— Очень забавно, мистер Генри. Еще двадцать пять тысяч.

Торк смущенно пожал плечами.

— Вы меня подловили.

Расстегнул боковые отделения чемодана и принялся запихивать оставшиеся пачки денег. Управляющий протянул ему бланк и показал, где расписаться.

— Теперь деньги ваши.

Торк кивнул.

— Спасибо, мистер… э… сэр.

Управляющий вновь согнулся в поклоне. Торк попытался повторить жест и согнулся так старательно, что едва не потянул связки. Потом решил, что лучше крепко пожать банкиру руку, и выпрямился. Застегнул чемодан на молнию и с удивленным возгласом стащил со стола — как, оказывается, тяжело тащить миллион баксов наличкой! Он плюхнул чемодан на пол, вытянул выдвижную ручку и покатил деньги к выходу.

Торк нацепил темные очки и вышел из банка. Водители «тук-туков» тут же стали махать руками, предлагая свои услуги, однако музыкант покачал головой — в этот раз лучше на машине. Он завернул за угол — чемодан катился следом, точно собака на поводке. Огляделся. Пожалуй, следовало попросить банкира вызвать такси, но Торк сразу не подумал, а теперь, оказавшись на улице, не захотел возвращаться. Он увидел вывеску «Резортель» в паре кварталов впереди — должно быть, гостиница, а там и такси найдется. Торк пошел к зданию, когда услышал за спиной знакомый голос:

— Вас подвезти?

Обернулся — перед ним стоял Бен Хардинг, представитель Бюро иммиграции.

— Спасибо, не надо.

Он попытался сделать несколько шагов, но чемодан вдруг перестал катиться.

— Я не могу этого допустить.

Бен схватился за чемодан.

Торк сделал вид, что ничего не понимает. Такое иногда срабатывало при общении с полицейскими — несколько раз даже помогло избежать ареста за хранение марихуаны.

— Прошу прощения?

Вздыхая, Бен стянул солнечные очки и уставился на Торка с видом «защитника отечества».

— Помните одиннадцатое сентября? Башни-Близнецы?

Забудешь такое, как же. «Метал-ассасин» пришлось отменить турне по всей Америке!

— Разумеется.

— И как вы думаете, почему это случилось?

— Какие-то психи в самолетах пошли на таран.

Бен кивнул.

— Эти люди учились в летной школе.

Торк нахмурился, пытаясь понять, к чему Бен все это говорит.

— Плохо учились.

— Что вы сказали?

— Плохо учились. Ну, в смысле, летать не умели. — Бен явно начал злиться, и Торк попытался объяснить. — Ведь они же врезались! А в летной школе, наоборот, учат, что так делать нельзя…

Бен печально покачал головой.

— Вы шутите.

— Нет, я просто хотел сказать…

— Вы насмехаетесь над Америкой.

— Да нет же!

— А мне кажется, да.

Торк уставился на Бена. Абсурд какой-то, взрослые люди спорят, как в детском саду.

— И дальше что? К чему вы вспомнили про одиннадцатое сентября?

Бен кивнул на чемодан.

— Террористов кто-то финансировал.

— Не я.

— В тот раз — нет. Но я знаю, что вы задумали, и дам вам шанс поступить правильно. Вы сейчас развернетесь, отнесете чемодан назад, в банк, и поедете домой.

В горле заклокотала ярость. Да что это за хмырь такой, почему командует? Вот бы вмазать ему по роже, и еще раз, со всей силы, разбить губу, сломать нос, повалить на землю! И пинать, пинать по ребрам! И хорошо бы на голову наступить… И нассать!

Точно! Вот ведь сукин сын!

Торк попытался взять себя в руки — не драться же в самом деле…

— Я не поеду домой, пока не верну Шейлу.

Он рванул чемодан и пошел прочь.

— Торк Генри! Вы арестованы за нарушение «Патриотического акта».

Музыкант обернулся.

— Я всего лишь снял деньги в банке!

— Намереваясь оказать финансовую поддержку террористам. Это заговор.

— Докажите! Может, я просто в соседний бордель собрался?

Несколько прохожих остановились поглазеть на «фарангов». Юная тайка предложила им свежие фрукты со своего лотка.

— Не вынуждайте меня! Я отлично владею боевыми искусствами.

