После первого толчка лодку начала сотрясать мелкая дрожь. Из миниатюрных шахт вырывались зенитные ракеты «Шило», отыскивая в небе вражеские самолеты. Самолеты подошли очень близко… Развязки долго ждать не приходилось.
Низкий гул и еще один толчок сообщил нам, что первый залп торпедами произведен. «Шквалы» устремились к своим целям. Смогут ли американцы уничтожить все восемь торпед на подходе? Предотвратить распознавание целей электронными средствами борьбы? Чье оружие лучше? Именно от этого зависел сейчас исход боя…
— Один из «Перунов» накрыл «Америку»! — восторженно прокричал в свой микрофон Свешников. — Надстройка пылает! Три сбили… Заправщик подбит, огромный столб огня, дыма, горящее топливо растекается! Штурмовикам с «Америки» будет трудно взлетать при такой видимости! В нашу сторону произведен залп ракетами «Гарпун» со всех крейсеров и двух фрегатов!
— Ракеты сбивать! — приказал я, хотя всем и так было ясно, что нужно делать. Восемь зенитных комплексов «Шило»» с каждого борта — хорошая защита.
— Много ракет сбили на подходе, они упали в море, — кричал Свешников. — Один «Перун» взорвался в непосредственной близости от «Сенатора Кеннеди», насколько поврежден корабль — определить сложно. «Йорктаун» горит и погружается: первый «Шквал» дошел до цели. Подводного взрыва в районе «Америки» не засекли.
Лодка снова низко загудела: торпедные аппараты были заряжены во второй раз, торпеды ушли к своим целям — «Саратоге» и «Гуантанамо». Наш крейсер сотряс мощный взрыв.
— Попадание ракеты «Гарпун», поврежден восьмой отсек, — доложил кто-то из офицеров. Я не узнал голоса. — Лодка теряет остойчивость!
— Действия аварийных бригад — согласно штатному расписанию, — приказал я.
— С «Америки» поднялись еще четыре штурмовика, — объявил Свешников. — Они выпустили противолодочные ракеты.
— Третий залп: перенацелить обе торпеды на авианосец «Америка», — приказал я. — Начинаем противоторпедный маневр.
Заряжающие работали на совесть. Лодка легла набок, в очередной раз вздрогнула, гораздо сильнее, чем при предыдущих залпах, и интеллектуальные торпеды «Шквал», гордость нашего флота, постоянно меняя траекторию, погружаясь на несколько десятков метров и время от времени выпрыгивая из воды, помчались в сторону авианосца, который мы никак не могли достать.
— Не будете командовать погружение? — вопреки всем уставам и правилам прошептал мичман Котиков, поднявшийся с пола. Разбитое лицо его было перекошено, губы — белые. — Мы можем выпустить еще две торпеды…
Мичман говорил, а зубы у него лязгали. В душе он, возможно, надеялся, что я прикажу уводить лодку прочь, спасаться. В восьмом отсеке погибли все. Но лодка еще живет…
Впрочем, спасаться бессмысленно. Теперь, после этой атаки, нас будут расстреливать, пока не достанут. Ракет и бомб у американцев еще очень много… Большинство кораблей в ордере не повреждены.
— Мы не ставим перед собой цель спастись, — сжав зубы, ответил я, зная, что меня слышат на всем корабле. — Наша задача — выполнить свой долг до конца! Готовить торпеды к четвертому залпу!
Лодку тряхнуло так, что меня отшвырнуло от пульта. На несколько секунд потерял сознание. Когда очнулся, из динамика гремел на удивление бодрый голос Свешникова:
— Второй отсек разнесло к чертовой бабушке! Мы стремительно погружаемся. Тонем! Достали «Чупсом» с какой-то их субмарины… Первый «Шквал» из третьего залпа достал «Америку»! В борту дыра! С палубы сыпятся самолеты! Второй «Шквал» перенацелен на «Саратогу». Гидроакустики зафиксировали взрыв, но где взорвался «Шквал», неизвестно!
Капитан третьего ранга докладывал обстановку почти что с упоением. В другой ситуации я подумал бы, что он сильно выпил. Может быть… После первого залпа уже не грех. Фронтовые «сто грамм». Но вряд ли Свешников приложился к своей фляжке. Адреналина в крови было столько, что мне самому хотелось кричать, куда-то бежать. Плыть с гранатой в руке к самому захудалому миноносцу. Грызть броню зубами… Мы нанесли непоправимый урон авианосцу! Потопили еще несколько американских кораблей! Поход Шестого флота остановлен! Без авианосца он ничего не стоит у берегов Индии! У нас есть повод для гордости: мы выполнили боевую задачу!
