Ей вдруг отчаянно захотелось проснуться. Дома. В постели. И чтобы мама сделала какао.

Там, где кричали, раздались звериное рычание и глухие звуки выстрелов.

— Нам надо убираться с улицы, — сказал Руслан.

4

Визг — удел идиоток. Это Ника за годы карьеры военной журналистки усвоила твердо. Сначала визжишь, потом — паникуешь, дальше — бежишь куда глаза глядят, ну а следующий пункт программы самый неприятный: ты умираешь. В экстремальной ситуации последнее, что следует делать, так это издавать громкие и бессмысленные звуки.

Тем не менее, Ника ничего не могла с собой поделать.

Верещала, как испуганная девчонка при виде мыши.

И самое удивительное — это помогло.

Ее визг произвел эффект акустического удара. Наступающие… тени? силуэты? серые расплывчатые пятна?.. кем бы они ни были, от визга Ники непонятные бесформенные существа шарахнулись назад, как от светошумовой гранаты; Нике даже показалось, что они испуганно взвизгнули в ответ — хотя это, наверно, было просто эхо…

Но помогло это лишь на пару секунд. Потом тени снова двинулись вперед, смыкая кольцо вокруг Ники и дыры в асфальте.

Ника опять завизжала (это был уже осмысленный, продуманный, специально изданный визг, целью которого было повторить ранее произведенный эффект; может быть, именно поэтому и не получилось), а потом резко замолчала и попыталась рассмотреть, кто (или что?) именно ее окружает.

Не призраки, нет. Вполне материальны. Но… трудноуловимы. Как будто Ника не просто смотрела, а пыталась навести резкость через портретный объектив. Силуэты постоянно выпадали из фокуса, размывались… Мало света, да и глаза болят. Особенно левый. Здорово же меня головой приложили…

Встряхнувшись, Ника поймала в мысленный объектив одну из теней и попыталась набросать словесный портрет (еще одна военная привычка — помогает не просто смотреть, но еще и видеть).

Человек. По крайней мере — двуногое существо. Одет в лохмотья, в которых с трудом можно угадать черную турецкую кожанку и черные же джинсы, самую популярную одежду местного населения. Лицо — белое пятно. Похоже на огарок свечи. Заплывшие пуговки глаз. Струйка слюны в уголке рта. Рябые одутловатые щеки.

Самый обычный алкаш. Таких возле любого киоска с бухлом — пруд пруди.

Но все же было в нем что-то… нечеловеческое.

Что-то, из-за чего Ника потеряла над собой контроль и завизжала.

Повадка. Манера идти. Держать голову, чуть наклонив. Прядущие движения толстеньких пальцев. Скособоченная спина.

Он был похож на зверя. Только не грациозного могучего хищника из леса или джунглей — а покалеченную, битую-перебитую, рахитичную дворнягу с помойки. И вел он себя как зверь. Шуганый, трусливый, готовый в любую секунду броситься наутек — но очень голодный и опасный зверь.

Нике понадобилось усилие воли, чтобы оторвать взгляд (начинался эффект туннельного зрения — периферия переставала восприниматься вовсе) и осмотреть остальных членов стаи.

Да, точно, дворняги. Двуногие дворняги с помойки. Голодные и злые. Отвисшие челюсти, кривые зубы, подернутые бельмами глаза. Негнущиеся ноги, сутулые спины. И негромкий то ли хрип, то ли рык из дюжины ртов…

Зверолюди доктора Моро. Вот на кого они были похожи.

С момента первого визга и до этого умозаключения Ники прошло едва ли больше пары секунд. Но Вязгин успел выбраться из машины через заднюю дверь, и пистолет был у него в руке.

— Не надо! — успела сказать Ника, прежде чем Вязгин дважды выстрелил в ближайшую тварь.

Выстрел из пистолета с глушителем мало похож на киношное «пффт!» — скорее, он напоминает громкий (по-гусарски!) хлопок бутылки шампанского. Сдвоенный, он грохочет не намного тише обычного выстрела.

