Мысленно Роджер ужаснулся: «Мама дорогая! Теперь мы должны срочно впихнуть в Фарика что-то вроде… краткого курса хороших манер! Надо будет подобрать нормальную одежду из каталога Ральфа Лорена! Вынуть брильянты у него из ушей! Стереть с губ ухмылку! Отучить сидеть, расставив ноги! Выправить эту расслабленную позу братка, вшивающегося перед круглосуточным супермаркетом! И выражение глаз… ведь из них так и смотрят насилие! грабежи! драки! Хотя что-то мне подсказывает — косметических мероприятий будет достаточно… Что-то мне подсказывает… скорее всего, парень „Шестьдесят минут“ уже проглотил наживку…»
— Черт возьми, я готов к любому отнестись непредвзято, если на то пошло, — сказал Крокер. — Я и сам рос не во дворце. — И опять широко улыбнулся — мол, для него это только игра, не больше.
Атланта — это вам не мегаполис вроде Нью-Йорка, Бостона, Сиэтла или, если хотите, Парижа, Лондона или Мюнхена, где модные рестораны рассыпаны не только по всему центру, но и по окраинам жилых кварталов. Нет, в Атланте весь центр, все так называемые деловые районы даже в будние дни накрепко закрываются уже к шести часам пополудни, а о выходных вообще говорить нечего — стеклянные башни парят над пустыми улицами, как привидения. Вечером по центру ходят только туристы, жестоко разочарованные в своем желании прогуляться вдоль шикарных ресторанов и бутиков большого города. Туристы да еще грабители. Места, где лучше не появляться, имея в кармане или на себе что-нибудь стоимостью больше двух центов, городская полиция называет «мертвыми зонами», и центр — одна из них.
Нет, модные рестораны и бутики Атланты открывались в «городах на окраине» — так неподражаемый Джоэл Гарро окрестил торговые комплексы, ряды магазинов и кафе, вырастающие вдали от центра города с его старыми, набившими оскомину проблемами. И Пипкас решил пригласить Марту Крокер на Уэст-Пэйсес-Ферри-Молл, в ресторан под названием «У Мордекая», который в последнее время вовсю рекламировали.
Это смелое решение поставило перед Пипкасом сразу две проблемы. Для начала надо было взять напрокат автомобиль. Сперва он подумывал о том, чтобы встретиться с Мартой у ресторана. Тогда она ни за что не догадалась бы, какая из множества машин на стоянке принадлежит ему. Марте вовсе не обязательно знать, что ее новый знакомый ездит на пятилетнем «форде эскорте» с довольно заметной вмятиной спереди, которую не на что вправить, поскольку страховой полис и так уже превысил лимит на целых пятьсот долларов. Но предложить ей добраться до ресторана самостоятельно означало начисто лишить мероприятие того эффекта, на который рассчитывал Пипкас. И он принялся обзванивать фирмы по прокату авто — «Хериц», «Авис», «Баджет», «Аламо», одну за другой. По самой мало-мальски божеской цене ему предлагали такие же невзрачные коробчонки, как и его «форд эскорт», пусть и поновее. Среди полногабаритных седанов, аренда которых выливалась уже в порядочную сумму, выбор тоже был невелик: скромный «форд таурус» или «шевроле люмина». Так что Пипкасу пришлось раскошелиться на седан класса «люкс» — аренда машины, которую он вел сегодня, черная «вольво-960» с бежевыми сиденьями из телячьей кожи, стоила, страшно выговорить, девяносто два доллара в день. Потом ресторан. «Мордекай» открылся недавно, после капитального ремонта, и светские «бабочки», le tout Atlanta, начали активно «опылять» его, выражаясь языком Джека Шелната, единственного для Пипкаса источника информации в таких вопросах. Так что там придется оставить не меньше восьмидесяти долларов за ужин на двоих. Это уже сто семьдесят два доллара как минимум. Кто-нибудь вроде Шелната, конечно, сказал бы: «Ха, сто семьдесят два доллара! Подумаешь!», но Пипкаса эта сумма лишала еще одной зацепки на скале, где он и так висел в отчаянной позе. У него было двадцать две кредитных карты «VISA», и девятнадцать из них он уже исчерпал. Оставалось лишь надеяться, что по почте придут новые заявки на получение кредитных карт (он получал их самое меньшее по две в месяц) и долговая петля станет немного пошире. Правда, ежемесячный процент по кредитам — только процент! — набежал уже больше, чем он мог осилить. С одним банком Пипкас расплачивался кредитом другого, гоняя чеки между «ГранПланнерсБанком», «Южным банком», «Чартер Банком» и «Банко Ихо Чико», чтобы хоть частично покрыть задолженность по кредитным счетам. Одна из карт была выпущена неким банком «Джошуа Три Федерал» где-то в Аризоне. Странно, но с этими дикарями из индейских пустынь Пипкасу было куда проще иметь дело, чем с многими делавэрскими банками, чьи карты у него тоже имелись.
