Зато узнали ее саму.

— Ох, ну надо же! — внезапно обратился к ней здоровяк в слишком тесном смокинге. — Детка, ты только взгляни на это. — Он резко задрал рубашку, являя Клариссе необъятный живот с редкими пучками волос.

— Прекратите! — взмолилась она. — Я на все согласна, только… рубашку опустите, а?

Мужчина ткнул в красное пятно у себя на боку.

— Я не врач. Просто в данный момент не в лучшей форме. — Кларисса демонстративно принялась за еду.

Хозяин сборища — ведущий ночного ток-шоу, ушастый и тонкогубый, бессменный жилец подвала в «Особняке плейбоя» — пустился в разгромную критику нынешнего президента. Какого именно президента? — вяло удивилась Кларисса. Назвал бы хоть студию, где этот субъект президентствует. Но дальше речь пошла о республиканцах, для которых эскимосы изобрели точный синоним, «мерзкие морские выдры», и Кларисса поняла, что имеется в виду президент Соединенных Штатов.

— Вот тут ты меня подстрелила, дорогуша, — заявил тем временем толстяк с красным пятном.

— Заткни-ТЕСЬ! — прошипела Кларисса.

— Эту девочку к оружию не подпускать! — воскликнул он. — Эй, Фрэнки, это та красотка, о которой я тебе говорил!

Мистер Твид! «Баклажан», невзначай схвативший Клариссину пулю во владениях Мейсонов.

— Что вы тут делаете? — спросила Кларисса.

— Черт, да мы каждый год приезжаем на этот бал. Фрэнки без ума от кинозвезд.

Фрэнки оказался уменьшенной копией мистера Твида, вплоть до очков в проволочной оправе и скверной стрижки. Он кивнул, без единого слова.

— Их все любят, — подтвердила Кларисса.

— А как там наш Аарон?

Кларисса спешно спрятала руку с безымянным пальцем без кольца.

— Замечательно. Отлично.

— А как ваша подруга Александра?

— А как ваша жена? — в свою очередь спросила Кларисса.

— Развод был десять дней назад. — Затем он вздохнул, словно вспомнил о чем-то сокровенном. Заглянул Клариссе в глаза. Снова вздохнул. Искушение победило. — Вы не могли бы дать мне телефон Александры? По-моему, она… интересная девушка. Хотелось бы с ней увидеться, пока я здесь. — И затем, в приступе неожиданного красноречия, затараторил: — Я остановился в «Четырех сезонах». Люблю «Четыре сезона», а вы? Полотенца мягкие, обслуживание на высоте, вот только дороговато. Блинчики за двадцать пять долларов! Каково? Кстати, а где же Аарон? По-моему, я видел его в соседней комнате. Он скоро подойдет, да?

Вероятно, Кларисса побледнела.

— Вы в порядке, мисс?

— Ребенок пинается.

Он вытаращился на ее живот.

— То-то я смотрю, вы пышете… здоровьем. Ах да, помню-помню, вы ведь говорили… Мои поздравления!

— Спасибо.

— Надо бы и Аарона поздравить! Куда же он запропастился?

Кларисса лихорадочно ткнула рукой в сторону сцены, опрокинув бокал с водой:

— Смотрите, смотрите, Шанья Твейн!

Безмолвный Фрэнки рывком развернулся в ту сторону, едва не сломав себе шею.

После обеда (семга позавчерашней свежести, зеленый салат, десерт с грошовыми шоколадными монетками и персиковый суп — наглядный пример порочности совмещения несовместимого) устроитель аукциона начал выкрикивать имена победителей. Отовсюду доносились вопли и смех. Смех богачей, который отличается от других видов смеха, — рассчитанный, размеренный, бездушный.

Наконец дело дошло и до той самой картины.

Устроитель акварель не оценил.

— И вы готовы платить за это? — орал он. — Эй, люди, я вам не хуже предложу! У меня есть пятилетний сын (по крайней мере, суд по родительским правам постановил, что он мой)…

Кларисса, сражаясь с золотистой фольгой шоколадной монеты, развернулась лицом к говоруну.

— Итак, акварель «Лодка на закате» уходит… (Кларисса затаила дыхание.) Аарону Мейсону.

Мистер Твид расцвел:

— Твоя взяла! Черт, детка, твоя взяла! Сюда, сюда! — завопил он устроителю. — Вот эта крошка, сюда!

