Карл, как ни странно, был из тех королей, про кого говорят «от добра добра не ищут». В меру жестокий, но не тиран, в меру добрый но не святой, в меру справедливый, но не обожаемый народом, а так – середина на половину. За годы его правления на страну не свалилось ни одного большого народного бунта, неурожаи были в меру, и урожаи давали запасов тоже в меру. Соседи порой грозились – но до открытой войны дело все-таки не дошло, а потому и финансы не претерпели серьезных потерь. Равно открывались и закрывались театры и тюрьмы, налоги не обрекали народ на голодный вой на пустом подворье, но кормили многочисленных чиновников. Чиновники имели возможность подворовывать – но не чрезмерно. При короле не было сделано ни одного сколько-нибудь серьезного научного или географического открытия, но университет, открытый его предшественником, Его Величеством Карлом Вторым, не закрылся, а продолжал существовать, исправно поставляя свою долю беззаботных голодных студентов в столичный котел… Род Дювалей правил страной почти пять сотен лет, и право их на власть ни разу не было оспорено.
Ветерок, влетавший в полуоткрытое окно, шевелил кремовые с розовым занавеси, пускал солнечные зайчики по стенам, начищенным изящным подсвечникам, цветам, в изобилии украшавшим большую и строгую комнату. Цветы были страстью «маленькой принцессы» Изабель; дворцовая оранжерея, зимний сад, комнаты – все цвело и благоухало круглый год. Несмотря на недовольство королевы – не по чину, мол, занятие. Строгие, с изящными резными спинками стулья были отодвинуты от большого стола с мраморной столешницей, но пустовали. Присутствующие послушно и невозмутимо ждали, пока Его Величество изволит уже насмотреться в окно и почтить их своим вниманием. Его Величество нетерпеливо барабанил пальцами по широкому подоконнику.
Наконец, Карл обвел взглядом собравшихся и сел.
– Что ж, господа, – сказал он, – не будем тянуть время. Вы знаете, зачем я вас собрал…
Все закивали, усаживаясь.
– Не в первый раз, – улыбаясь, заметил лорд Лестин.
– И надеюсь, не в последний, – согласился король. – Завтра у нас праздник, а пока…
Гул голосов мгновенно смолк.
– Начнем. Итак, я хотел бы знать, господа, что сейчас представляет собой мой сын. Наследный, – он подчеркнул это слово, – принц.
На мгновение в комнате стало совсем тихо.
– Кто начнет? – спросил король. – Нет, Лестин, вас я попрошу высказаться последним, вы наставник, кому же лучше знать его высочество, как не вам… Мессир Сьерди?
– Извольте, сир, – заворочался в широком кресле маленький и юркий, как колобок, мессир Сьерди. – Языки, литература, искусство. Сразу скажу – у меня претензий к его высочеству нет. Более того, я очень им доволен. Ваше Величество, да вы и сами могли видеть в последний раз, когда у нас гостил король Залесский – им не требовался переводчик… А вообще – пять языков, притом с неплохим произношением, притом практически свободно, с хорошим словарным запасом. Какой-то лучше, какой-то хуже, разумеется, но в целом… Да, и еще – сир, вы, надеюсь, в курсе, что переводы любовной лирики мессира Альгарри, которые ходят по столице, принадлежат перу принца?
– Не слышал, но весьма рад этому обстоятельству, – сказал король. – Что ж, ясно. Дальше. Бовэ?
– Да, Ваше Величество, – привстал смуглый, черноволосый мессир Бовэ. – Астрономия, математика, основы естественных наук. Я бы не стал выражаться так восторженно, сир, как мессир Сьерди, но серьезных оснований для недовольства у меня нет. Принц, скажем так, имеет некоторые познания в моей области. Но… но душу он не вкладывает в мою науку, увы. Это не его склонность, совершенно очевидно. При любом удобном случае его высочество променяет мои занятия…
– … на охоту или фехтовальный зал, – усмехнулся король. – Знаю. Знакомо.
По комнате раскатился смех. Король, улыбаясь, погладил бороду. В свои двадцать лет он намного охотнее удирал на охоту, нежели проводил время в библиотеке, и это весьма тревожило его матушку, ныне покойную королеву Эльзу.
