виднелись три длинных, едва подживших царапины – след от удара когтистой лапы…

Ланка всхлипнула и сорвала листок с мольберта. Смяла, швырнула в изрядную кучку бумажных комков в углу комнаты. И вышла, не оглядываясь.

– Привет! Ну что ты так долго?!

Проходя по коридору, Ланка задержалась возле запертой двери, из-за которой доносились странные звуки – ритмичный скрип, глухой стук и неразборчивое бормотание. Таля потянула подругу за руку:

– Пошли, пошли! Там братан резвится.

– Что?

– А… – Талька махнула рукой. – Родаки уехали на неделю, так он сразу корову свою притащил. Теперь только пожрать выползают.

Таля хихикнула, а Ланка, чувствуя, как горячеют щеки, поинтересовалась:

– И давно они это?

– Вторые сутки! Не знаю, как он жив еще, кобель! Ладно, давай сюда!

В Талиной комнате царил строгий порядок – покрывало на кровати без морщинки, без складочки, книги в шкафу матово отсвечивают подобранными по размеру корешками, даже цветы на подоконнике стоят не как попало, а образуя приятную для глаз композицию. Ланка вспомнила кучу мятой бумаги у себя в «берлоге», сваленную на стул одежду, незастеленную постель. Вот была бы жива мама… Ланка отогнала глупую мысль. «Живи с тем, что есть, а не трать время на пустые сожаления о том, что могло бы быть», – так частенько говорил папа.

– Ланк! Ну, чего ты там застряла? Смотри!

Таля торжественно предъявила диск в тонкой коробочке с простой черной обложкой.

– Что это?

– Ага! Сейчас увидишь!

Системный блок с готовностью проглотил серебристый круг, пошуршал, и на мониторе появилась заставка – безликая маска на черном фоне.

– Ну и что это за фигня?

– Сама ты фигня! – обиделась Таля. – Это я у папки нашла. «Будь собой!» называется.

– Чего-о?

– Не знаешь, что ли? Ну, запрещенная программа. Там можно драться, и грабить и… ну вообще все можно! Взрослые все такими балуются.

– Зачем?

– Ну как зачем? Чтобы в реальной жизни никого не придушить! Разозлился на начальника, например, – хоп! – и грохнул его в компьютере! Потом идешь и улыбаешься ему. А сам вспоминаешь, как он ползал весь в крови и пощады просил!

В глазах у Тали появился нездоровый блеск, щеки раскраснелись.

– И что – все взрослые? Да ладно! – недоверчиво протянула Ланка.

– Ну… Твой отец, конечно, вряд ли, – признала Таля. – Зачем ему. При такой-то работе. Но остальные – точно все! Короче, хочешь посмотреть?

– Ну, давай, – неуверенно согласилась Ланка.

– Так… Заходим. Выбираем персонажа… Ты кого хочешь? Главарь мафии? Маньяк? Наемный убийца?

– Блин! А попроще там нету? Ну, обычных людей?

– А зачем? Обычных и так в жизни полно! Ладно, давай грабителя возьмем, раз ты такая нежная.