— И — что?

— Ну и чего ты хочешь?

— М-м, я позвонил, чтобы…

— В данный момент я занята по горло. — Кларисса зыркнула по сторонам. Журналы, щипчики для ногтей, шпильки для волос, недоеденный «сникерс». Хреново. Она сама себе комитет женской поддержки.

Чем занята? Соображай!

— А чем занята?

— Работаю над…

Иной раз Клариссе и впрямь мечталось заиметь какую-нибудь работу, чтобы быть занятой по-настоящему. Она вспомнила все свои провальные «карьеры»: декоратора (красила у матери ванную); дежурной в отеле (уволена за безудержный флирт с постояльцами, устроившими побоище в ночь, когда она застолбила сразу несколько кавалеров); продавщицы в антикварной лавке (продержалась неделю, лишилась места по причине несогласия клиентов с Клариссиной политикой «Не задавайте идиотских вопросов — не получите идиотских ответов) и секретарши (два часа в день, с 9.30 до 11.30, у папули в офисе — родной отец вышвырнул, обнаружив спящей за рабочим столом, с плеером, в котором без остановки крутился хит «Я тебя заставлю попотеть»).

— Э-э… над романом.

О-о! Умница. Классно звучит.

— Ты разве пишешь?

— Как и все.

— Что ж… Не хочу тебя отвлекать…

— Поздно.

— Боже, как с тобой трудно.

— Боже, наконец до тебя дошло.

— Кларисса, я, собственно… приглашаю тебя сегодня на матч «Лейкерс».

А вот это уже форменное свинство.

— Попозже не мог позвонить?

— Прости, прости, но мне только что удалось достать билеты.

— Значит, так! — заявила Кларисса, наконец собравшись с мыслями. — Ты, дружок, напоролся на две проблемы. Первая: у меня другие планы. И вторая: я ненавижу бейсбол.

— Баскетбол, — поправил Аарон. — Припоминаешь? Высоченные парни, преимущественно афро-американцы, бегают по расчерченной площадке и пытаются попасть большим оранжевым круглым предметом в кольца с сеткой.

— Ошибочка вышла. Баскетбол — это когда нахальные, вконец испорченные, хромоногие толстосумы беспардонно назначают свидание за четыре часа, — отрезала она.

— Ты права. Виноват, исправлюсь. Что ж, как-нибудь в другой раз.

Кларисса позволила паузе затянуться.

— Алло? — не выдержал Аарон.

— Полседьмого.

— Что?

— Ты слышал. — И повесила трубку.

Первые две четверти игры «Лейкерс» против Сан-Диего (по крайней мере, Кларисса полагала, что это Сан-Диего; с тем же успехом это мог быть и Сан-Антонио) она провела в борьбе с головокружением: Аарон выбил в «Небесную ложу» дармовые билеты. «Небесные ложи» оказались весьма метким выстрелом в непрекращающейся войне за то, чтобы богачам не приходилось якшаться со всяким сбродом. Штук двадцать уголков для избранных, схожих с кинотеатрами в миниатюре, разместились на убийственной верхотуре. В каждой ложе имелся отдельный туалет, автомат с бесплатным капуччино и, как ни удивительно, телевизор, чтобы смотреть концерт или игру, ради которой, собственно, зритель и выбрался из дома (где у завсегдатаев «Небесных лож» телевизоров наверняка было в избытке). Лакеи в фирменной униформе готовы были по первому требованию доставить клиентам все, что угодно, от теплых суши до холодного шоколадного печенья, — или наоборот. Любой каприз, любое желание, любая причуда исполнялись незамедлительно. Что же до вида сверху…

Вид засасывал тебя, как шлюха перед пенсией, если будет позволено процитировать кого-то из классиков. Возможно, то были слова Клариссиного отца.

Смотреть отсюда баскетбол — все равно что играть на «Sony Playstation II» с неверным разрешением. Великолепные парни, мощные, мужественные атлеты уменьшались до размеров героев мультфильма, и разглядеть можно было разве что макушки. Опознать игроков по номерам на майках или по лицам нечего и мечтать; в «Небесной ложе» оставалось полагаться лишь на цвет и объем шевелюры.

Наконец Кларисса поняла, что больше не в силах торчать на высоте многоэтажного дома, когда от Бога и от баскетбольного поля ее отделяет лишь стекло в полметра толщиной…

— Меня мутит, — сказала она.

