Финн раскачивает ведро из стороны в сторону; у него худые, жилистые руки.

— Твой Отец узнал, что я ищу работу, и любезно предложил мне это место. У нас возникли некоторые сложности с нашим книжным бизнесом.

Теперь понятно, почему Отец вдруг проявил такую отзывчивость — ведь речь шла о его любимых книгах. Я никогда не слышала о том, чтобы Отец как-то возражал, когда Братья развязывали охоту на ведьм, но, когда дело касается цензуры, он приходит в ярость. Я засовываю руки поглубже в карманы плаща:

— А вы… я имею в виду… ваша лавка — не закрывается?

— Пока нет, — Финн распрямляет плечи.

Надо заметить, что с момента нашей последней встречи он прямо-таки окреп. Может быть, я просто не обращала на это внимания? Сколько же времени прошло с тех пор, как я по-настоящему смотрела на него? Он стал таким невероятным красавчиком! Не могли же такие перемены произойти за одну ночь?

— Хорошо! Это правда хорошо.

Финн кажется удивленным, что мне есть дело до их семейного бизнеса, но Мама любила книжную лавку. Она была большая любительница чтения. Маура и Тэсс тоже очень любят читать. И Отец.

Я медлю, чувствуя, что мне следует сказать что-то еще.

— Смотри не поубивай мои цветы, — бормочу я, ограждающим жестом протягивая руку к кусту чайной розы.

Финн смеется.

— Все будет наилучшим образом. Хорошего дня, мисс Кэхилл.

Я волком смотрю на него.

— Хорошего дня, мистер Беластра.

К обеду мое настроение нисколько не улучшилось.

Как я и предполагала, рыбная похлебка миссис О'Хара просто ужасна — она пересолена и в ней недостаточно приправ. Миссис О'Хара прекрасная экономка, но вот повар из нее неважный. Не обращая внимания на стоящую передо мной тарелку, я намазываю кусок ароматного хлеба толстым слоем сливочного масла. Тэсс устремляет взгляд на тарелку Отца, и мгновение спустя тот объявляет похлебку превосходной. Я неодобрительно смотрю на младшую сестру, а Маура тем временем пинает меня ногой под столом. В ответ я пинаю ее еще сильнее, да так, что она подскакивает на своем месте; хлеб у меня во рту немедленно приобретает вкус сильно наперченного пепла. Подавившись, я тянусь к своему стакану с водой.

— Что такое, Кейт? — Отец смотрит на меня поверх своей заколдованной похлебки.

— Все в порядке, — отвечаю я, с трудом сглотнув, а Маура дарит мне ангельскую улыбку. Она прекрасно знает, что я не отвечу ей колдовским ударом, однако я с трудом сдерживаюсь, чтобы не перегнуться через стол и не отвесить ей удар физический.

— Я уверен, вы уже слышали о гувернантке?

Отец восседает во главе стола красного дерева; с одной стороны от него Тэсс и Маура, а с другой — я. Конечно, я должна бы сидеть на месте хозяйки дома, но я до сих пор считаю, что это место принадлежит Маме.

Тэсс и Маура кивают головами, и Отец, продолжает:

— Она приедет в понедельник. Я останусь до вторника, чтобы проследить, как она устроится, но потом мне придется уехать на несколько недель. Возможно, я не смогу вернуться до Дня Всех Святых.[3]

Тэсс со звоном роняет свою ложку.

— Но это же больше месяца! А как же наш Овидий?[4]

Они с Отцом собирались вместе читать «Метаморфозы».[5] Эта книга запрещена Братством — слишком уж много в ней странных вещей и событий, — но у Отца есть собственный экземпляр.

Мое сердце сжимается. После смерти Мамы, когда стало очевидно, что сыновей уже не будет, Отец стал заниматься с Тэсс латынью и читать с ней свои любимые книги на этом мертвом языке. А Тэсс, словно голодный котенок, восторженно поглощает любые крохи знаний и любви, которые он между делом роняет во время этих уроков.

Отец смотрит на пустое место на стене:

— Мне жаль откладывать наши занятия.

