— Не слишком ли сурова для вас ленинградская погода? — спросил замполит Шабанов, встречая гостей и пожимая им руки.

— Ваши теплые встречи и радостные улыбки согрели наши сердца, мы не замечаем холод и снег, — ответил глава делегации секретарь Алма-Атинского обкома Шарипов.

Все засмеялись. Шутка как-то сразу сблизила, сроднила нас с посланцами казахского народа. Постепенно завязалась непринужденная беседа.

— Раньше мы из газет и журналов узнавали о ваших боевых делах, сказала девушка, поправляя на голове белый пуховый платок. — А теперь расскажите сами, как вы топите вражеские корабли.

Вопрос показался нам несколько странным. Как на него ответить? Летаем над морем, сбрасываем бомбы — вот и все. Девушка, видимо, поняла наше замешательство и, улыбаясь, добавила:

— Ну кто больше всех потопил кораблей?

Мы переглянулись. Все-таки удивление наше не проходило. Да и как ответить одним словом на такой вопрос. Выручил, как всегда, подполковник Шабанов:

— У нас много мастеров бомбовых ударов, — сказал он, обводя нас взглядом. — Например, экипажи Голубева, Пасынкова, Косенко...

— Трудно это? — не унималась девушка, в упор глядя на Пасынкова. Летчик понял, что вопрос относится лично к нему.

— Не легко. Но я делаю это не один, а вместе с друзьями, — ответил Пасынков. — Летаем мы обычно группами по восемь — двенадцать самолетов. Штурманы как можно точнее наводят самолеты на плывущий корабль. Кто лучше прицелится, тот и попадает. Дружба у нас крепкая. Иначе на войне нельзя.

Начальник штаба полка майор Смирнов принес фотоснимки.

— Вот результаты нашей работы. — Он протянул гостям фотографии. Делегаты с интересом рассматривали снимки, передавая их из рук в руки.

— Мы понимаем, что вы летаете на бомбардировщиках, — сказал Шарипов, обращаясь к Голубеву. — А приходилось ли вам сбивать вражеские самолеты?

— Приходилось. Сбивали и "мессершмиттов", и "фокке-вульфов", и "фиатов", — ответил старший лейтенант.

— Воздушные бои, конечно оборонительные, нам приходилось вести почти в каждом боевом полете, — пояснил Курочкин. — Вот стоит старшина Спаривак. На его счету уже три уничтоженных самолета противника. Правда, и его самого сбивали.

Гости обступили старшего сержанта П. Г. Спаривака и засыпали его вопросами:

— Расскажите, как это было?

И Спаривак рассказал, как в январе 1943 года, при прорыве блокады Ленинграда его самолет был подбит над полем боя и загорелся. Летчик старшин лейтенант Ф. Д. Болдырев бросил Пе-2 в пике, надеясь сбить пламя, но высота была слишком мала. Тогда, выровняв машину, он приказал штурману М. А. Калинину и стрелку-радисту покинуть самолет. Но из-за повреждения фонаря штурман никак не мог его открыть. Высота быстро уменьшалась. По переговорному устройству Спаривак хорошо слышал приказы командира и доклады штурмана и до последней секунды надеялся на спасение боевых друзей. Но когда уже не осталось никакого запаса высоты, воздушный стрелок-радист выпрыгнул из самолета и дернул за кольцо парашюта. В этот момент он увидел, как горящий самолет вместе с Болдыревым и Калининым ударился о землю и взорвался. Когда старший сержант приземлился, то увидел, что у него нет одного унта. Его сорвало с ноги в момент раскрытия парашюта. Кругом застрочили автоматы. Спаривак прижался к земле, быстро осмотрелся и понял, что опустился на нейтральную полосу. Завязалась перестрелка. Над головой свистели пули. По глубокому снегу старший сержант быстро пополз к своим... Через несколько минут наши бойцы уже отогревали его в землянке горячим чаем.

Шефы очень внимательно слушали непосредственного участника боевых событий. Каждый старался до мелочей запомнить все, о чем говорилось, чтобы потом, вернувшись домой, подробно рассказать землякам о славных делах балтийских летчиков.