— Согласен, играют сегодня паршиво, — кивнул Аарон. — Но шанс вытянуть матч есть…

— Аарон — ужин. Ужин — Аарон. Вы знакомы?

— Хочешь подкрепиться? — Он помахал в воздухе свежим шоколадным печеньем. — Смягчает, облегает, защищает… прямо как про тебя сказано.

И улыбнулся. Несмотря на дурацкую остроту, Клариссе нелегко было устоять перед очарованием «гусиных лапок» в уголках глаз — верного признака дамского угодника, если верить майскому «Космо».

— Отвези меня домой, — велела она.

— Но ведь… игра-то в самом разгаре.

Кларисса посмотрела на Аарона.

— В гробу я видала эту игру, даже если она последняя в чемпионате. Задержи меня тут еще хоть на секунду — и по законам физики, насколько мне помнится всякая фигня про скорость и притяжение, мой обед очень эффектно рухнет на голову Джеку Николсону.

Аарон опустил взгляд, посмотрел через стекло. Джек сидел в зале, прямо под ними.

— Не лучше ли прицелиться в его подружку, что похожа на маникюрные ножницы?

Они были уже на полпути к машине, когда Кларисса услышала знакомый до тошноты припев:

— Кларисса! Дружочек-пирожочек!

Голос принадлежал ее отцу, как и «дружочек-пирожочек», единоличное изобретение Тедди.

— Тедди…

Он всегда просил называть его просто по имени.

— Котеночек, это Айва, вы знакомы?

Айвой, судя по всему, звали стоявшую с ним рядом малявку лет девятнадцати с большой кружкой пива в руке. При таких огненно-рыжих волосах и глянцевой коже ей бы Хурмой зваться, решила Кларисса.

— Айва у нас студентка по обмену.

В этот миг Кларисса испытала приступ ужаса, подобного которому еще не знало человечество: ясно как божий день, что отец рассчитывает познакомиться с Аароном. А она так надеялась отложить эту процедуру на после свадьбы…

Молчание длилось целую вечность.

— Аарон, это Тедди, — наконец вынуждена была произнести Кларисса. Может, если не уточнять, что Тедди — ее отец, то никто об этом не упомянет? — Тедди, это Аарон.

Они обменялись рукопожатием.

Затем Аарона представили фруктовой девушке.

После чего все посмотрели на Клариссу.

— Ладно, до свиданья, — сказала она и попыталась ухватить Аарона за руку, но Тедди оказался проворнее и вцепился в локоть своему будущему зятю.

— Как тебе матч?

— Мне-то понравилось, но…

— Она утащила тебя с игры?

Кларисса в ярости уставилась на отца, словно надеясь прожечь взглядом дырку ему в черепе. Е-мое! Да он опять волосы пересадил! Она не могла отвести глаз от жесткой поросли; с этими пучками Тедди был похож на стареющий кактус.

— Клариссе стало дурно, — вежливо объяснил Аарон.

— А не хотите ли чего-нибудь выпить, детки? — спросил Тедди, изображая из себя заботливого хозяина на еврейских танцульках.

— «Детку» сейчас стошнит, — нежно прощебетала Кларисса.

— Нет, спасибо, — отказался Аарон.

— А как насчет перекусить? Тут неподалеку есть классный суши-бар.

— Нет!

Вечно у отца на примете какой-нибудь классный суши-бар. Можно подумать, на дворе до сих пор восьмидесятые.

— Спасибо, мы уже набили животы всякой вкусной гадостью, — отклонил предложение Аарон.

Черт возьми, а этот чему радуется?

— Как дела у мамы? — поинтересовался Тедди.

— Тебе ли этого не знать… вы ведь с ней, кажется, встречаетесь? — Кларисса стрельнула взглядом в Хурму, или как там звали этот недозревший фрукт.

— Ты ж свою мать знаешь — опять слишком многого от меня требует.

— А именно? Чтобы ты не вел себя как распоследний стервец?

Аарон был явно озадачен.

— Я думал, твоя мама умерла, — сказал он Клариссе.

Она пожала плечами:

— Ну, ошиблась. С кем не бывает.

— Кларисса, это гадко, — заметил Тедди.

— Тедди, vous ничем не лучше.

Не совсем так. Ее отец казался очень милым, если только вы не были за ним замужем, не росли под его присмотром, ничего ему не продавали и не имели с ним никаких дел. Во всех этих случаях он вел себя по-свински.