Сегодня был особый день. Первой в папке лежала оттиснутая на цветном бланке с грифом «Сенсация» телеграмма от специального заграничного корреспондента. Генри Митчелл отложил сигару, откинулся в кресле и начал читать:
«Сенсация, сенсация!!! Над нами летающие тарелки!»
«Голубой экспресс» проходил вблизи высокого горного кряжа, напоминающего хребты Кордильер. В семь часов мы услышали нарастающий, способный лишить слуха рёв реактивных двигателей, оборвавшийся так же мгновенно, как и появился.
Не успев осмыслить, в чём дело, мы услышали новые звуки, напоминающие грохот встряхиваемых листов железа или стрельбу бесчисленного множества пулемётов. И сразу же раздался далёкий гул, похожий на грозовые раскаты страшной силы.
Когда я устремился к окну, чтобы взглянуть на происходящее чудо, то был отброшен воздушной волной в глубину купе. Собрав все силы, цепляясь за разные предметы, я снова добрался до окна и, придерживаясь за оконную раму, нажал спуск своего «кинапа».
Вот что запечатлел мой аппарат.
Километрах в десяти от поезда, за высоким лесистым перевалом прочертили воздух идущие от земли огненные хвосты. На их концах в синеве безоблачного неба вспыхнули яркожёлтые шапки огня. Вспыхнули и остановились неподвижно, завихряясь курчавыми барашками белых облаков, напоминающих перевёрнутые глубокие тарелки.
Через мгновение тарелки вспыхнули подобно взрыву большой мины, разбрасывая огонь во все стороны. Донёсся гром, превосходящий гул больших землетрясений. Воздушной волной меня свалило на пол. Застучали двери, закачался вагон, и под силой давления ветра поезд стал.
Причины и подробности читайте в следующем номере.
Фрэнк Фостер».
Дочитав сенсационную телеграмму, Генри Митчелл поспешно снял трубку и набрал номер.
— Хэлло! Джон, немедленно ко мне!
Положив трубку, он взял ручку и первый раз за этот год начал правку текста. Испещрив всю телеграмму редакторскими коррективами, он взял свой неизменный вишнёвый карандаш и крупно написал наискось:
«Срочно выправить и в десяти оттисках вернуть мне. — Митчелл».
Вложив гранку в патрон пневматической почты, он нажал кнопку и раскурил потухшую сигару. Минуту посидев неподвижно, редактор вновь вооружился карандашом и всё, что находилось в папке, не читая, пометил своим вензелем. Затем на листке блокнота набросал записку:
«Номер журнала должен выйти не завтра, а сегодня к 9-ти вечера, и двойным тиражом. — Генри Митчелл».
Выстрелил ещё один патрон пневматической почты. Редактор поднялся и стал прохаживаться, насвистывая мотив популярной песенки.
Минут через десять на пороге показался Джон Гросс, компаньон Генри Митчелла.
— Я готов слушать, Генри, — сказал Джон вместо приветствия.
Они опустились на обшитый бархатом диван. Стукнул прилетевший из типографии патрон пневматической почты.
Митчелл достал из него оттиски и один из них протянул Джону, наблюдая, какое произведёт впечатление «отредактированное» им сообщение.
Джон сначала убрал ноги с кресла, потом встал:
— Прекрасно, мой мальчик! Это настоящий бизнес! Дать двойной тираж.
— Всё учтено, Джон. И номер выйдет сегодня же.
— Где сейчас Фрэнк Фостер?
— Около Самгуни, набирается впечатлений с натуры о сельских свадьбах.
— Хе-хе-хе!
— Ха-ха-ха!
Джон перечитал оригинал телеграммы, одобрил находчивость редактора и поднял глаза на собеседника:
— Как ты догадался, Генри?
— Телеграмма Фрэнка напомнила мне историю с летающими тарелками, выдуманную херстовцами вскоре после войны. Помнишь, какой фурор произвела тогда она в Штатах?
— Как не помнить! Но Херст оскандалился с этой уткой…
— И тем не менее газеты сделали своё дело. Попробуем… Ещё найдутся простаки, которые поверят в то, что коммунисты готовятся напасть на Америку. — Генри умолк, попыхивая папиросой, потом проговорил с расстановкой: — Посмотрим, что из этого получится… Что ни говори, а одна ложь — это всё-таки ложь, в ложь, услышанную дважды, начинают верить, а ложь, повторяемая постоянно, начинает походить на правду.
