– Саша, что такое? – Филипп, проснувшись, резко сел. – Мне показалось, что ты заплакала. – Он, вглядываясь, сжал мое лицо в горячих ладонях.

– Нет, все хорошо. – Даже говорить удавалось с трудом. Я прикрыла глаза, словно они оказались виноваты в дурной шутке моих демонов.

Он задумчиво кивнул, поцеловал меня в кончик носа, кажется, успокоившись, и тихо спросил, наверное, только потому, что так принято спрашивать:

– Тебе было больно?

Я отрицательно покачала головой, ведь именно подобного ответа он ждал.

Мне отчаянно хотелось чувствовать объятия и поддержку, чтобы мой первый раз произошел как в давнем видении, полном нежности и любви.

К сожаленью, действительность всегда проще, а главное прозаичнее.

Филипп больше не обнял меня.

И он ушел еще до рассвета, когда я отчаянно делала вид, что сплю, и глотала слезы.

Он тихо оделся, потом его шаги прошелестели по комнате. Под ногой в коридоре скрипнула провалившаяся паркетная дощечка, хлопнула входная дверь, и в пустой квартире стало страшно и холодно.

Я так и не нашла в себе сил открыть глаза. Я не могла остановить того, кто решил за нас двоих, что нам не стоит вместе встречать следующее утро.

Филипп не смог бы объяснить точно, что произошло. Обычная человеческая девушка Александра притягивала его настолько, что казалась мучительным демоном, хитрой русалкой. В какой-то момент она стала его целью, недоступной и неправильной. В маленькой темной спальне, на девичьей кровати он чувствовал невероятное влечение, кружившее голову, настоящий морок. И все оборвалось. Резко и неожиданно, словно кто-то огромными ножницами перерезал натянутые нитки острых эмоций. Саша снова превратилась в неприметную девчонку, слишком рыжую, чтобы считаться хотя бы миловидной. В какой-то момент Филипп проснулся и понял, что свободен, окутывавшего голову туманного чувства не осталось. Все произошло, как обычно: девушки всегда летели на него, как мотыльки, и Александра оказалась очередной. Хотя, конечно, стоило ее разбудить, чтобы попрощаться и попросить закрыть за ним дверь.

Проспав весь день и пропустив институт, Филипп с чистой совестью спустился в столовую, где за большим овальным столом ужинала вся семья, собравшаяся в полном составе. Тихие семейные вечера в Гнезде всегда выходили шумными и скандальными, за трапезой царил вокзальный гвалт. Все говорили одновременно, делясь последними новостями, никто и не думал прислушиваться к другому собеседнику. Горел большой камин, не дававший жара, а зажженный только для уюта (у Аиды имелся особый пунктик). Над столом висела большая люстра, и летали перечница с солонкой, устремляясь то к одной, то к другой тарелке. Ложки сами собой раскладывали салат, а жареная тушка курицы шевелила ногами.

Лиза, изнывающая от предвкушения охоты, изображала сильное возбуждение и громко сплетничала об известных актерах, отчаянно делая вид, будто ест. Перед ней на широкой белой тарелке с голубой каемочкой уже заветрелся кусочек сыра. Ведьмы редко полнели, поддерживая тело в хорошей форме заговорами и растирками, но Кошка свято верила только человеческим глянцевым журналам, желательно, со своей фотографией на обложке, и морила себя голодом.

Снежана сидела между своими родителями, надув губы, похоже, девочка снова объявила бойкот всей семье. Грегори и Лариса находились в стадии холодной войны, и когда их вилки, лавируя между блюдами с нарезками, случайно сталкивались, то от острых зубцов сыпались нешуточные искры. Максим, изучавший талмуд по анатомии, легко щелкая пальцами, тушил крошечные язычки пламени, вспыхивавшие от страстного безмолвного скандала в вазоне с виноградом посреди стола.

Эмиль по праву старшего после смерти Луки занял место во главе стола. Он и не думал прислушиваться к общей беседе и внимательно читал развернутую газету, запивая человеческие мало его волнующие новости пивом. Зеленая бутылка плавно дрейфовала в воздухе, подливая напиток в высокий стакан. Ложка с очередной порцией остывшего рагу сама собой приближалась к механически открывавшемуся рту.