Столик взорвался аплодисментами. Все соседи (кроме двух пустых стульев по левую руку) улыбались и радовались удаче Клариссы с неожиданной теплотой товарищей по команде. Соседка справа, местная законодательница мод, вдова актера, звезды шестидесятых, которая, должно быть, не прикасалась ни к одному человеческому существу за последние два десятка лет, дружески потрепала Клариссу по плечу.

— Поздравляю. Мой пятилетний сынишка нарисовал бы лучше, но на вкус и цвет, как известно… Где повесите? На стене в кладовке местечко найдется? — сыпал остротами хозяин вечеринки, собирая с толпы урожай искусственных смешков.

Кларисса обернулась к этому болвану, который сунул микрофон ей под нос; мощный прожектор на пару мгновений ослепил свою жертву.

— Эй, Аарон! — вдруг крикнул мистер Твид. — Ты выиграл!

— Черт! — донесся ответный вопль. — Ясно, выиграл!

Повернув голову, Кларисса обнаружила в двух шагах от себя… белобрысого (в отличие от Аарона) коротышку (в отличие от Аарона), с признаками застарелого алкоголизма на юном лице (в отличие от Аарона).

Плюс совершенно ей незнакомого.

— Тут, что ли, мое место? — спросил незнакомец у Клариссы, причем разговор их демонстрировался на двух гигантских экранах, висевших на дальней стене. Устроитель судорожно тряс головой, пытаясь придумать, как выдоить побольше из этой сцены.

Незнакомец отодвинул стул и поднял с пола именную карточку.

— Аарон Мейсон, — заплетающимся языком прочел он. — Это я, верно, детка? — И повернулся к стоявшей рядом блондинке, такой пьяной, словно ее только что вылили из бутылки. Та захихикала.

— Картина, выходит, ваша? — обратился к нему устроитель аукциона. — Я вас понимаю — есть повод выпить!

Человек, назвавший себя Аароном Мейсоном, вспомнив о присутствии Клариссы, вылупил на нее глаза:

— Аарон Кингсли Мейсон, — представился он. — Как поживаете?

И опрокинул Клариссе на колени стакан воды, потянувшись с рукопожатием.

Мистер Твид с раздраженным видом поднялся, покачал головой и передал Клариссе салфетку.

— Черт возьми, Аарон, прекрати дурачиться. Ты же знаешь, кто это… Она твоя жена.

Пока Аарон номер два пялился на Клариссу, пытаясь переварить полученную информацию в мозгу, насквозь промоченном текилой, Кларисса сделала то единственное, что ей оставалось при столь враждебных обстоятельствах, — она сбежала.

Надо сказать, что даже в лучшие (а хуже, собственно, и некуда) времена Кларисса на дух не переносила физкультуру. Впрочем, в детстве она бегала очень неплохо, быстрее всех в классе, включая и мальчишек, но бросила бег, когда отец прошелся насчет «слишком толстых ляжек», добавив при этом, что она ведь не какая-нибудь чернокожая, а бег вообще мужской спорт. Поэтому с шестого класса Кларисса не бегала. Не побежала даже в тот день, в седьмом классе, когда явилась в школу с выросшей за лето грудью и Джо Лестер ухватил ее за лифчик и обозвал «Монго-Бонго».

Зато сегодня она бежала, как та, прежняя Кларисса, девчушка в ослепительно новых белых «адидасах». На седьмом месяце беременности, огромная, как дом, она сбила с ног пару-тройку вечерних платьев, один или два смокинга и, кажется, столик номер сто восемь. «Дерись или беги», — был ей голос, и Кларисса предпочла бегство. Бегать она, как выяснилось, по-прежнему умела.

Минуту спустя она была уже снаружи. Народ косился, но не подходил, очевидно из опасения, что начнутся роды и придется везти ее в больницу.

Отдышавшись, Кларисса сбросила туфли и с высоко поднятой головой направилась мимо служителя парковки прямиком к своему БМВ (услуги парковщиков — четыре доллара — «Климат» не оплачивал). Едва втиснувшись в машину, из которой тоже выросла, как из одежды, Кларисса нырнула в сумочку за мобильником.

Грэйви не было дома. Щелкнул автоответчик. Пейджер был выключен.

Дженнифер не было дома. Щелкнул автоответчик. Пейджер не работал (несчастный случай с участием стиральной машины).