— Лодку не удается выправить! — доложил из ходового отсека капитан второго ранга Милютин. — Погружение необратимо. Дифферент двадцать три градуса. Скорость погружения — три метра в минуту.
— Торпедные аппараты с правого борта повреждены, — объявил Котиков.
Еще бы — повреждены… Их просто разнесло в клочки. Вместе со вторым отсеком. Да и в третьем отсеке торпедные аппараты наверняка переклинило. Торпеды не уйдут с лодки, если приказать дать залп…
— Спасайся, кто может! — отдал последний приказ я. — Следовать к аварийным люкам!
И тихо добавил:
— Правда, на милость противника после этого боя нам вряд ли стоит рассчитывать…
Действительно, если хоть один самолет поднимется с погибающего авианосца, он будет расстреливать спасающихся вплавь моряков. А не поднимется — их будут расстреливать из орудий самого крупного калибра с крейсеров и фрегатов — лишь бы никто не остался на воде… Да и помощи дождаться здесь, в нескольких десятках миль от берега проблематично — даже если американцы забудут о нас и займутся своими делами. Но почему бы и не попробовать покинуть погибающий корабль? Если спасется хотя бы один матрос — уже замечательно. Человеческая жизнь бесценна. И отдавать ее даром не стоит. Другое дело — во имя великих целей…
Интересно, где сейчас любитель вертолетных экскурсий в Киев, капитан третьего ранга Петрейко? В суете боя я не слышал о нем. Тарас командует одной из торпедных бригад. И наш успех во многом зависел от него. Погиб ли он во втором отсеке? Или пытается спастись из третьего? Вряд ли мне доведется это узнать…
Котиков попытался схватить меня и куда-то тащить. Я грозно крикнул ему:
— Отставить, мичман! Капитан должен оставить судно последним. А многие из нас наверняка останутся в нем навсегда… Да и куда я денусь со своей ногой? Даже если выберусь, мне не продержаться на воде и десяти минут. Назначаю вас своим адъютантом, мичман Котиков! Приказываю добраться до аварийного люка. Приложить все силы, чтобы остаться в живых. Доложить верховному командованию о ходе боя. Скорее, мичман! Выполняйте приказ!
Котиков очертя голову бросился в полуоткрытый люк. Не думаю, что у него был шанс спастись. Но может быть? По крайней мере, парень отвлечется от грустных мыслей. Ему будет чем заняться в последние минуты жизни…
У меня тоже есть занятие. Подарок Маши пришелся очень кстати… Говорят, «сегнетоэлектрическому» диктофону не страшны ни удары, ни вода. Интересно, как насчет давления в несколько десятков атмосфер? Скорее всего, лодку поднимут… Россия не бросает своих моряков. И диктофон вместе с орденами передадут моей семье. Николеньке, наверное, будет интересно услышать голос своего отца. И его рассказ о том самом бое, после которого отец не вернулся домой.
Мы погружаемся. Аварийные лампы гаснут. Дышать нечем. Барабанные перепонки гудят.
Я верю, что теперь «Петр Великий» и «Варшава» вовремя подойдут к Бомбею. И остановят американскую агрессию. Город будет спасен. Пусть мне никогда там и не бывать.
Еще я верю в то, что «Америка» и ударные корабли Шестого флота дойдут до берегов Индостана не раньше, чем через год. Конечно, хотелось бы, чтобы они легли рядом со «Сварогом», но это — из области мечтаний. Ракеты и торпеды сделали свое дело. Все, что будет с вражескими кораблями дальше — уже не наша забота.
Верю, что мы смогли предотвратить глобальную войну. Потому что теперь индусы не нанесут атомного удара по кораблям шестого флота. И не будет череды ответных ударов. Не вспыхнет всепожирающий костер ядерной войны.
Наш удар — это только наш удар. Если кто положит жизнь за други своя… Не помню, что дальше… Дышать нечем. Голова гудит.
Глубиномер показывает пятьсот пятьдесят метров. Слышно, как сминаются цистерны, трещат уцелевшие переборки. Нас уже не спасут. Некогда, да и некому.
