Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Глава пятая

Они приблизились к более высокой хижине. Как все дома в Хазарии, она была сделана из кожи. Каменные дома в Хазарии были запрещены. Не строили прочные сооружения, ибо иудеи в диаспоре должны были быть готовыми в любой миг двинуться в землю Израиля. Дома же в Хазарии не сооружались для оседлой жизни. Любой чужеземец или купеческий караван видели временность этого жилья, понимая жителей, которым не было смысла прилагать слишком много сил для строительства, ибо еще неделя, еще месяц или год, и все двинутся в страну Сионскую, в Иерусалим.

Но в таких отдаленных и обособленных районах разрешалось обшивать кожу извне досками из дуба для защиты от диких собак и волков, которые в голодные зимы приходили и грызли кожу стен. Доски эти побурели от снега, и солнца, и годовые кольца замысловатыми рисунками выделялись на стыках досок, по углам хижин.

За досками была кожа, обильно смазанная жиром. В помещениях лежали матрасы из кожи, набитые морской травой, с покрывалами из нежной и тонкой кожи, цветной и наиболее дорогой из кож, сшитой из треугольников и восьмиугольников, полос и полукружий, подходящей по декоративности стенам.

Даже в самой заброшенной хижине внутренние стены были сделаны из мягкой и дорогой кожи. Конечно, это не шло в сравнение с модными ее формами в городах, домах графов или во владениях Кагана, но вся кожа была мастерски обработана, издавала приятный запах лаванды.

Приблизившись к избушке, мужчины были немного разочарованы, увидев пасущихся свиней. Но разочарование было недолгим, ибо жильцы были евреями, а свиней растили для проезжавших мимо чужестранцев, не прикасаясь к свинине. Но мало кто там проезжал, и свиньи сильно расплодились. Если кто и появлялся, ему просто дарили свиней.

Там было поле зеленой высокой пшеницы, обработанной и взращенной двумя мужиками, что говорило о двух братьях, живущих в избе, или отце и сыне. Последнее оказалось вернее.

Были кони, конюшня, овцы в поле и козы, привязанные к колышкам у избы. Фруктовые деревья тянулись рядами, главным образом, яблоневые, грушевые и сливовые. Был и орешник, и виноградник, только начинающий пускать лозы, и цитрусовые деревья, не покрытые мешками, пытавшиеся все же расти, борясь с непривычными для них холодами.

Цвело вишневое дерево. Были еще какие-то незнакомые нам ягодные растения, из которых, скорее всего, изготовлялись ублажающие вкус вина. Кусты их поддерживались столбиками, стволы был окрашены известью.

Между деревьями были растянуты для сушки кожи. На огороде виднелись саженцы летних овощей, – зеленые точки на черноземе, и уже созревшие кочаны капусты, петрушка, укроп и шпинат. Повсюду крутились куры.

Но выделялись из всего этого, главным образом, пасеки. Пчелиные улья были круглой формы, из красной кожи, с угловатыми зазубренными крышками, на которых копошилось множество пчел.

За избой петлял ручей в неглубокой долине, и там, в небольших и мелких прудах гоготали и плавали гуси. Последние пчелы торопились в улья в то время, как мужчины приблизились к избе, обогнули ее, и лай собак вывел из избы ее хозяев. Высокий, худой мужчина с кривыми ногами, наследием верховой скачки в детстве, выделялся также рыжей бородой и пейсами.

Он увидел в руках пришедших флаги с изображением анемонов и колосьев, просиял улыбкой и бросился к ним навстречу, выкрикивая слова благословения, разбросав в стороны руки и громко смеясь, но остановился перед их опущенными лицами и сжатыми губами, и стер с лица улыбку, с беспокойством спрашивая – «Что случилось?»

Мужчины тяжело дышали и были покрыты потом, несмотря на холодный вечер. Они падали с ног от усталости после тяжкого дня.

Ведь прошли девяносто километров за одиннадцать часов.

«Случилась катастрофа», – сказал один из мужчин, – «Убили у нас трех женщин, исчезли двое детей графа».

Рыжебородый опустил голубые глаза в скорби. Затем поднял их и сказал – «Заходите в дом. Вас много, будет тесновато, но мы рассядемся вдоль стен. Я знаю, кто это сделал».

Один за другим, поцеловали они мезузу на боковине двери, вошли в дом, здороваясь в явном смущении, обычном для гостей.

В доме была женщина с черной косой, крупный крепкий юноша лет восемнадцати, мягкий пушок у которого пробивался над его ртом, и две девушки, унаследовавшие голубые глаза от отца Горячий чай был немедленно подан путникам, которые сбросили поклажу, негромко извиняясь, расслабили ремни. Они были абсолютно вымотаны, оттирали платками лица и шеи, источая довольно сильный запах пота, заставивший хозяйку открыть окно и вежливо предложить горячую ванну.

«Чуть позже», – сказали они и попросили хозяина поговорить и прекратить суетиться с угощением, хотя соленые пирожки и притягивали их взгляд. Они жаждали узнать, что происходит.

Он перестал отлучаться в кухню, и начал свой рассказ в то время, как они пили чай и ели пирожки, начиненные овечьим сыром и молотыми орехами.

