Солдат еще не успел отрыть окоп для стрельбы лежа, а батальонные минометы, полковые пушки и дивизионные гаубицы наносят короткий интенсивный артиллерийский удар по противнику. Пехота получает команду «Приготовиться к атаке!», и тут же – «В атаку! Вперед!» Пехота вслед за танками снова прет напролом, а получив приказ остановиться, тут же опять вгрызается в землю. И снова боец отрывает окоп для стрельбы лежа. Если нового приказа атаковать не последовало, боец превращает окоп для стрельбы лежа в окоп для стрельбы с колена, далее – для стрельбы стоя.

В любом окопе бойцу не страшны вражеские пули. В любом окопе вероятность быть пораженным осколками снарядов резко снижается. При наличии любых окопов, даже окопов для стрельбы лежа, устойчивость обороны при атаках вражеских танков резко возрастает – даже если танк проедет по окопу глубиной всего 30 см, укрывшийся в таком окопе боец в половине случаев останется невредим.

Если контратаки противника отбиты, а приказ продолжать наступление не поступил, солдаты без всяких напоминаний и приказов соединяют свои одиночные окопы траншеями.

Нерушимый принцип: оборона должна совершенствоваться постоянно! Пот экономит кровь – лучше отрыть десять метров окопов, чем метр могилы.

На войне солдат-пехотинец каждый день роет землю десять часов. Огневые позиции отделений соединяются общей траншеей, образуя опорный пункт взвода. Опорные пункты взводов соединяются траншеей, образуя опорный пункт роты. От траншей в тыл роют ходы сообщения. Крутости траншей и ходов сообщения обшивают досками и бревнами, участки траншей перекрывают любым подручным материалом и засыпают грунтом, в каждом отделении оборудуются позиции для пулеметов и гранатометов, в каждом взводе строится блиндаж и КП для взводного командира, все это тщательно маскируется.

Нормы Советской Армии предусматривали, что за 10 часов боец должен был отрыть малой пехотной лопатой:

• в глинистом грунте – 3 кубометра,

• в среднем растительном грунте – 5 кубометров,

• в песчаном грунте – 7,5 кубометров.

Неисчислимы возможности применения малой пехотной лопаты.

Боец мотострелковых войск роет этой лопатой могилу павшему товарищу.

Если у бойца нет топора, он рубит ребром лопаты буханку хлеба, которая на свирепом морозе стала твердой как гранит.

Под убийственным вражеским огнем боец гребет лопатой, словно веслом, форсируя на поваленном и брошенном в воду телеграфном столбе водные преграды – Днепр, Вислу или Одер.

Но, получив приказ остановиться, боец, этот великий землекоп, вновь и вновь возводит вокруг себя несокрушимые укрепления.

Своей лопатой боец может создать непреодолимую оборону в районе Сталинграда и на Курской дуге, на Кюстринском плацдарме и в сражении в районе озера Балатон.

Своей лопатой боец может измерить длину отреза сукна в брошенном вражеском магазине. Зачем добру пропадать? Две лопаты – метр!

Своей лопатой боец может определить ширину гусеницы подбитого вражеского танка, и только по одному этому параметру определить его тип.

Во вражеских армиях малая лопата делается складной. Это баловство. Нет, граждане, лопата должна быть единым монолитом, словно несгибаемый член Коммунистической партии, словно несгибаемая воля рабочего класса, идущего на завоевание мира!

Лопата – это гарантия стойкости пехоты, а, следовательно, и всех остальных войск в моменты самого яростного вражеского напора.

Если у пехоты есть совсем немного времени, чтобы зарыться в землю, то выкурить ее из окопов и траншей враг не сможет, какое бы сверхсовременное оружие он ни использовал.

Но книга эта вовсе не о любимой мною пехоте, а о бойцах совсем других частей и соединений, имя которым – Спецназ. Сокращенно – СпН.

Бойцы СпН никогда не роют окопов и траншей – им не приходится вести оборонительные бои. Они либо внезапно нападают, либо, встретив сопротивление превосходящих сил, исчезают так же внезапно, как появились. А потом нападают там и тогда, где и когда противник меньше всего ожидает их появления.

