По указу царя Алексея Михайловича по дороге от Москвы до Путивля на девяти станах поставили придворных людей, дав им по четыре лошади каждому. Была составлена роспись мест, где должны находиться гонщики: «От Москвы до Колуги на 180 верстах стан. От Колуги до Лихвина 30 верст, стан. От Лихвина до Белева 30 верст, стан. От Белева до Волхова 40 верст, стан. От Волхова до Карачева 70 верст, меж Волхова и Карачева стан. От Карачева до Севска 100 верст, меж Карачева и Севска стан. От Севска до Путивля на 150 верстах 2 стана» [101].
В Москве стан устроили на Житном дворе около Калужских ворот (современная Житная улица). Воевод других городов обязали выделить для почты дворы «близко приказной избы» [102].
Трубникам и стадным конюхам указали гонять только с царскими грамотами и отписками из разных городов о ходе военных действий. За соблюдением правил проезда следили городские воеводы. К этому их обязывало распоряжение: «А опричь вестовых отписок и иных скорых дел, тех подвод никаким людем давать не велели» [103]. Так что вновь созданная линия связи была похожа на курьерскую службу, возникновение которой обычно связывают с Воинским Уставом Петра Великого.
Посыльщики должны были находиться на станах «в день и в ночь безотступно, по всяк час наготове». Как только на стан приезжал гонец со спешным известием, грамоту у него забирали и уже другой человек тотчас же мчался дальше к следующей станции «с большим поспешением наскоро немешкая нигде ни малого времяни» [104].
По новой системе корреспонденция до Москвы доходила гораздо быстрее. Так, например, письма из Севска приходили на третий — четвертый день, а из Калуги менее чем через сутки [105]. Нарочных гонцов, бессменно доезжавших до пункта назначения, стали посылать только по особо важным тайным делам.
Но и такие, сравнительно высокие, темпы доставки царских грамот и воеводских отписок не удовлетворяли правительство. Все чаще в указах стало отмечаться, что трубники «в гонидьбе ездят медленно».
6 июля 1659 г. по севской дороге был послан стряпчий Борис Деевич Ржевский. Ему было поручено проехать от Москвы до Севска и устроить по дороге станы в тех городах, селах и деревнях, где их нет, через сорок — пятьдесят верст «для посылки скорых Государевых дел». На ямы велено было поставить посадских и уездных людей по десять человек с подводами. По указу Б. Д. Ржевский должен был в деревнях, расположенных в полуверсте и в версте от большой дороги, взять с десяти крестьянских дворов человека с подводой и расставить выбранных по дороге от Москвы до Севска. Сделав все это, стряпчий должен был составить книгу, в которой указал бы, в каких местах организованы станы и кто на них поставлен. Записи следовало «подать в Разряде» [106]. К сожалению, этот интереснейший документ не удалось обнаружить в делах Разрядного приказа.
Прошло два месяца…
19 сентября по той же дороге, но уже до Путивля был направлен стряпчий Иван Самойлович Савин и с ним двенадцать человек стадных конюхов с 48 лошадьми. И. С. Савину приказывалось расставить конюхов по ямам «в прибавку к прежним». Каждый посланный получил в Москве из Разрядного приказа по пяти рублей «на корм». На всех станах надо было сделать четырехмесячные запасы овса и сена. Для этой цели стряпчему выдали н том же приказе тридцать рублей под расписку [107].
Сытники, стадные конюхи и трубники с большим неудовольствием отправлялись на службу в другие города. Все они были москвичи, имели в столице свое хозяйство, и жизнь вдали от дома их мало прельщала. Поэтому правительство, зная об этом, изыскивало способы реорганизации скорой гоньбы.
Изменения произошли глубокой осенью 1660 г.
31 октября всем воеводам в города по дороге на Путивль были разосланы царские указы с идентичным текстом. В частности, калужский воевода Н. Я. Львов получил такую грамоту: «Ты б выбрал ис колужских детей боярских с меньших статей (низших чинов), которые полковой службы не служат, и из стрельцов, и ис казаков, и ис пушкарей, и из ыных чинов добрых, которых с такое дело будет, осми (восемь) человек и велел в Колуги купить тридцать два мерина добрых. И поговоря с тутошними людьми поставил их от Колуги до Москвы на двух станах, в которых местех пригоже, по четыре человека» [108].