Глава шестая

«Сразу же скажу, кто похитил детей», – сказал хозяин, – это властитель Самбатиона, мрачное чудовище, которое живет в реке Самбатион, и ему подчинены все ручьи в окрестности. Я удивлен, что вы это не знали, и не проявили осторожность, взяв на себя ответственность за детей графа. Тут проходит граница владений этого чудовища, и он совершает ужасные вещи в этих ручьях, что текут по западным границам нашей Хазарии. Даже на миг не следовало оставлять женщин и детей. Боюсь, что вам придется предстать перед судом верховного дворца.

Он приводит в действие ручьи, подчиняющиеся его голосу, может довести воды до кипения, может углубить и усилить течение. Он командует жабами и превращает людей в морских черепах, и они становятся его воинством. Угри в болотистых прудах закованы в кандалы его власти и бездумно выполняют любой его злодейский каприз. И это лишь часть его злобных замыслов. Лучше всего переходить эти ручьи в пятницу, до наступления субботы. В субботу он не опасен, этот змей. До наступления субботы он занят выпечкой хал, и потому не обращает внимания на тех, кто переходит ручьи. Вас к этому не подготовили?»

«Нет», – сказали пришедшие мужчины почти хором, – «ни о чем нас не предупреждали».

«Но и пятница не всегда безопасна. Если ему необходима жертва, он сделает это и за счет нарушения субботы. С ним договорено – не пускать евреев в Хазарию. Дети, которых он похищает, всегда сыновья принцев, и он продает их вожакам славянских грабительских банд, обитающих в девственных лесах и у болот, за их души, которые он потом превращает в коров. Они продают маленьких принцев властителям южных гор. Горцы немного обучают их и затем продают работорговцам Византии. Там, в дворцах над водами, любят рабов из аристократической касты, но они не осмеливаются держать в рабстве хазарских принцев, и торопятся переправить их в Италию за большие деньги или драгоценности высшей пробы».

«Значит, дети живы», – воскликнул один из мужчин.

«Живы, живы», – закивали остальные.

«Да, они живы, но трудно поверить, что вы сможете их найти».

«Ну, это мы еще посмотрим», – сказал один из пришедших, имя которого пока не стоит называть, чтобы не сбить читателя таким числом имен, тем, более, также думали все остальные из пришедших мужчин.

Хозяин продолжал:

«Когда-то здесь было много демонов. Я жил с отцом. Когда я был совсем маленьким, отец пришел сюда, поставил избу и первые пчелиные улья. Тогда демоны было здесь несть числа, – лесных, болотных, живущих в табунах диких лошадей. Всех демонов этих или пленил или уничтожил мой отец. Он был великим бойцом. Иногда ему помогала кавалерия, присланная Каганом из Итиля, чтобы изгнать демонов из империи. И в течение времени мы их одолели, остался лишь этот бес – змеиное отродье, властитель Самбатиона. От него не так легко избавиться. Прошло уже тридцать лет с тех пор, как отец мой истребил последнего из демонов. Это был дьявол огня, живущий в кострах путников на дорогах. Из-за него была выжжена и возникла Уманская пустыня, которая была абсолютно безлюдной поколение назад. Все, кто зажигал костер у дороги и засыпал рядом с ним, уже не вставал, и обнаруживал себя в преисподней спустя несколько часов и видел, как дьявол огня получает оплату в золоте от самого Самаэля. Отец мой заманил этого изворотливого дьявола в пещере, соблазнив его небольшим костерком, издающим запах хвойных шишек и ароматного воска. Несколько рыцарей Кагана перекрыли тотчас вход в пещеру после того, как туда вошел дьявол огня. Отец же выбрался из пещеры по петляющей расщелине, в то время как дьявол визжал, изрыгал огонь, пытаясь убить отца, который вылез на поверхность, жуя мятную жвачку, чтобы не свалиться в мертвом сне. Сразу же рыцари завалили расщелину большими обломками скал и влажным скалистым щебнем, приготовленным заранее, таким образом, закупорив любые выходы из пещеры. Дьявол огня сидит в ней и никому не опасен. Он все еще подвывает, но вой его слабеет, прерывается, иногда слышно какое-то бормотание. После пятисот лет заключения он превратится в песок. Я завидую будущим поколениям, они будут жить без демонов, без угроз со стороны демонов и страха перед ними. Даже верить не будут, что вся эта нечисть существовала, как не верят в то, что был всемирный потоп, и он может еще возвратиться, и смыть нас с земли, и мы благословляем радугу в облаках благословением без веры, ибо так нас учили наши учителя, и так учили их. Люди хотят слышать правду, но когда им ее рассказывают, они говорят: да это же все придумано, или вообще смеются: ловко ты умеешь сочинять. Читал я об этом в каком-то месте, в сочинении человека, жившего в этих краях. Так или иначе, не осталось почти демонов и скорлупы их, но дьявола этого, Самбатиона, так и не сумели убить. И он победил моего отца тридцать лет назад, в один из жарких дней в месяце Ав, обрушив на него водопад посреди равнины в то время, когда отец готовил этому дьяволу ловушку. Этот дьявол набирал силы из проклятий и ругательств, которые слышал, и есть у него сегодня невероятная мощь от проклятий, произносимых в его адрес на дорогах.

5
{"b":"187308","o":1}