Видно было, что принц не в восторге от этой мысли, но он согласился.

– 

Я заинтригован, Вета, – сказал он, улыбаясь. – Что же такое вы хотели бы мне сообщить?

Вета растерялась, но, по счастью, музыка смолкла, танец кончился.

Принц довел Вету до ее места, поклонился и торопливо пошел к другому концу зала, посматривая по сторонам. Вета с грустью смотрела ему вслед. К ее удивлению, Патрик искал вовсе не Эвелину. Он тронул за плечо виконта Дейка, и они заговорили о чем-то, то и дело оглядываясь, словно боясь, не подслушает ли кто-то их разговор.

Вета прижала пальцы к пылающим щекам. Вот и все, отступать некуда. Еще немного, и она скажет ему все. И пусть будет, что будет.

Из открытых высоких окон еще доносились звуки музыки, когда Вета тихонько вышла из дворца черным ходом и побежала по дорожкам сада. Ей нужно было подумать.

Она скажет ему… что она скажет? «Ваше высочество, я вас люблю» – так, что ли? Ну, и ответит принц: «Я очень рад…» или как там еще… «но не могу ответить вам взаимностью». И останется она – дура дурой. И хорошо еще, если не попросят ее после этого из свиты, потому что кому нужна фрейлина, которая бегает за принцем?

Вета вдруг почувствовала такую усталость, что ей стало уже все равно. Она скажет все… а дальше пусть решает мужчина. Как он скажет – так и будет. Пусть даже… она покраснела и сама себя застыдилась… и на это она согласна. В конце концов, с чего она взяла, что принц ответит ей именно так?

Но ведь он влюблен в Эвелину… Это видно, видно…

«Дура», – сказал ей внутренний голос. «У него таких, как ты… Вспомни хотя бы, как смотрит на него герцогиня фон Тьерри…»

При мысли о герцогине Вету опалила волна жаркого стыда. Неужели сама она со стороны выглядит так же смешно и жалко? Герцогине уже лет сорок, а она охотится за молодым… Нет, когда Вета станет такой же старой, она…

Вета остановилась и огляделась, поняв, что в раздумьях своих вышла куда-то явно не туда. Лунный свет заливал тропинки, но фонтана, у которого стояла беседка, поблизости не наблюдалось. Ночь сделала знакомые аллеи парка неузнаваемыми. Куда же она забрела?

Вета тронула рукой ствол высокой сосны. Налетевший ветер качнул ветви, на девушку посыпались капли. Был дождь? Надо же, она и не заметила. Вета запрокинула голову. Какое высокое, черное небо! И звезды на нем – словно наклеенные на черный бархат. Вот так стоять бы и стоять… Она поежилась. Хорошо-то хорошо, а прохладно, зачем она не взяла с собой плащ? Начало мая – не июнь, ночи еще холодны.

Вета повернулась и пошла по дорожке, надеясь, что та куда-нибудь да выведет. Наверное, бал уже кончился, музыки не слышно, и вполне возможно, что принц уже ждет ее у беседки. Где же она находится?

Впереди мелькнули черные тени, и Вета поняла, что вышла к дворцовой ограде. Она опять огляделась. В стороне смутно белела чья-то фигура. Вета пошла туда, надеясь, что сможет спросить дорогу… вот смеху-то будет – фрейлина ночью в саду заблудилась! Но другого выхода нет, ей нужно поторапливаться.

Фигура стояла, не двигаясь, и, приблизившись, девушка поняла, что это статуя. Статуя «Купальщица»… и узнав ее, Вета мгновенно поняла, где находится. До беседки с фонтаном совсем близко, и будет еще ближе, если она пойдет не по тропинке, а срежет путь по траве, напрямик.

Мокрая после дождя трава хлестнула по ногам, но Вета не остановилась. Пройти, нагнувшись, под этими огромными елями – и она увидит заветную беседку. Наклонившись, девушка нырнула в густые заросли.

Когда впереди блеснул свет и послышался шелест воды, бьющей из фонтана, Вета перевела дыхание. Тесный корсет немилосердно впивался в ребра. Нужно отряхнуть платье… хороший же будет у нее вид! Вета подняла голову – и сквозь просвет в ветвях увидела на скамье в беседке высокий светлый силуэт. Он уже здесь!

Дрожащими ладонями Вета пригладила волосы, обтерла мокрое лицо. Вот будет умора – фрейлина, вылезающая из кустов. Нужно чуть-чуть попятиться, выйти из-под елей чуть в стороне и, в конце концов, прийти к беседке, как и полагается, по тропинке, чинно, не торопясь. Но, услышав мужской голос, не принадлежавший принцу, девушка поняла, что Патрик здесь не один, у входа в беседку стоит, облокотившись на перила, Ян Дейк.