— Сейчас мы летаем на уничтожение вражеских кораблей в Финском заливе и осадной артиллерии, обстреливающей Ленинград, — заявил гостям Курочкин. Самолеты-пикировщики являются универсальными боевыми машинами.

— А можно их посмотреть? — спросили делегаты.

— Пожалуйста, — ответил подполковник. — Пройдемте на стоянку.

Там разговор продолжался. Мы рассказали шефам о боевых возможностях Пе-2, показали, куда подвешиваются бомбы, где стоят пулеметы. Гости садились в кабину самолета, рассматривали приборы, двигали рычагами управления, беседовали с летчиками, механиками и вооруженцами.

К собравшимся авиаторам с большой речью обратился глава делегации Шарипов. Он сказал, что Казахская ССР перевыполнила годовой план производства военной продукции и завоевала Переходящее знамя Государственного Комитета Обороны. Трудящиеся республики стараются как можно больше и лучше помочь фронту.

— Только в этом году мы отправили воинам тысячу пятьсот вагонов с подарками, — сказал Шарипов. — Каждый из нас уверен, что вы еще сильнее будете бить фашистов.

Мы хорошо понимали смысл обращенных к нам слов. Наши чувства выразил в ответной речи замполит Шабанов:

— В подшефном вам полку, — сказал он, — собрались люди разных национальностей. И все мы связаны узами нерушимой дружбы. Заверяем вас, дорогие шефы, что оправдаем ваше доверие. Будем воевать, не щадя своих жизней.

Шефы привезли подарки — свежие фрукты, теплые вещи. Наш паек был тогда скудным, поэтому алма-атинские — яблоки показались нам особенно вкусными.

После продолжительных задушевных бесед мы сфотографировались вместе с гостями. Я невольно подумал тогда, что люди нашей необъятной многонациональной страны навеки спаяны между собой большим чувством любви к Родине, к ленинской Коммунистической партии. Эта нерушимая дружба удесятеряет силы воинов Красной Армии в разгроме врага.

В те дни произошло еще одно событие, навсегда оставшееся в памяти. Как-то подошел ко мне секретарь партийной организации техник-лейтенант Б. М. Любимов и сказал:

— Сегодня собрание. Будем принимать тебя в партию.

У меня екнуло сердце. Давно готовился к этому дню, но все равно сильно разволновался.

Коммунисты эскадрильи собрались в тесной землянке. Люди, одетые в летные комбинезоны и технические молюскины, сидели на нарах и скамейках, а то и просто на полу.

Собрание вел майор Бородавка. Он объявил, что в партийную организацию поступило мое заявление с просьбой принять кандидатом в члены партии, и тут же зачитал его.

— Пусть расскажет биографию, — раздался чей-то голос.

Я встал и коротко рассказал, где родился, как жил и учился до прибытия в полк. В заключение поклялся оправдать высокое звание коммуниста, бить врага, не жалея сил и не щадя жизни.

— Ясно, — послышались реплики.

— Хороший товарищ.

— Достоин!

Слово взял Усенко.

— Я рекомендую принять товарища Калиниченко кандидатом в члены ВКП(б). Но хочу и ему сказать и другим напомнить: не жалеть своей жизни на войне дело не хитрое. Труднее воевать так, чтобы побеждать врага, оставаясь самому невредимым. Враг очень силен. Он неудержимо рвется в Ленинград, пытается захватить его во что бы то ни стало. — Окинув взглядом сидящих, Усенко продолжал: — Так что погибать нам сейчас никак нельзя. Во время любого боевого вылета мы должны максимально проявлять свое мастерство, добиваться наилучших результатов. Интересы победы требуют вкладывать в каждый удар все свое старание, всю силу ненависти к врагу. Так действовать призывает нас родная партия.

В землянке наступила тишина. Коммунисты обдумывали обращенные к ним слова Усенко.

— Ставлю на голосование, — нарушил молчание Бородавка.

Все подняли руки "за".

Я почувствовал вдруг особый прилив сил, желание сделать что-нибудь самое трудное, самое опасное.

После собрания замполит Шабанов поздравил меня и сказал:

— Тебе оказано высокое доверие. Теперь ты не только в долгу перед народом, но и в ответе перед партией. — И по-отечески добавил: — Никогда не горячись, больше думай, совершенствуй свое летное мастерство. Все будет хорошо.