– Дозволено ли будет мне вставить свое слово? – спросил статный красавец Эжер. Король кивнул. – Лучшего ученика я не желал бы, Ваше Величество. Да вы и сами знаете – на осеннем турнире меч победителя достался его высочеству. При том, что бойцы выходили на арену инкогнито, дабы не проигрывать друг другу по соображениям этикета. С уверенностью могу утверждать, что сейчас принц является первым клинком если не всего королевства, то уж Западного Предела – с гарантией. Кстати, второй клинок – тоже наш, – задумчиво сказал он, – это сын графа Дейка, но не суть важно… О чем я, собственно. Да, и не менее искусен принц в верховой езде и стрельбе. Танцует великолепно, вы сами видели, сэр Гэлон и наши дамы, – Эжер улыбнулся, – его высочеством очень довольны. Ну, про охоту говорить не стану, вы сами все знаете, сир…
– Хорошо, – довольным голосом сказал король. – Дальше. Марч?
– Охотно, Ваше Величество, – гулко пробасил из угла лорд Марч, грузный, седой толстяк. – История, генеалогия, дипломатия, военное дело. В принципе, я очень доволен принцем в изучении истории и генеалогии. Но вот дипломатия… и ведь что самое обидное, – воскликнул он, – его высочество прекрасно разбирается в, так сказать, предмете. Но почему же он на практике свои знания не применяет? Ведь совершенно же не желает ни управлять людьми, ни подчинять их себе…
– Поддерживаю полностью и безмерно огорчен, – буркнул лорд Лестин. Воспитатель наследного принца, он имел право вступать в разговор с королем. – Ваше Величество, я…
– Погодите, Лестин, – остановил его король. – Погодите, вам говорить последним. Продолжайте, Марч…
– Да, собственно, продолжать-то и нечего. Такое впечатление, что принц вырос не на земле грешной, а в каком-то раю, что ли… где все идеально, все по справедливости. А так ведь не бывает. И невозможно срубить дерева, чтобы щепки не полетели, и нельзя лужу перейти, сапог не испачкав. А он… – Марч помрачнел, – его высочество то есть… то ли не понимает, то ли не хочет понимать…
– Ясно, – буркнул Карл. – Дальше.
– Моя очередь, – вздохнул совершенно лысый мессир Теодор, вертя в руках перо. – Законы, право, экономика, государственное устройство. Сир, я даже не знаю, что сказать. С одной стороны, как и говорил лорд Марч, – поклон в сторону, – его высочество в предмете разбирается. С другой – я уже устал от него отбиваться. И то ему не так, и это не этак. Принц прекрасно осведомлен, какой сложной у нас является государственная машина, и при всем при том горит желанием – не побоюсь этого выражения – изменить все во благо государства. А то, что благо это каждый понимает по-своему, и уж тем более, насколько все завязано… ох. Ей-Богу, у меня иногда возникает ощущение, что передо мной не наследный принц, а… не знаю, – он замялся, – студент какой-то… вольнодумный.
– Да молод еще, – проворчал Марч. – Молод, вот и горит стремлением мир изменить. Что мы, все в этом возрасте были…
– Все или не все, – возразил ему Теодор, – но его высочество не имеет права на такие заблуждения. Ошибки правителей слишком дорого обходятся государству…
– Да-а-а-а, – протянул король. – Что ж, ладно. Ну, Лестин, теперь вы. С вами Патрик более откровенен и открыт, чем с остальными, вы проводите с ним больше времени. Что вы скажете о принце?
– Я могу сказать, сир, – медленно, взвешивая слова, заговорил коренастый, седобородый лорд Лестин, – что мой воспитанник прежде всего человек, со всеми человеческими слабостями и недостатками. И нельзя об этом забывать. Более того, принц еще действительно очень молод, и большинство его заблуждений свойственны юности, это, так сказать, проходящее…
– Надеюсь, – обронил словно про себя Марч.
– Я в этом уверен. Если говорить объективно, как воспитателю, как наставнику наследного принца, то, разумеется, многие претензии, высказанные здесь, не лишены оснований. Его высочество действительно несдержан, пылок… вспыльчив, я бы сказал, скор в речах и поступках, мечтает переделать мир и превратить его в идеальный, – Лестин усмехнулся. – Не принимает полутонов – либо белое, либо черное, и никакой середины. Презирает ложь, предательство и подлость… но я не скажу, что это плохо, вот в чем дело.
