Дестине это уже надоело.

— Не твое собачье дело, милый мальчик.

— Я знаю, кто она.

— Тогда зачем спрашиваешь, жалкий червяк?

Дестина встал и царственным жестом оперся на спинку кресла. Без малейшего оттенка раскаяния в голосе он сказал:

— Мне очень жаль, но как я уже раньше объяснял тебе, бизнес есть бизнес, и мадам Аппетитная Штучка, как ты столь поэтически назвал ее, определенно имеет отношение к будущему бизнесу. А теперь… — Он сделал паузу и театральным жестом указал на дверь ванной комнаты. — Удовольствие есть удовольствие. Вымой свои вонючие прелести, прежде чем приближаться ко мне, и вычисти лизолем каждое чертово отверстие, где побывал кто-то еще, пока меня не было, шлюха ты мужского пола.

Белокурый юноша тряхнул головой, надеясь показаться равнодушным. Это действовало на нервы, но Дестина привык к подобному поведению. Он прикинул, что его интерес к мальчишке продержится, пожалуй, еще несколько месяцев, но потом… Что ж, всегда наступает другое «потом».

Юноша вышел из ванной в белом банном халате. Он походил на мальчика из церковного хора: бело-розовая кожа, светлые волосы падали на розоватый лоб. Именно розоватый оттенок кожи и прекрасные, светлые, шелковистые волосы привлекли сначала внимание Дестины. В тот момент мальчик казался не старше шестнадцати-семнадцати лет. Он сказал, что ему двадцать, но наверняка солгал.

Неспешно приближаясь к кровати, застеленной белоснежным бельем, где возлежал Дестина, юноша сказал:

— Я устал от подобного отношения к себе…

Дестина дернул его вниз с такой яростной силой, что мальчик со всего маху и громким стуком ударился голенью об основание кровати. Дестина зажал ладонью ему рот, а другой рукой скользнул под его банный халат.

— Заткнись, — сказал он с улыбкой, которая наверняка еще в большей степени напомнила бы Луизе маркиза де Сада, чем та, которую он продемонстрировал в самолете. — Заткнись, — повторил он. — Не думаю, что мы помним, с кем разговариваем, не так ли?

Белокурый юноша застонал, когда Дестина задвигал рукой под его халатом.

— Не думаю, что мы помним, кто привез милому мальчику его кожаные игрушки, новые ботинки из Парижа, не так ли? Кто позволяет ему работать в своей изумительной квартире, кто позволяет ему гладить свои костюмы, а иногда даже надевать кое-что из своей коллекционной одежды?

С каждым новым утверждением, по мере того, как опытные пальцы Дестины продолжали работу, стоны и подвывания юноши становились все громче, и он начал судорожно хвататься за халат Дестины. — Не думаю, что мы помним, кто спас его от крутых ребят в баре кожи и шипов «Пит», не так ли? — Дестина улыбнулся, взглянув сверху вниз на ангельское лицо, сейчас покрытое испариной. Это будет долгий и очень приятный вечер.

Луиза подготовила все документы, чтобы Норрис внимательно их изучил. Если ей удастся убедить его, то представление новой идеи на суд исполнительных директоров «Луизы Тауэрс» будет простой формальностью. Даги Фасефф чувствовал себя в своей стихии, подготавливая стенд, отражавший достижения Дерека Дестины в области моды. Он не знал, зачем это понадобилось мадам Тауэрс, но это дело было по нему, и стенд, воздвигнутый в его кабинете, производил впечатление. Неудивительно, что она узнала Дестину. Он даже завоевал вожделенный приз «Коти», и Даги сказал Луизе, что о нем столько писали в газетах за последние два года, что было трудно выбрать что-то определенное.

У нее на столе лежали материалы, которые должны заинтересовать Норриса гораздо больше, а именно: факты и цифры — сведения о других дизайнерах, работавших в индустрии ароматов и косметики, дизайнерах с именем, чей вклад в увеличение доходов нанявших их фирм поистине огромен. Например, компания «Скибб», главный конкурент «Тауэрс фармасетикалз», после приобретения «Шарля из Ритц» сама разыскала владельца прав на использование в косметике великого имени Ива Сен-Лорана, благодаря провидению прежнего председателя совета директоров, который тотчас ухватился за эти авторские права, едва увидев вторую коллекцию Сен-Лорана еще в шестидесятые годы.