Таким образом, правительство обязало воевод не только следить за соблюдением правил скорой гоньбы, но и выбирать людей, обеспечивать их лошадьми, деньгами на питание и на корм. За неисполнение указа воевод ждал царский гнев: «И от нас, великого государя, тебе за то быть в великой опале и в жестоком наказанье и велим на тебе взять двесте рублев пени» [109]. По тем временам двести рублей были громадные деньги, и воеводы тотчас же занялись организацией скорой гоньбы.
Уже 9 ноября Н. Я. Львов писал, что он поставил на станах в Калуге и в селе Тарутино стрельцов и пушкарей. «А лошадей дал им: пяти человекам по четыре, а троим по три, потому что лошадей в Калуге больше нет. На корм коням куплено каждому по два воза сена, да по две четверти[27] овса на месяц» [110]. Стан в Тарутино находился в обычной крестьянской избе возле перевоза через реку Нару.
Лихвинский воевода доносил в Москву, что воинских людей в городе мало и он поставил на стане посадских людей. У них взяли поручную запись с обязательством исправно гонять «тое государеву гоньбу». Примечательно, что все четверо выбранных были грамотные, они сами подписались под обещанием [111]. Среди ямщиков, как мы уже говорили, это не было редкостью.
Хуже обстояли дела в Севске. Городские осадные воеводы Михаил Дмитриев и Михаил Скрябин писали в Разрядный приказ: «Для скорой гоньбы купили они только 3 лошади, а больше того в Севску лошадей купить не добыли». От имени царя воеводам было послано грозное предписание: «По прежнему государеву указу людей выбрать и лошадей купить и устроить для скоры я гоньбы на станех тотчас безо всякого мотчания» [112]. Вскоре лошадей купили, но обошлись они казне чуть ли не вдвое дороже, чем в других местах.
Жалобы на нехватку лошадей для перевозки корреспонденции сыпались со всех сторон. Наконец, правительство поручило белевскому воеводе князю Григорию Семеновичу Куракину навести порядок на ямских станах, «людей выбрать, а лошадей купить». И учинить в тех городах для скорыя гоньбы по прежнему государеву указу сполна». Г. С. Куракину была предоставлена полная свобода в расходовании средств на «лошединую покупку». Основным источником для закупок была войсковая казна. А если в полках денег не окажется, — говорилось в указе, — то «велеть деньги имать в тех городех изо всяких доходов с роспискою» [113]. В Белеве, например, лошадей покупали на таможенные доходы и сборы кружечного двора [14].
Ежегодно воеводы отчитывались в расходах на скорую гоньбу. Эти отчетыотписки сохранились в делах Московского стола Разрядного приказа.
Н. Я. Львов писал из Калуги, что в 1660 г. купил он 26 лошадей за 215 руб. На корм коням с 4 ноября 1660 г. по апрель 1662 г. было израсходовано 230 руб. 29 алтын[28] 4 деньги. В Севске сначала купили 15 лошадей за 256 руб. 16 алтын 4 деньги, затем пять и, наконец, 6 января 1661 г. еще 28. За последние пришлось платить чуть ли не по 25 руб. за голову. Кроме того, необходимы были расходы на хомуты, железо «и на иную мелочь, что в гоньбу тем лошедям надобно». В Белеве все это обошлось в 9 руб. 22 алтына [115].
Особую статью расходов составляло «государево жалованье» посыльным. Первоначально оно было определено из расчета по 2 алтына человеку на день [116]. Но в 1660 г. денежное содержание уменьшилось почти вдвое. Например, белевцы, находившиеся в гоньбе, за 15 месяцев получили на четверых 55 руб. 7 алтын 2 деньги [117], т. е. чуть более 3 коп. на человека в день. Тем не менее известны указы 1661–1662 гг., в которых говорится, что ямщикам от Москвы до Путивля полагается жалованье по 2 алтына в день. Но они не выполнялись.
Скорая гоньба тяжким бременем ложилась на государственную казну. В 1660 г. сразу было куплено лошадей почти на 2500 руб. И затем каждый год расходы на покупку лошадей, вместо павших, на фураж, на жалованье гонщикам составляли около 1400 руб. [118]. Но правительство не останавливалось ни перед какими затратами: оно только требовало, чтобы по возможности осуществлялась экономия средств.