– … и даже если и так, то мы ничего не докажем. Он объяснит все государственной необходимостью, а мы останемся в дураках, – закончил Ян.

– Все это очень странно, – проговорил после паузы Патрик, и голос его был усталым и озабоченным. – Завтра же утром я поговорю, наконец, с отцом.

– Принц, – задумчиво сказал Ян, – а что если мы ошибаемся? Что, если это просто подозрения, ни на чем не основанные? И мы и сами будем выглядеть дураками, и очерним в глазах Его Величества множество ни в чем не повинных людей.

– Это герцог-то не повинный? – усмехнулся Патрик. – Ну-ну… Впрочем, ладно, – он встал, потянулся и сделал несколько шагов от беседки к аллее. – Янек, не пора ли тебе уходить? Хотя что-то она не идет…

– Дама имеет право опоздать на свидание… – фыркнул Ян.

Патрик тоже засмеялся.

– Интересно, что Вете понадобилось от меня, да еще так таинственно?

– Боже мой, принц, да все ясно, как белый день. Если дама назначает свидание, да еще и таинственно, то держу пари – она хочет тебе объясниться.

– Да ну уж, – усомнился Патрик. – Вета не такая…

– Принц, – назидательно сказал Ян, – все женщины на свете одинаковы, поверьте мне…

– Тебе, известному ловеласу, – хмыкнул Патрик, – как не поверить! Однако мне будет очень жаль, если ты прав…

– Почему? – удивился Ян.

– Видишь ли… Вета – очень чистая и порядочная девушка. Счастлив будет тот, кому она откроет свое сердце, и дважды счастлив тот, кто станет ее мужем. Но…

– Вы не любите ее, принц, – закончил Ян.

– Да, увы. Я уважаю ее как человека, как друга, как… как умную женщину, но… понимаешь, акцент на слове «умную», а не на слове «женщину». Боюсь, что именно женщину я не увижу в ней никогда.

– Сомневаюсь, чтобы вообще кто-то увидел, – заявил Ян. – Она же страшная, как…

– Янек, ты неправ, – мягко сказал принц. – Она еще почти ребенок, и вполне может статься, что через год-два расцветет. Вспомни, какой страшненькой была Жанна Боваль…

– Н-ну… – неопределенно протянул Ян. – В Жанне, по крайней мере, темперамент есть. А тут – мышка. Да, нет, и ни тени собственной мысли…

– Это ты с ней на ученые темы не разговаривал, – усмехнулся Патрик. – Там она любого за пояс заткнет…

– А что ей еще остается? – заметил Ян. – С такой-то внешностью… Слушайте, принц, – он огляделся, – по-моему, она уже не придет. Вернемся в зал.

– Да, пожалуй, – Патрик тоже осмотрелся. – Идем. Мне сегодня нельзя надолго оставлять гостей одних.

Вета дождалась, когда стихли шаги, и выбралась из своего укрытия. Больше всего на свете ей хотелось сейчас вернуть время назад, чтобы не слышать этого разговора и по-прежнему пребывать в счастливом неведении. Правда оказалась слишком горькой, чтобы она могла ее вынести. В горле стоял комок слез, не желавших проливаться, а щеки горели. Не слишком приятно узнать, что думают о тебе мужчины, а, госпожа умница? Боже мой, Боже, бежать отсюда, скорее бежать, спрятаться в доме отца. Вете казалось, что любой, встретившийся ей на пути, сейчас поймет, что она опозорена, что люди будут показывать на нее пальцем и кричать: «Вот она, отвергнутая и ославленная», и потому она выбирала самые темные закоулки парка. Задними тропинками пробралась к выходу из замка, забилась внутрь присланной отцом кареты и, наконец, заплакала.

Стуча колесами по ночным улицам, карета везла ее прочь, домой. Вета закрыла глаза, плотнее запахнула плащ. И уже не слышала доносящейся из раскрытых окон дворца музыки, не видела, как мелькали в ярко освещенных окнах тонкие тени…

* * *

Ночь в королевском дворце – не лучшее время для прогулок. Темные, почти не освещенные коридоры полны сквозняков, скрипов, звуков. Шепчутся занавеси, портьеры на высоких окнах, картины на стенах, пламя факелов. Осторожные звуки шагов множатся, множатся, эхо перепутывает их, делает неузнаваемыми. Неверный отсвет светильников бросает тени на лица, делая их то уродливыми, то невообразимо прекрасными; да и то – если лица эти видны из-под надвинутых капюшонов и масок. Обрывки фраз приглушены, ночь путает звуки…