То, что он говорит, — неправда. Маура права — на первом месте для Отца его книги и его бизнес. Во мне поднимается волна гнева. Неужели он не замечает, как обожает его Тэсс? Жаль, что он не видит, как тоскливо бродит она по дому после его отъездов. Мне приходится подбадривать ее бедное сердечко, развлекая сестренку уроками волшебства в саду и любительскими спектаклями. Эта миссия всегда достается мне.

— А гувернантка будет учить нас чему-нибудь интересному? — спрашивает Тэсс. — Или мы будем заниматься только всякими глупостями вроде французского и рисования?

Отец откашливается.

— Ну… я думаю, последнее. Ваше образование не будет включать ничего, что не было бы одобрено Братством. Я знаю, это не то, к чему вы привыкли, но юной леди следует владеть рисунком и французским, Тереза.

Тесс вздыхает и вертит в руках ложку. Она уже свободно говорит на французском, латыни и греческом, и Отец недавно обещал начать учить ее немецкому.

— Неужели вам не одиноко? — Маура идет к буфету и наливает Отцу из хрустального графина стаканчик портвейна. — Так далеко от дома, так долго?

Отец кашляет. Я что-то не припомню, кашлял ли он в последнее время? Он говорит, что это сезонный кашель, но его лицо выглядит таким же усталым, как и глаза.

— Я буду очень занят. Деловые встречи целые дни напролет.

— Но вам же захочется общества? Хотя бы для того, чтобы вместе обедать и ужинать? — Маура адресует Отцу лучезарную, вкрадчивую улыбку. Улыбаясь, она становится невероятно похожей на Маму. — Если вам предстоит такая трудная работа, я могла бы приехать, чтобы заботиться о вас. Мне бы хотелось повидать Нью-Лондон.

Мы с Тэсс дружно поворачиваемся на стульях. Маура должна бы знать, что Отец никогда не пойдет на такое. Он даже дома не знает, что с нами делать, чего уж там говорить о Нью-Лондоне.

— Нет-нет, я абсолютно уверен, что это незачем. У меня не будет времени, чтобы должным образом присматривать за тобой. Молодой леди нечего делать в Нью-Лондоне без сопровождающего. Гораздо лучше будет, если ты останешься тут со своими сестрами. — И Отец отправляет в рот ложку похлебки, не обращая никакого внимания на то, что у Мауры вытянулось лицо. — Так вот, насчет гувернантки. Миссис Корбетт дает сестре Елене великолепные рекомендации. Сестра Елена служила Регининой гувернанткой.

И Регина сделала очень хорошую партию. Отец не произносит этих слов, но они повисают в воздухе, тяжелые, словно осенний туман. Так вот чего он для нас хочет? Регина Корбетт — жеманная дура, а ее супруг набожен, богат, у него прекрасная репутация и твердое положение в обществе. Как только в Братстве появится вакантное место, его кандидатура непременно будет рассмотрена в первую очередь. В городском Совете всегда двенадцать членов, начиная от старенького Брата Эллиота, дедушки пресловутой Бранны, и заканчивая двадцатилетним красавчиком Братом Малькольмом, который лишь прошлой осенью связал себя узами брака.

Брат Ишида, глава местного Совета, дважды в год отчитывается перед Национальным Советом в Нью-Лондоне. Как правило, Национальный Совет не позволяет вовлечь себя в мелкие городские делишки; его больше заботит надвигающаяся угроза войны с Индокитаем, который норовит оттяпать западную часть Америки, или с Испанией, которая колонизирует юг. И именно Брата Ишиды и городского Совета Чатэма нам с сестрами следует опасаться в первую очередь. Потому что, если они прознают, кто мы такие на самом деле, их отеческая доброта испарится в мгновение ока. Молодые и старые, они едины в своем стремлении очистить Новую Англию от ведьм.

Я не выйду за одного из Братьев, даже если мне предложат за это все деньги, что лежат у Братства в казне.

— Я помню гувернантку Регины, — говорит Маура. Она разламывает свой хлеб на маленькие кусочки, а потом по одному отправляет их в рот. — Она молодая. И очень хорошенькая.

Я роюсь в памяти, но не могу припомнить лица Сестры Елены. Мы наверняка видели ее во время богослужений, да и просто на улице, но до замужества Регины она пробыла в городе всего три месяца.