Компаньоны по производству газетных уток встретились взглядами, улыбнулись. Джон посмотрел на оттиск телеграммы Фрэнка Фостера и сказал:
— Подлинник нужно послать шефам…
— Не беспокойся, Джон. Все депеши, поступающие из-за границы, они получают в копиях и притом раньше нас.
— И даже интимные? — не без удивления спросил Гросс.
— Абсолютно все.
— Чёрт знает, что такое! Не может быть…
— Сейчас убедишься. — Редактор взял трубку телефона. — Прошу Управление стратегической разведки… Управление?.. Советника по печати… Хэлло!.. Господин Бридж? Вас беспокоит Генри Митчелл по поводу сообщения Фрэнка Фостера… Подредактировать?.. Понятно, понятно. Будет сделано… Новости на Уолл-стрите? Любопытно… Ах, это та… Благодарю вас. — Положив трубку, Митчелл взглянул на компаньона. — Слышал, Джонни?..
Из зала кафе доносились звуки джаза. Митчелл вызвал секретаря и предупредил:
— Мы будем в ложе. Поторопите печатников. Я жду сигнальные экземпляры. Идём, Джонни. Отдохнём за коктейлем.
Разместившись за столиком в овальной ложе, обращенной к оркестру, заказали коктейль. Немного повеселев, Гросс придвинулся к Митчеллу и повёл откровенный разговор.
— Да, Генри, нам кое-что перепадёт за «синие ампулы»… Ха-ха-ха!
— А именно?
Джон придвинулся поближе и понизил голос до шёпота:
— Выводим новые вирусные культуры… с особым вегетационным периодом.
— Точнее…
— Вносишь в почву с осени. Можно и зимой рассеивать по снежному покрову. Весной злаковые, овощные культуры и даже травы впитают этот препарат вместе с влагой. Ну, а дальше всё пойдёт обычным порядком: кто бы ни употребил в пищу продукты из этих злаков и трав — люди или животные — финал один. Сорок дней длится инкубационный период, а затем наступает сонный паралич.
— А если птицы занесут эту болезнь на наш материк?..
— Ну, это мало вероятно. И к тому же найдено средство, локализующее сонный паралич за несколько часов.
— Скользкая затея.
— Ну, нет… Упаковываем с птичьим пером в специальные бомбы-контейнеры и передаём управлению стратегической авиации. — Он затянулся сигарой и заключил: — Коммунисты ликвидируют последние остатки покорной нам старой «демократии». Это, конечно, очень беспокоит Уолл-стрит…
— С разведением колорадского жука выбросили на ветер 20 миллионов долларов, в Корее получили слишком дорогую пощёчину, теперь выбросите полмиллиарда, к тому же посеете чуму и холеру в Штатах.
— Каким образом?
— Да очень просто. Взлетит ваша лаборатория с чумными бактериями и холерными вибрионами в воздух…
— Шпиону к нам не проникнуть…
— А рабочим вы доверяете? Да и на учёных не очень-то надейтесь. Идеи коммунистов разлагают не только рабочих и мелких фермеров. Учёные умеют тоньше маскировать свои убеждения, не кричат о повышении зарплаты, не бастуют и не митингуют…
Они замолчали, потягивая прохладный коктейль и думая каждый о своём. Джаз начал очередной номер в таком темпе и с таким необъяснимым в искусстве театрализованным оформлением, что нормальному человеку трудно было бы понять, что происходит на эстраде: попурри из каких-то танцев для сумасшедших или попросту драка. Редактор допил бокал и продолжил начатую мысль:
— Печать — самое сильное оружие, — говорят коммунисты. И они правы. Это поистине ни с чем не сравнимое средство психологического воздействия на массы. Посмотришь завтра, что сделает этот небольшой сенсационный репортаж Фрэнка. А напечатай его в том виде, в каком он передан — эффект будет диаметрально противоположный, направленный только на то, чтобы ещё больше поднять престиж коммунистов в глазах народа.
В кафе загорелись лампы дневного света. Вечерело. Митчелл заказал ужин.
