- Ты несправедлив ко мне, Джон, - сказал старый человек, - но я не считаю тебя своим врагом.

- Это не потому, что я просто человек, не так ли? А потому, что я владелец собственности. Вы пришли сюда сегодня утром, чтобы поговорить об имуществе. А имущество надо собирать вместе. Единственная причина, которая заставила вас увидеть мое разбитое лицо, заключается в том, что за вашим желанием скрывается интерес к наследству.

- Поверь мне, Джон, я сочувствую тебе. С тобой обошлись очень жестоко, и, совершенно естественно, ты расстроен. И все же я не могу понять, почему ты относишь меня к своим врагам. Я пришел сюда, чтобы помочь тебе. Ты знаешь, что мы с твоим отцом были близкими друзьями.

- Вы, несомненно, находили его полезным для себя, как, возможно, пытаетесь использовать и меня?

- Он был мне ближе, чем кто-либо другой. - В его словах звучала старческая сентиментальность.

- Он был вашим политическим помощником, не так ли? Он сколотил политическую машину, с помощью которой вы держали в узде рабочих химических фабрик и косвенно контролировали муниципальное правительство. Меня не волнует, кто тут несет личную ответственность. Хотя я виню в этом вас обоих... Меня тревожит тот факт, что вы двое навязали этому городу механизм коррупции. Беда в том, что коррупция не бывает мелкой. Она как раковая опухоль. Появится в политическом организме и тут же распространяется повсюду. Можно считать аксиомой, что власть, отобранная у народа, неизменно ведет к появлению и росту коррупции.

- Ты еще не знаешь жизни, не видел того, что пришлось повидать мне, - устало произнес Сэнфорд. - Ты рисуешь упрощенную картину, ужасно однобокую. Я признаю, что оказывал политическое влияние в этом городе и в этом штате, и неустанно трудился, чтобы сохранить это влияние. Но мною двигали более чистые побуждения, чем, как я думаю, тебе представляется. Мое предприятие небольшое, и было нелегко помешать могущественным конкурентам поглотить его. Всю жизнь я положил, чтобы остаться на плаву, просто чтобы мои фабрики продолжали работать. Фабрики Сэнфорда составляют экономическую основу этого города и всего этого района. Если бы они закрылись, а этого не случится, пока я жив, этот город превратился бы в призрак. Заводы уже сегодня не работали бы, если бы я не наращивал целенаправленно последние пятьдесят лет свое политическое влияние. Конечно, я говорю не только о муниципальной политике. Но если бы я утратил политический контроль над городом, то я ничего не значил бы в законодательном органе штата и мое влияние в Вашингтоне было бы ничтожным.

- Вы не смогли бы удержаться на плаву, как вы выражаетесь, то есть жить комфортабельно и даже роскошно, - если бы вернули политическую власть народу.

- Если бы мне пришлось платить зарплату в соответствии с требованиями профсоюзов, если бы городское правительство вышло из-под контроля и повысило сборы и налоги, то я не смог бы выжить.

- Не вытекает ли отсюда, что вы представляете собой анахронизм? Вы стараетесь удержаться на вершине кучи старья, насильно сохраняя условия, который создали пятьдесят лет назад.

- Я делал то, что должен был делать, - рассудительно заявил он. - Мои руки чисты.

- Рисуемая вами картина еще проще, чем моя, господин Сэнфорд. Вы оставались на вершине кучи и считали, что все идет великолепно, потому что вы находитесь наверху. Между тем куча сгнила под вами. Мне пришлось побывать в некоторых прогнивших городах, но нигде я не видел города, прогнившего до такой степени, как ваш.

- Первородный грех, Джон. Нельзя изменить природу человека. Личной жизнью я пытался преподнести пример благопристойности.

- Не втягивайте меня в богословие и не унижайтесь до оправданий. Вы фактически сотрудничаете с мафией. Вы держитесь на сутенерах, ворах, вымогателях и бандитах.

- Пока, Джон. Уж не думаешь ли ты, что я буду продолжать слушать эту несусветную чушь?

Ему пришлось обойти меня, направляясь к двери. Я загородил ему путь.

- Одну минутку. Разрешите сказать вам, что произошло в городе за последние два года.

