А на большой высоте, строго выдерживая расчетное время, к крейсеру приближалась наша группа "петляковых" во главе с В. И. Раковым. С высоты три тысячи метров отчетливо просматривались контуры корабля, одиноко стоявшего на восточном рейде. Береговые зенитные батареи немедленно открыли огонь, пытаясь помешать нам точно прицелиться. Штурмовики повторили заход и заставили их замолчать. Только крейсер, этот огромный металлический "утюг", по-прежнему изрыгал фонтаны свинца. Но штурман ведущего самолета С. С. Давыдов уже успел вписать его в сетку прицела.

— Пошел! — послышалась его команда.

Гвардии майор В. И. Раков вместе с ведомыми перевел самолет в пикирование. За ним устремился гвардии капитан К. С. Усенко и все его звено. Самолеты, как гигантские торпеды, с огромной скоростью неслись почти вертикально на бронированную громаду. Вот уже отчетливо различаются палубные надстройки. Высоты осталось только на выход из пике. Нажата боевая кнопка. Бомбы сорвались с замков. Взрываясь, они окутали крейсер клубами дыма и вздыбили рядом с ним фонтаны воды. Есть прямое попадание! Произошел мощный взрыв.

В это время на цель выходила эскадрилья гвардии капитана А. И. Барского. Поврежденный крейсер сосредоточил по ней весь огонь своей артиллерии. Небо вокруг самолетов усеялось густо-серыми шапками. Пикируя среди разрывов, гвардии старший лейтенант Ф. Н. Меняйлов вдруг ощутил сильный толчок, штурвал выскочил у него из рук. Машина резко подняла нос, свалилась на крыло и вошла в штопор. А для "пешки" он весьма опасен. Самолет быстро терял высоту, и летчику никак не удавалось его выровнять. Оправившись от толчка, Меняйлов снова дал рули на выход из штопора, но они не действовали: снарядом разбило стабилизатор, а также рули поворота и высоты. Тогда летчик дал полный газ правому мотору. Самолет сразу же прекратил вращение, приподнял нос, однако тотчас же перевалился из правого в левый штопор.

На какое-то мгновение летчика охватило чувство обреченности.

— Неужели конец? — процедил он сквозь зубы.

— Срывать фонарь? — спросил штурман гвардии лейтенант С. К. Лисов.

— Срывай на всякий случай, — ответил Меняйлов, давая газ теперь уже левому мотору.

Самолет продолжал стремительно падать.

— Прыгать? — запросил воздушный стрелок-радист гвардии сержант П. Ф. Симоненко.

— Отставить! — решительно приказал Меняйлов, почувствовав, что машина прекратила вращение. Она подняла нос и задрожала, словно взбесившийся конь, готовая опять сорваться в штопор. Летчик с силой отдал штурвал от себя, чтобы увеличить скорость. Это ему удалось. Самолет перешел в горизонтальный полет. Штурвал с огромной силой давил на летчика, поскольку после пикирования тормозные решетки не убрались, а стабилизатор был разбит прямым попаданием снаряда.

Не выдержав напряжения, Меняйлов крикнул сидящему рядом Лисову:

— Жми штурвал от себя!

Лисов бросился к штурвалу. Общими усилиями летчику и штурману удалось удержать самолет в горизонтальном полете. Грозный пикировщик пронесся над вражеской гаванью, где пылал, погружаясь в воду, "Ниобе". Обрадовавшись удаче, стрелок-радист Симоненко передал по радио командиру группы:

— Возвращаемся на базу. Подбитый самолет летчик ведет вместе со штурманом. Высота двести метров. Дайте прикрытие.

Вскоре к "Петлякову" пристроились два "яка".

— Держитесь, братцы. Мы с вами! — передал ведущий пары истребителей.

Дойдя до острова Лавенсаари, Меняйлов благополучно посадил израненную машину на аэродром.

...Третью группу "Петляковых" вел на крейсер командир эскадрильи гвардии старший лейтенант Ю. А. Кожевников. Под крыльями самолетов этой группы не было бомб, но они выполняли ответственное задание. Они должны были навести топмачтовиков на крейсер и, когда те начнут атаку, спикировать на цель, чтобы отвлечь на себя весь зенитный огонь.