Невероятно! Сначала похитили Шейлу, а теперь представитель посольства угрожает ему кун-фу!.. Торк выпалил первое, что пришло в голову:

— Вы знаете, кто я такой?

— Естественно, — кивнул Бен.

— В таком случае вы знаете, что не стоит драться со знаменитостью.

— Вы не выше закона!

— Я никакого закона не нарушаю. Деньги мои, и если мне угодно забрать их из банка и накупить целое Андаманское море пива, я имею на это полное право.

Бен прищурился.

— У вас уже были проблемы с наркотиками.

Торк задохнулся от отвращения.

— Вы что, шутите?

Бен переступил с ноги на ногу и занял позицию, напоминающую о фильмах с Брюсом Ли.

— Послушайте, мистер Генри, послушайте внимательно. Я мог арестовать вас на месте, отправить в секретную тюрьму в Румынии. У вас не будет права ни на адвоката, ни на телефонный звонок. Я брошу вас в черный колодец, напущу на вас парочку местных ребят, которые смогут сделать все, что им заблагорассудится! Никто никогда не узнает, где вы и что с вами случилось!

Торк сглотнул. Попытался вспомнить, чему учил его психолог. Специальный прием, опробованный Торком на взбесившемся Стиве.

— Я вас слышу.

— Прекрасно! А теперь живо в машину!

— Черт побери, а расписку вы мне дадите?

Но Бен не слышал. Автомобиль рванул с места.

По дороге Торк молчал. Пожалуй, не стоило ничего говорить, учитывая угрозу невероятной расправы. Лучше посидеть тихо, а потом свалить подальше от этого ублюдка.

Бен наконец открыл рот, лишь когда машина въехала на территорию курорта.

— Я же вам сказал, что займусь этим делом. От вас требовалось всего лишь не высовываться!

— Прошу прощения, — выдавил Торк.

— Считайте, что вы теперь под домашним арестом. Покидать отель можно только с моего разрешения.

— И сколько это продлится?

— Мне нужно поговорить с руководством.

Бен остановился у отеля и вывел Торка из машины.

— А чемодан?

— Считайте, что я его конфискую, пока не посоветуюсь с Вашингтоном.

С этими словами Бен снова сел в машину и захлопнул дверцу.

Сомпорн качал головой над телом мертвой американки. Все шло как-то не так. Она не должна была умирать в его лагере. Но умерла. В какой-то момент ночью поддалась лихорадке. Следовало, конечно, присмотреться повнимательней, вид-то у тетки был и впрямь больной. С другой стороны, американцы — известные нытики, жалобщики, раскормленные взрослые дети, вечно требующие особого к себе отношения. Вот он и не заметил, что с ней. К тому же был занят Шейлой.

Сомпорн не хотел, чтобы ребята поняли, какой он стал небрежный, как легкомысленно допустил смерть заложницы, но приходилось признать, что мысли его поглощены совсем другим: что он больше не может сосредоточиться на деле. Как бы ни пытался он играть роль свирепого капитана пиратов, в голове была только Шейла. Он не мог пересилить себя, не мог не смотреть, как она принимает душ.

Да нет, он даже ничего с ней не делал. Лишь наблюдал, любовался немыслимо светлой кожей. Вчера вечером она позволила ему прикоснуться к себе, намазать спину кокосовым маслом. Сомпорн вспомнил ощущение от прикосновения к нежнейшей, чистой коже, и все нутро его задрожало от восторга. Он и сам не мог понять, отчего так манит его молочно-белая кожа; он просто терял голову, что-то отзывалось в самой глубине души, волнуя почти до слез. Не то чтобы он считал темно-коричневую кожу тайских женщин некрасивой, нет! Однако их кожа не затрагивала те таинственные и глубинные струны… Кто знает, отчего одни выбирают одно, а другие — другое? Кому-то нравится шоколад, Сомпорн же отдавал предпочтение терпкому запаху спелых манго. Буддисты сказали бы, что он предрасположен к алебастрово-белой коже в силу неких событий в прошлой жизни. Это влечение запечатлелось в потоке его сознания, стало частью его кармы и пройдет с ним из одной жизни в другую и в следующую, пока наконец Сомпорн не прервет свой цикл страданий и возрождений и не достигнет нирваны.