Он остановился, холодно глядя на меня. Я продолжал:

- Вы с моим отцом создали механизм контроля над городом. Одним концом оси стало ваше богатство и общественное положение, другим - незаконные доходы от игровых автоматов моего отца и его влияние на рядовых людей. Два года назад моего отца застрелили, и вы полагали, что ось слегка накренится. Но этого не произошло. Потому что состояние оси важнее жизни человека, или правосудия, или любой иной вещи. Вы взяли другого партнера, чтобы поддерживать другой конец оси, потому что вы постарели, устали и не собирались пачкать свои собственные руки. Новый партнер - именно тот человек, который грубой силой прокладывал себе путь, вытесняя отца, и который убил его...

- Это неправда! - выпалил он. - Это еще одно дикое обвинение.

- Я намерен доказать это. Я уже собрал некоторые факты о вашем партнере Керче. Все его влияние основано на шантаже. Несомненно, вы знаете, что он шантажировал Флорейн Уэзер? Что деньги, которые вы уплатили за дом Уэзера, пошли ему в карман?

- Ничего подобного я не знал. Не знаю этого и теперь.

- Доказательство находится в сейфе в клубе "Катей". Роджер Керч женился в тридцать первом году на женщине, называвшей себя Флорейн Уэйлс. По-видимому, они так и не развелись. Флорейн Уэзер была двоемужницей, и Керч получил контроль над ее имуществом, потому что знал об этом. А вы знали?

- Конечно нет!

- Учитывая весь ваш жизненный опыт, не было ли это наивно с вашей стороны? Или ситуация слишком вас устраивала, чтобы проводить тщательное расследование? Выгодно было и то, чтобы Керч обуздал для вас Аллистера, а через него и всех мелких людишек в городе, которые уважают Аллистера и голосуют за него. Задумывались ли вы над тем, почему Аллистер выполняет указания Керча и тем самым ваши указания?

- Аллистер никогда не подчинялся Керчу. Эти два человека чрезвычайно враждебны друг другу.

- Может быть, и так, но это не имеет значения. Аллистер никогда не предпринимал никаких шагов против Керча, и я скажу вам почему. Ваш партнер шантажировал мэра города, чтобы держать его в узде.

Старик тяжело опустился на стул. В его лице не было ни удивления, ни смущения, но в глазах стояла усталость.

- Оставим на время в стороне достоверность твоих обвинений - для меня они звучат полной неожиданностью, но, несомненно, у тебя есть какие-то основания их выдвигать, - я возражаю против того, что ты называешь необходимыми деловыми сделками. С самого начала я питал отвращение к этому человеку.

- Вы терпели и использовали его. Ваша терпимость к человеку воспринимается в этом городе как знак одобрения. Такой человек становится неприкосновенным.

- Если то, что ты говоришь о нем, правда, считай, что мое терпение кончилось.

- Я еще не все вам рассказал. Прошлой ночью он убил Флорейн Уэзер.

- Есть у тебя какие-нибудь доказательства?

- Более чем достаточно.

Небрежно и сухо он заметил:

- Между прочим, ты не уточнил, что у Керча имеется на Фримэна Аллистера, как ты выразился. Конечно, у нашего достойного мэра-реформатора нет какого-то преступного секрета?

- Это останется в секрете, - сказал я. - Это исключительно дело Аллистера и Керча.

Он махнул рукой с напускным легкомыслием.

- Как хочешь, Джон. У тебя, кажется, настоящий талант обнаруживать скелеты в невызывающих подозрений шкафах? Я всегда рассматривал Аллистера как олицетворение политической добродетели.

Дверь позади меня открылась, и в комнату вошел Аллистер.

- Слышу, кто-то склоняет мое имя? - произнес он с натянутой веселостью. - Доброе утро, господин Сэнфорд.

- Здравствуйте, Фримэн, - ответил тот неизменившимся голосом. - Вы знакомы с Джоном Уэзером, не так ли?

- Да, конечно. - Он повернулся ко мне, и его голубые глаза расширились. - Святые небеса, что случилось с вашим лицом?

- Стукнулся о дверь.

- К счастью, - мягко заметил Сэнфорд, - неприятности Джона подходят к концу. Джон, у меня пока что не было возможности сообщить тебе, поскольку мы ввязались в эту непродуктивную дискуссию, о том, что я разговаривал с нашим следователем по особо тяжким преступлениям, и он установил: Флорейн Уэзер была уже несколько часов мертва к тому моменту, когда тебя увидели возле ее трупа. Была, кажется, также попытка дать медицинскую оценку ран, из-за кровотечения которых наступила смерть. Я представил эти факты судье Саймону, и он выразил готовность выпустить тебя на поруки под залог в десять тысяч долларов. Я взял на себя смелость внести залог, не посоветовавшись с тобой.