Так что этот выход в свет, — каким бы заурядным он ни показался Джеку Шелнату и его соседям к северу от Угольных холмов, в настоящем Бакхеде, — был для Пипкаса отчаянным фортелем, прыжком в неизвестность, на который его мог толкнуть только выпущенный на свободу рыжий пес.
Одетый в единственную новую рубашку, новый галстук и самый приличный костюм (главное не поворачиваться к Марте спиной, где были лоснящиеся пятна) Пипкас подъехал к дому на Вэлли-роуд в своей однодневной собственности, «вольво-960». Провожая Марту к машине, он заметил какую-то перемену во внешности своей спутницы. Выглядела она прекрасно, чего, наверно, нелегко было добиться, учитывая груз пятидесяти трех лет, жирок на плечах и спине… На Уэст-Пэйсес-Ферри-Молл, когда они вышли из машины, Пипкас постарался повнимательнее разглядеть свою спутницу… В затее с модным рестораном было что-то чертовски унылое и банальное. Вокруг почти темно — все магазины закрыты. Неровный асфальт стоянки освещали только несколько уличных фонарей. И все-таки в этих искусственных сумерках американского торгового пассажа Марта Крокер была… почти хороша. Белая юбка, довольно короткая для женщины ее возраста, но ноги хоть куда, этого у нее не отнимешь. Если смотреть только на ноги, можно подумать, что дамочка моложе лет на двадцать — двадцать пять… И в ресторане, когда они сели за столик — неплохой столик, не на виду и не в углу, — Марта действительно выглядела не так, как в прошлый раз… гораздо стройнее… синяя шелковая блузка с белыми разводами, похожими на языки пламени… колье из слоновой кости в золотой оправе… золотые серьги… аккуратно уложенные светлые волосы…
Пипкас вдруг понял, что уже с минуту просто сидит и рассматривает ее. Сглаживая неловкость, он улыбнулся:
— Что вы думаете об этой истории с Фэноном?
Из пятидесяти четырех столиков «Мордекая» — ресторан был полон — по крайней мере, за сорока пятью сидели белые горожане, которые как раз обсуждали, или только что обсудили, или вот-вот собирались обсудить Фарика Фэнона и то, что он сделал (или не сделал) с неким цветком белой городской элиты. Господи, до чего шумно! Теперь во всех ресторанах шумно, но в «Мордекае» шум стоял словно на плоту посреди бурной порожистой реки вроде Колумбии (где Пипкас никогда не был и рассчитывал никогда не оказаться). Чтобы расслышать Марту, ему приходилось тянуться через стол.
— Даже не знаю, — пожала плечами она, — но честно сказать, любопытно, кто же таков «бизнес-лидер и общественный деятель», чья дочь замешана в этой истории.
— А мне вот что любопытно, — Пипкас старался перекричать бурлящий поток человеческих голосов, — любопытно, почему все эти черные спортсмены так помешаны на белых девушках.
Марта Крокер лишь подняла брови и пожата плечами. Пипкас решил, что лучше свернуть с этой скользкой дорожки… Разговоры о черных в высшем обществе Атланты — дело деликатное, особенно если учесть некоторые… тенденции… И хотя все (le tout Atlanta) отнеслись к происшествию с негодованием, в разговорах о нем следовало держаться очень узкой, формальной, непредвзятой, прямо-таки социологической линии, иначе это сочтут… нарушением этикета. Дурными манерами. Плохим воспитанием. Но разве можно не обсуждать такую историю?! И как легко в погоне за подробностями сбиться с «хорошего тона»!
Пипкас огляделся. Сколько оживленных белых лиц! Шум горной реки эмоций сейчас уже приближался к грохоту водопада. Интерьер «Мордекая» был необычайно торжественным, мрачным, строгим, холодным и в то же время претенциозным, как дворцы дожей в Венеции, где всё будто намокло лет пятьсот назад в серо-зеленой воде каналов и вывешено на просушку… неспешную, век за веком…
