Очень скоро — дзинь! — прозвонил таймер, и на пороге появилась Кэрол. Конрад смотрел на лист бумаги, не отрываясь. Тут не то что сто пятьдесят, и девяносто слов едва ли наберется. Отрывок, напечатанный в один интервал, с забивками, исправлениями, повторами и неправильными отступами выглядел каким-то маленьким черным клочком с отпечатками шин.

— Посмотрим, что у вас получилось, — весело произнесла девушка.

У Конрада не находилось слов, он только покачал головой. Девушка перевела взгляд на лист.

— Что-то случилось?

— Даже не знаю, — ответил Конрад.

Он поднял было руки, но вдруг с ужасом подумал, что девушка заметит, до чего они огромные, и тут же спрятал их на коленях.

— Просто… Столько времени прошло… Я даже не знаю…

Девушка, понизив голос, предложила:

— Может, попробуете еще раз? Вообще-то так не положено, но я дам чистый лист.

— Спасибо, вряд ли у меня получится. Даже не знаю, в чем дело.

— Может, вам потренироваться дома? И прийти еще раз? Если позвоните мне заранее, я попрошу в приемной направить вас ко мне. Такое не разрешается, но я бы все устроила.

Девушка улыбнулась ободряюще.

— Дело в том, что… — начал было Конрад, но умолк на полуслове. — Да, я попробую, — сказал он упавшим голосом, поблагодарил девушку и тут же вышел.

Уже спускаясь в лифте, Конрад поднес руки к лицу. Во что они превратились? Чем дольше Конрад смотрел на руки, тем шире казались ладони. «И это мои руки!» А ведь девушка готова была помочь ему… сделать больше, чем могла… поднести все на блюдечке с голубой каемкой… Перед глазами у него до сих пор стояли ее улыбка, ямочки (а еще — налитые груди и изгиб бедра)… Хуже всего то, что самодовольная миссис Арда Оти оказалась права, тысячу раз права.

Пока Конрад шел по тротуару к машине, он все думал о Джил и ее матери. Был полдень, вовсю сияло солнце, но он ничего этого не замечал. Что они скажут, когда узнают? Что подумают? Или не говорить им? Сказать, что да, мол, был на собеседовании и теперь остается только ждать результата.

Конрад плелся, повесив голову, и чуть не врезался в кучку любопытных, сгрудившихся возле эвакуатора. Машина была высокой посадки, с платформой кислотного желто-зеленого цвета, украшенной размашистой, тонко выведенной надписью, и вся блестела хромированными деталями. Появился загорелый тип в ковбойской шляпе и кожаном жилете — настоящий великан весом не меньше двухсот пятидесяти фунтов. Рубаха без рукавов открывала его огромные, мясистые ручищи. Тип прошел к кабине и поставил ногу на приступку. Просунулся до половины в салон и вылез, держа в руке что-то длинное, какой-то металлический прут. И вернулся обратно.

Конрад вздрогнул — это же как раз рядом с красной линией, у которой он оставил «хонду». Уличные зеваки загораживали обзор. Конрад поспешно присоединился к толпе. И увидел, как великан в ковбойской шляпе, широко ухмыляясь, наклоняется и привязывает буксирную цепь к машине. Которая передними колесами стояла на тротуаре, прямо посреди запретной зоны, рядом с пожарным гидрантом…

До Конрада вдруг дошло — машина-то его! Его маленькая «хонда»! Посреди запретной зоны! Да еще на тротуаре! Невероятно! Но факт — под «дворником» на лобовом стекле торчал листок с выписанным штрафом.

На тротуаре, рядом с «хондой», стояла контролерша и наблюдала за действиями погрузчика Она сразу выделялась своей униформой — темно-синими брюками и светло-голубой рубашкой с коротким рукавом. Эта женщина лет сорока отличалась полнотой — руки так и выпирали из коротких рукавов. Контролерша говорила в переносную рацию. На руках у нее красовались накладные ногти ужасного пунцового цвета.

Конрад подошел к ней. Он остановился совсем рядом, но контролерша даже бровью не повела в его сторону.

— Э-э… простите… — начал Конрад. Ответа не последовало.

Конрад уже громче:

— Простите…

Все так же прижимая рацию к уху, контролерша покосилась на него как бы говоря: «Не мешай».

— Мисс!

Она бросила на парня убийственный взгляд:

— Вы что, не видите — я передаю информацию.