На бреющем полете, придерживаясь курса пикировщиков Кожевникова, шла главная ударная сила — четверка топмачтовиков подполковника И. Н. Пономаренко. Маневрируя между многочисленными островами и портовыми сооружениями, она пробилась через огненную завесу зенитного огня и вышла к восточному рейду порта. Прямо по курсу ведущий увидел погружающийся с левым креном крейсер. Пономаренко и его ведомый лейтенант Шилкин решили добить тонущий корабль. Они атаковали его одновременно с пикировщиками группы Кожевникова с тридцатиметровой высоты. Сброшенные ими четыре тысячекилограммовые бомбы, ударившись о водную поверхность, несколько раз срекошетировали, а затем угодили в среднюю и кормовую часть крейсера. На корабле произошел сильный взрыв — высоко в небо поднялся столб черного дыма.

Ведущий второй пары топмачтовиков капитан Тихомиров, видя, что крейсер быстро погружается в воду, атаковал стоявший неподалеку транспорт. Обе сброшенные им бомбы попали точно в цель. От взрывов корабль разломился и быстро затонул. Топмачтовики ушли на бреющем полете в сторону моря и скрылись за островами. Барражировавшие над целью истребители периодически фотографировали тонущий крейсер... Последний снимок был сделан по чистой воде — "Ниобе" ушел на дно.

Недолго длился удар штурмовиков, пикировщиков и топмачтовиков. Всего семь минут понадобилось нашим летчикам, чтобы отправить фашистский крейсер на дно. Операция была выполнена блестяще. Мы не потеряли ни одного самолета.

Через несколько дней в полк пришла радостная весть. Указом Президиума Верховного Совета СССР Василию Ивановичу Ракову за особо выдающиеся боевые заслуги было присвоено звание дважды Героя Советского Союза. Героями Советского Союза стали штурман полка гвардии капитан Сергей Степанович Давыдов и штурман эскадрильи гвардии старший лейтенант Евгений Иванович Кабанов. Большую группу летчиков, штурманов и воздушных стрелков-радистов наградили орденами и медалями.

В этот день на аэродром прибыл командующий ВВС флота Михаил Иванович Самохин. Полк был построен для его встречи. Командир полка гвардии майор В. И. Раков отдал рапорт. Пожимая ему руку, командующий сказал:

— Поздравляю вас, товарищ полковник Раков... Василий Иванович удивился.

— Вы ошиблись, товарищ командующий, — майор Раков, — поправил он.

— Нет, не ошибся, Нарком Военно-Морского Флота присвоил вам внеочередное воинское звание "полковник", — подтвердил Михаил Иванович Самохин.

Это было признание не только летного мастерства, но и высоких организаторских способностей командира полка.

Популярность В. И. Ракова среди балтийских летчиков быстро росла. Но не легким путем пришел он к славе. Юность Василия Ивановича совпала с годами революции, гражданской войны и послевоенной разрухи. Его отцу, Ивану Клементьевичу, в поисках средств на содержание семьи приходилось часто менять и места работы и профессии. Кем он только не был: в городе — служащим страхового агентства и рабочим ящичной фабрики, в деревне — простым хлебопашцем. Переезды родителей неизбежно влекли перерывы в учебе Василия. Но он вновь и вновь возвращался за ученическую парту. Окончив в 1928 году ФЗУ, Раков поступил на третий курс рабфака. Казалось, теперь его будущее определилось окончательно. Но неудержимая тяга к авиации в том же году привела двадцатилетнего Василия в Военно-теоретическую школу летчиков. С этого времени он навсегда связал свою судьбу, с авиацией.

Шли годы летной службы, росло мастерство молодого авиационного командира. Впервые оно наиболее ярко проявилось зимой 1939/40 года. За мужество и высокую летную выучку, проявленные в боях с маннергеймовцами, командир эскадрильи капитан В. И. Раков был удостоен звания Героя Советского Союза.

За год до начала Великой Отечественной войны тридцатилетний Раков командовал авиационным соединением на Черноморском флоте. Перед ним открылась широкая перспектива, но он не остановился на достигнутом, решил пополнить свой опыт теоретическими знаниями и поступил в ордена Ленина Военно-морскую академию имени К. Е. Ворошилова. В 1942 г. он окончил ее.