— Думаю, мы слишком много внимания уделяли созданию производства кремов и других средств для ухода за кожей, совершенно упустив из вида, откуда пришел к нам первый большой успех, — серьезно сказала она Норрису, когда тот разглядывал стенд Даги.

Он с улыбкой обернулся к ней.

— «Открытие»?

— Конечно! Мы все еще выпускаем духи, и они приносят нам большие деньги, но ни один из наших ароматов, за исключением «Бравадо», даже не приближался к такому уровню. Разумеется, это в значительной степени связано с обстоятельством, что американские женщины так поздно увлеклись духами. Однако сейчас… ну, нет необходимости рассказывать тебе, что происходит. Из данных этого отчета совершенно ясно, что с тех пор, как «Ревлон» выпустил «Чарли»…

— Когда это было?

Луиза полистала страницы отчета, так быстро подготовленного отделом маркетинга.

— Одиннадцать лет назад, в 1972 году, когда объем годовой продажи духов составлял всего около трехсот миллионов долларов. В это, кажется, почти невозможно поверить. — Она наморщила нос, недовольная собой. — Я уделяла недостаточно внимания этой области. Продажа духов, как тебе известно, сейчас приближается к отметке в полтора миллиарда долларов, а у нас нет ничего подходящего, чтобы получить свой кусок пирога.

— Разве Чарли Ревлон не купил имя Норелла для использования в косметике? Припоминаю, Бекки говорила мне, что Норелл был первым в Америке модельером, принявшим участие в создании духов. Я дразнил ее из-за того, что она до сих пор любит ими душиться, но она, должно быть, одна из немногих, поскольку сейчас они исчезли из продажи.

Луиза с восхищением посмотрела на него. Норрис по-прежнему удивлял ее широтой своих познаний.

— Ты прав. Ревлон проявил большую находчивость, выпустив то, что он называл первым американским дизайнерским ароматом. У Бекки превосходный вкус, «Норелл» — хорошие духи, но даже когда был жив Ревлон, он никогда не вкладывал каких-то особенных средств в это направление.

Норрис засмеялся.

— Потому, что на них не стояло его собственное имя. И только когда он решил использовать свое собственное имя, он потратил нужное количество баксов на создание «Чарли 1». «Ревлону», несомненно, повезло с этим ароматом.

Луиза покачала головой.

— Не повезло, Норрис. Ревлон никогда не упускал ни единого шанса. Он увидел, что мы не замечаем или, скорее, не обращаем должного внимания на предпосылки для революции в производстве духов, основу для его фантастического расширения, на то, от чего, как говорит Кик, «все балдеют».

Они с Норрисом переглянулись. Оба подумали об одном и том же.

— Может, мне попросить его… — начала она.

— Давай позовем его, — почти одновременно с ней сказал он.

Месяц назад Кик начал работать по ознакомительной программе, рассчитанной на год и составленной таким образом, чтобы за это время он смог узнать о деятельности каждого отделения компании. Следующий год по плану он должен был провести, знакомясь с иностранными филиалами «Луизы Тауэрс».

— Попросите Кика Тауэрса зайти через несколько минут. Думаю, он в отделе конъюнктуры у Талбота.

Слава Богу, внешне он не похож на Тауэрсов, не похож на Бенедикта и, еще раз слава Богу, ничем не напоминает Чарльза, подумала Луиза, когда, вежливо постучав, Кик широкими шагами уверенно вошел в ее кабинет. И только темно-голубые глаза Сьюзен, украшавшие его лицо с мелкими чертами, напоминали Луизе о прошлом. Этого слишком мало, чтобы взволновать ее.

— Привет, Кик, как дела?

— Прекрасно, сэр, просто прекрасно. — Кик ослепительно улыбнулся Норрису, почувствовав, что именно этого от него ожидают. Он чувствовал себя совершенно непринужденно с первого момента появления в кабинете.

— Ты знаешь, чьи это работы? Тебе знакомо имя? — Норрис указал на стенд.

— Конечно, сэр. Это Дестина. Фиона без ума от его вещей. Он создает коллекцию в Париже для… — Кик замялся на секунду, — …по-моему, для «Ланвена», но я могу точно узнать у ребятишек.