Удивительно, но бойцы СпН, которым не нужно вести оборонительные бои, любят малую пехотную лопату МПЛ50 той же нежной солдатской любовью, что и бойцы мотострелковых войск.

Зачем же бойцу СпН малая пехотная лопата, если он никогда не роет окопов и траншей?

О… Описать словами это невозможно. Это надо видеть.

В руках бойца СпН малая пехотная лопата превращается в грозное бесшумное оружие. Каждый боец СпН тренируется в использовании лопаты много больше, чем солдат мотострелковых войск. Первым делом – отработка силы и точности удара. В былые времена кавалеристы шашками рубили тростник. Проблема в том, что гибкая тростинка гнется под ударом, не давая себя перерубить. Потому удар должен быть молниеносным, настолько стремительным и мощным, чтобы свистел рассекаемый воздух, чтобы тростинка не успела согнуться.

Высший класс – это когда перерубленная тростинка несколько мгновений продолжает стоять вертикально и лишь потом медленно валится на землю. Вот именно к такому совершенству стремится боец СпН.

Для тренировки хорошо подходят бутылки. Нужно рубануть так, чтобы горлышко бутылки со звоном отлетело, а сама бутылка осталась на месте и ее содержимое не расплескалось.

Боец СпН верит своей лопате как любимой женщине: ладонь на пенек – и страшный рубящий удар возле самых кончиков пальцев. В 808-й отдельной роте СпН Разведывательного отдела штаба Приволжского военного округа ходила шутка о том, что старшина роты Приходько на утреннем осмотре своей лопатой нерадивым бойцам ногти стриг.

В рукопашной схватке лопата надежно отбивает удар штыка, ножа или другой лопаты.

Диверсионные группы СпН предназначены для действий против хорошо защищенных и охраняемых объектов, в том числе и тех, для охраны которых помимо прочего используют сторожевых собак. Так вот, рубануть песика острым краем лопаты надежнее, чем резать его ножом.

Бойца СпН, вооруженного одной лопатой, тренировки ради запирали в помещении вместе с озверевшим псом. Тот, кто прошел через такое испытание, носил гордое имя Гладиатора. Шутили бойцы: да что вы меня шавками и моськами стращаете, против меня тигру уссурийскую выставлять нужно.

Да и тигры той боец СпН не боится, если в его руке – мощное оружие с гордым именем МПЛ-50!

Это оружие еще страшнее, если его используют не как казачью шашку, а как томагавк краснокожего индейца, то есть – не как рубящее орудие, а как орудие метательное, как боевой топор.

Давайте вспомним хронику военных лет. У немецких солдат – гранаты с длинными деревянными ручками. Для чего? Да для того, чтобы метать дальше и точнее. А в советском цирке клоуны жонглировали блестящими штуковинами – уж не знаю, как они называются, – один конец у них толстый и тяжелый, а другой – тонкий и длинный. Предметом такой формы удобнее всего жонглировать; он – прямо как немецкая ручная граната или советская малая пехотная лопата.

Боец СпН – великий мастер швырять лопату. Он швыряет ее из любого положения – лежа, сидя, в прыжке, в кувырке.

Если лопата врубилась в дерево, то вырвать ее не так просто. А если вмазать в чей-то череп, то проблем не возникает – рванул на себя, и используй повторно.

Летящая в твой лоб лопата – не самое приятное зрелище. Скрашивается неприятность тем, что созерцание продолжается недолго: есть только миг, ослепительный миг, и времени на переживания почти не остается. Но большинству жертв даже переживать не приходится, ибо удар наносится сзади: лезвие врезается в череп либо между лопаток, дробя и круша позвоночник и ребра.

Психологами ГРУ давно была отмечена интересная деталь: если боец СпН стреляет в противника, то противник отвечает огнем. Но если в противника умело, вкладывая душу, швырнуть лопату МПЛ-50, то злобный враг прекращает стрельбу и шарахается в сторону.

Это книга о бойцах, которые действовали лопатами более уверенно и точно, чем ложками за солдатским столом.