– Ты видишь, Питер?! Ты это видишь?! – Я кричал, отдирая его пальцы от комбинезона.

Казалось, теперь он и оглох. Я чувствовал, как на затылок Питера наползают кресты голографических прицелов.

Всё, что можно, сделано. Осталось только ждать. Разве что… Один шаг, так, чтобы перекрыть побольше траекторий, аккуратно проложенных к человеку, знакомому мне всего седьмой день.

Неделей ранее…

На черном экране проступали контуры биполярной клетки. Чем-то она напоминала скорпиона. Уплощенное тело с клешнями дендритов, ввинтившихся в пулевидные тела палочек, и сегментированный хвост-аксон. Цвет у скорпиона был молочно-белый. Водянистым сердцем плавал в цитозоле шар ядра. Вспышка света разорвала экран. Она стерла и клетку, и аксон, оставив лишь вытянутые пули с родопсиновым зарядом внутри.

Я видел этот процесс тысячи раз. И всё равно он завораживал.

Квант света – курок. Родопсиновый боек ударяет по фосфодиэстеразной капсуле. И пуля электронного заряда корежит мембрану. Эхо выстрела открывает затворки ионных каналов, уничтожая мембранный потенциал, и шифрограмма молнией летит по перехватам Ранвье.

Точка-тире.

Точка-тире-точка.

Тысячи точек и сотни тысяч тире. Морзянка для мозга, которую люди научились подделывать.

– Доктор Уоттс, чем скорее мы покончим с формальностями, тем скорее вы вернетесь к работе, – напомнил о своем присутствии юрист номер один.

Его напарник кивнул.

Они были похожи друг на друга, как две клетки, высеянные и выращенные заботливым монстром «ВинчиКорп» на питательном растворе денег и льгот. Стандартные скины костюмов лишь усиливали сходство.

– Насколько я понял, у меня больше нет работы.

Я повернулся к стене, и глазной фильтр развернул монитор прямо на ней. Трансляция продолжалась. Лучше уж наблюдать за Эсхеровским бельведером крысиного мозга, чем за этими двумя. В конце концов, я соглашусь на их условия. Что остается? Я принадлежал «Судико», а с прошлой недели «Судико» принадлежало «ВинчиКорп», которая первым делом распорядилась прикрыть лабораторию.

– Работа будет. Если вы адекватно оцените положение и условия. Если вы…

– Одумаюсь?

Экран погас. Последнее, что я видел, – сцепленные в пароксизме электрической страсти нейроны. Они вспыхивали и обменивались пузырями медиаторов, передавая сигнал. Тире-точка-тире.

А потом появилось изображение логотипа «ВинчиКорп». Мона Лиза усмехалась, вываливаясь из рамы по всем трем осям. Сейчас зайдется истеричным хохотом и укажет пальцем: поглядите-ка на неудачника!

Влипли, доктор Уоттс?

Поделом.

Кому вы теперь нужны с вашим синдромом ложной слепоты?

– Доктор Уоттс, будьте благоразумны, – сказал номер один, пододвигая папку с формулярами. – Если, конечно, вы не хотите превратиться в среднестатистического семейного врача. Кстати, врачи нашей корпорации тоже нужны.

Я не читал и даже не делал вид, что содержимое папки мне интересно. Просто в очередной раз посмотрел на идентичные улыбки моих оппонентов. И поставил подпись.

Как оказалось, далеко не единственную. Ранее мне доводилось иметь дело с подписками о неразглашении, но чтобы за пять минут дать их больше, чем за всю предыдущую карьеру… Доктор я пока или уже врач, но от этого пациента отвертеться уже не получится.

Я ждал, что его доставят ко мне, а вместо этого лабораторию доставили в «ВиКо». И меня с ней в качестве пусть движимого, но имущества, отныне и во веки веков, а точнее, на срок, оговоренный контрактом. Вспоминать эту цифру не хотелось.

Правда, за мной, в отличие от лаборатории, послали не грузовик, но вполне приличный «Лендер». Загрузочная панель его хранила с десяток оболочек, я остановился на самой простой, чем, кажется, изрядно удивил водителя. Отвык он возить профильных специалистов, не захламляющих собственные глафы всякой дрянью.