Это ее до ужаса официальное «передаю информацию» встало перед Конрадом стеной; он развернулся к погрузчику. Тот тем временем уже привязал цепь к «хонде»; погрузчик распрямился, и сразу стало видно, какой это верзила. Перед Конрадом выросла гора мяса — поджаренная солнцем, подкопченная туша рабочего. Под выпяченным пузом этой туши, перепоясанной ремнем, с одной стороны висело огромное кольцо со связкой ключей, а с другой — гроздь дешевых брелоков: крошечный гаечный ключ, одноразовая бутановая зажигалка, пара кубиков для игры в кости, пластмассовые фигурки танцующих танго мышат Микки и Мини, миниатюрный дуэльный пистолет и маленький серебристый череп с клыками.

Конрад прыгнул, встав между гидрантом и привязанной «хондой», и кинулся к верзиле.

— Эй, постойте! Это… моя машина! Да что же вы вытворяете?

Едва удостоив его взглядом, верзила ответил:

— Что-что… Навязываю цепь и буксирю из красной зоны.

Погрузчик сказал это таким будничным тоном, что стало ясно — то же самое он говорил уже тысячу раз тысяче таких же возмущенных, сбитых с толку и, помимо всего прочего, беспомощных владельцев машин. С металлическим прутом из эвакуатора верзила направился к дверце водительского сиденья «хонды». Конрад тут же узнал инструмент — «джим-отжим». Его просовывают между резиной и стеклом дверцы запертой машины.

— Э, погодите! Пожалуйста!

Но верзила уже вставил инструмент.

— Вы же расколете стекло! Погодите, у меня есть ключи! Я открою дверцу!

— Ничего я не расколю, — пробормотал верзила все тем же будничным тоном, даже не посмотрев в сторону Конрада. Через секунду он уже отжал замок, распахнул дверцу, полез в салон и что-то сделал с рулем.

— Прошу вас! — умолял Конрад. — Это моя машина! У меня есть ключи! Я сам уберу ее!

Верзила и ухом не повел. Конрад, потерпевший полную неудачу, повернулся к контролерше. Она все так же не обращала на него никакого внимания — писала что-то на бланке. Тем временем кучка любопытных выросла в настоящую толпу. Толпа гудела, предвкушая бесплатную забаву — объявился злополучный владелец машины, обескураженный и в расстроенных чувствах.

На этот раз Конрад крикнул контролерше:

— Эй, мисс!

Она посмотрела на него; Конрад перепрыгнул через буксирную цепь и оказался прямо перед ней.

— Да объясните же, что все это значит! Это моя… понимаете?.. моя машина!

Контролерша посмотрела в бланк и, не глядя на Конрада, махнула в сторону «хонды»:

— Машина — в красной зоне. Да еще и на тротуаре.

Конрад в отчаянии развел руками:

— Но я не парковал ее в красной зоне! Не парковал! Клянусь! Послушайте, мисс, нет, вы послушайте… Машина стояла вон там, по другую сторону линии!

— Как стояла, так и стоит. Когда я звонила диспетчеру, машина была в красной зоне.

Сказала она это простым, будничным тоном, однако из толпы донеслись «Ага-а!» и «Ну да-а!». Контролерша, уже явно работая на публику, прибавила:

— Никогда не видела, чтобы машина сама по себе переехала в красную зону.

— Оба-а-а! — выдал один из зевак.

— Так-так-так! — протянул другой. Они явно ждали, когда начнется свара.

— Послушайте, мисс, — Конрад пытался доказать свою правоту, выдвигая убедительную аргументацию, — говорю вам — не парковался я в красной зоне. Честно! А если бы даже и припарковался, неужели заехал бы передними колесами на тротуар? Где логика?

Женщина хмыкнула:

— Мне платят не за то, чтобы я разбирала — разумно поступают водители или неразумно. Да никаких денег не хватит, чтобы за такое платить.

Ее тирада вызвала гул одобрительных «Во-во!» и «Точно!». Чувствуя такую поддержку, толстушка осмелела. Обычно уличная толпа выступала против тех, кто выписывает штрафы, но эта контролерша завоевала симпатию зевак своим острым язычком. И она пошла дальше:

— Моя работа — следить, чтобы машины не парковали в неположенных местах. А в случае такой парковки вовремя отгонять их. Здесь же налицо все мыслимые и немыслимые нарушения — и тебе красная зона, и гидрант, и колеса на тротуаре… Отсюда и эвакуатор.