Аида, единственная поддерживавшая траур по деду и надевавшая черные наряды, с умиленным лицом следила за происходящим безобразием и насильно подкладывала картофельный салат, призванный стать коронным блюдом, но совершенно несъедобный. По ее приказу большой половник летал между тарелок, опрокидывая горсти клейкой массы на кусочки еды.

В Гнезде ничего не менялось, кроме настроения свободного брата.

Когда Филипп появился, то на него никто не обратил внимания, только Заккери свирепо уставился, на лице ходили желваки. Фил сел на свое обычное место, единственное пустующее, и ответил на взгляд, старательно пропустив рвущиеся из головы брата воспоминания.

– Филипп, детка, – пропела Аида, – обязательно попробуй картофельный салат. Он просто чудо.

– Не хочется. – Филипп смотрел на сводного брата. – Сегодня не стоит наедаться.

– Тогда этот. – Все-таки салатница подлетела, и большая ложка, измазанная в майонезе, шлепнула в середину белой тарелки порцию.

– Где ты сегодня был? – Вдруг резко спросил Зак, напряженно сжимая кулаки. – Ты пропустил занятия.

– Филипп! – Вскричала Аида и шлепнула сына, сидящего рядом, по руке. – Как ты собираешься магистратуру заканчивать? Последний год самый серьезный!

– Филипп у нас обычно приезжает от своих «Заек» под утро. На следующий день он всегда отсыпается. – Подсобила Лиза ехидно и краешком глаза покосилась на Снежану. Девочка тут же неестественно выпрямилась на стуле, уставившись в тарелку, на щеках вспыхнули красные пятна.

За столом воцарилось неловкое молчание.

– Елизавета все отлично изложила, давайте лучше послушаем ее сплетни. Мои мало интересны. – Филипп улыбнулся так уничижительно, что у актрисы, не накрашенной, а потому выглядевшей очень юно, тут же поднялось настроение. В предстоящей этой ночью игре злой противник и побежденный являлись однокоренными словами.

Похоже, сегодня Кошка собиралась выиграть раунд.

– Кто она? – Тон, с каким Заккери задал сводному брату бестактный вопрос, звучал чрезвычайно категорично.

– Зак? – Филипп вопросительно изогнул бровь.

Брат неожиданно резко отодвинул стул и, швырнув салфетку, стремительно вышел из столовой. Снежана все больше краснела, в конце концов, девчонка соскочила со своего места и бросилась вон. Взрослые многозначительно переглянулись. Грегори недовольно покрутил нож и со злостью швырнул его в тарелку, что фарфор жалобно звякнул.

– Ну, спасибо тебе, Лиза! – Раздраженно пробормотал Филипп, вставая, и поспешил в холл.

Через распахнутую входную дверь парень увидел ярко вспыхнувший свет фар в темном дворе. Зак, захлебываясь бешенством, спасался бегством из Гнезда, и окрестности огласил злобный рокот его автомобиля.

Филипп усмехнулся, желая сводному брату хорошенько проветрить голову, щелкнул пальцами, и дверь с грохотом захлопнулась.

– Я хочу сегодня с вами! – Услышал он несмелый голосок Снежаны. Девочка стояла, прислонившись к стене, и в ее синих глазах застыла недетская тоска.

– И куда ты с нами сегодня собралась? – Развернулся к ней Филипп, небрежно сунув руки в карманы.

– У вас сегодня игра! – Она говорила очень тихо, чтобы взрослые, снова зашумевшие в столовой, не услышали.

– Какая игра? – Усмехнулся парень.

– Вы будете гоняться за демонами!

Он грубо схватил девочку за локоть и потащил в гостиную, где со стены на неразумных внуков посматривал Лука, на портрете изображенный в генеральском сюртуке конца позапрошлого века. Филипп сердито щелкнул пальцами, в комнате вспыхнула огромная хрустальная люстра под потолком, разукрашивая мебель и шторы разноцветными бликами.

– Кто тебе это сказал? – Он бесцеремонно встряхнул девчонку за плечи.

– Я подслушала разговор Лизы и Зака. – Снежана настырно задрала подбородок. – Я ведьма и могу участвовать в ваших играх.

– Подрасти сначала. – Уже спокойно посоветовал Филипп, отпустив ее.