Даже издали и без доводки плагином громадина «ВиКо» выглядела внушительно. Стебель-основание с пилястрами лифтовых шахт пронизывал искореженные комки грязного пластика. Бликовали черные астры солнечных батарей. Терялся в вышине шип с прилипшими пузырями верхних кабинетов.

– Вы скины обновите, – посоветовал водитель, поворачивая на третью спираль. – Тогда интереснее будет.

Спасибо, но воздержусь. Я видел «ВиКо» в скинах. И когда-то даже мечтал попасть в штат. Мечты сбываются, доктор Уоттс. Порой и у таких дураков, как вы.

– Держитесь, доктор, сейчас мигнет. С непривычки оно неприятно.

О чем говорил шофер, я понял, лишь когда глазные фильтры отключились, а потом заработали вновь, разукрашивая окружающий мир в фирменные цвета «ВинчиКорп». Но я не давал разрешения на подключение и дозагрузку лишних скинов!

Да только чхать они на это хотели.

Привыкайте, доктор Уоттс. И думайте о пациенте.

Двадцать девять лет. Европеоид. Рост средний. Телосложение скорее нормальное, а нынешняя полнота – результат несбалансированной диеты и хронической гиподинамии.

И все-таки их корпоративные заморочки зверски раздражали. Я трижды вручную перенастраивал плагин, но всякий раз спустя секунду-две «мигало». Хорошее словечко. Точное.

Придется терпеть.

– Вас зовут Питер? Я – доктор Уоттс.

Ни кивка, ни ответа. Он сидел, уставившись на стену. И выглядел весьма обыкновенным. Вот только серый костюм типа «стандарт» плохо гармонировал с рассеченной бровью и скованными магниткой руками.

Освободить подопечного охрана отказалась. Мне было всё равно.

– Я доктор Уоттс, – громко повторил я, на цыпочках подобравшись с другой стороны.

И Питер все-таки дрогнул, рефлекторно повернувшись на звук. Уже хорошо. Комплексные расстройства – не моя специализация.

– Я постараюсь вернуть вам зрение. Надеюсь, вас, в отличие от меня, это порадует.

Выражение его лица изменилось. Не слишком-то он рад. Странно. Более чем странно. Хотя… Чему тут удивляться? С «ВинчиКорп» шутки плохи.

Питер вел себя покладисто. Садился. Вставал. Ложился. И делал всё то, что полагается делать пациенту.

Я работал за врача.

Робкая надежда быстро избавиться от Питера рухнула на первом же тесте: глафы были в норме. Камеры наружной пленки снимали изображение. Процессор обрабатывал, сдабривая варево реальности рисованными приправами. Экран транслировал. Технорожденный шифровальщик весело стучал электрическими палочками по люминофорным барабанам. Синий. Красный. Зеленый. И между ними заветная четыреста девяносто восьмая волна.

Это означало одно: мне следовало засунуть в задницу гордость и вытащить оттуда же собственную идею-фикс, завернутую в диплом специалиста по нейрослепоте.

В тот день мы с Питером так и не поговорили толком. Я был слишком зол. Про него не знаю, но слепота и магнитка на руках в принципе мало располагают к общению.

Следующим утром, не успел я переступить порог, как он заявил:

– Жжется. Ощущение, будто мне на глаза нассал Чужой.

– Чужой?

– Ретрокино. Сейчас такого уже не делают. Я на его основе забабахал отличную библиотеку скинов для «ВиКо». Или вам не сказали, кто я?

– Не сказали.

В данную минуту меня куда больше волновал скин, украсивший дверь лаборатории.

«Доктор Т. Уоттс. Ведущий научный сотрудник».

Сахарная косточка для строптивой собаки. Только табличка эта – такая же иллюзия, как и белизна стен моего кабинета.

– Зря не поинтересовались, – сказал Питер, дернув плечом. Охранник молча убрал руку и по моему знаку вышел.

– Жжет сильно.

Не удивительно. Период дезадаптации – время сложное. Я сказал, Питер фыркнул. И куда девалась его вчерашняя покладистость?

– Моргай почаще. И плакать не стесняйся. А пока…

Капля геля медленно растекалась по поверхности роговицы. Я же вглядывался в лицо человека, который был слеп, не будучи таковым.

– Продолжим? – спросил я.