Лицо у Влада в этот момент было задумчиво-сосредоточенное, как у человека, который решает сложную математическую задачу.

Зверочеловек (тот самый, с рябым лицом) упал, как подрубленный. Стая шарахнулась назад — но недалеко, готовая броситься обратно при первой же возможности.

— Ты цела? — спросил Влад, обводя стволом остальных противников, маячивших на самой границе видимости.

— Да.

Ника шагнула вперед и посмотрела на подстреленного зверочеловека. Тот был еще жив: лежал на самом краю ямы и сжимал скрюченными пальцами дырочки в груди. Вместо крови из дырочек выплескивался черный гной.

Он захрипел, глядя на Нику белыми от ужаса глазами — и умер.

— Стой здесь, — Влад снова выстрелил, на этот раз в воздух.

Тени опять отшатнулись на пару шагов.

— Можно, Романыч, — сказал Вязгин. — Только быстро.

В опрокинутой «Тойоте» грузно закопошился Радомский.

— Да что ж это за еб твою мать! — пропыхтел он, вытаскивая свою обтянутую спортивным костюмом (но далеко не спортивную саму по себе) тушу наружу. — Какого хера тут происходит?

Вязгин переложил пистолет в левую руку, а правую протянул шефу.

— Быстрее, — сказал он.

Рядом с импровизированной могилой «Тойоты» была закрытая на ночь пиццерия. Небольшое крылечко с лестницей на две стороны, неоновая вывеска и козырек из плексигласа.

С этого-то козырька и метнулась еще одна, не замеченная прежде ни Владом, ни Никой, и дьявольски быстрая тень.

Существо, лишь отдаленно похожее на человека, сшибло Вязгина с ног (пистолет брякнулся на асфальт и отлетел в сторону), оттолкнуло в сторону Нику и с утробным рычанием бросилось на Радомского. Тот заверещал еще пронзительнее, чем Ника, и упал вместе с тварью в яму.

Ника, каким-то чудом не упав, умудрилась вытряхнуть из рукава монтировку и метнулась к ним. Но смысла в этом уже не было. Прыгучая тварь оказалась вожаком стаи. Словно по команде зверолюди бросились в атаку, подминая под себя Влада; вожак впился в шею Радомского и пару раз дернул головой, как собака, треплющая добычу. Фонтаном ударила кровь.

Ника дважды махнула монтировкой наобум, отгоняя от себя тварей, и как-то очень отстраненно подумала: ну вот и все. Вот и финиш.

— Назад! — заорал кто-то совсем рядом, срывая от натуги горло: — Назад!!!

Она обернулась. По бульвару бежал (мчался!) Белкин, которого Ника последний раз видела в инвалидном кресле. Бежал, орал и… раздевался?! Прямо на ходу он сорвал с себя курточку, сдернул через голову свитер, оставшись лишь в какой-то пестрой тельняшке, перемотанной желтыми бинтами поперек груди.

При виде этого нелепого зрелища даже твари замерли на секунду.

— Назад!!! — опять выкрикнул Белкин, отшвырнув свитер в сторону и судорожно пытаясь вытащить что-то из кармана джинсов.

Это не тельняшка, рассмотрела Ника. Он был голый по пояс, просто весь разрисованный. Какие-то мелкие закорючки по всему телу. Плечи, руки, живот — все было покрыто… ну да, глифами. И большое бурое пятно проступало сквозь бинты прямо в центре груди.

Зверолюди встретили его жадным рычанием. Белкин наконец-то справился с карманом джинсов: в его руке появилась зажигалка. Дешевый одноразовый «Бик».

Дрожащими пальцами Белкин крутанул колесико.

Щелк. Ничего. Щелк. Опять пусто. Стая пока еще осторожно двинулась в сторону новой еды. Щелк. Вспыхнул маленький огонек.

И вместе с ним на лице Белкина вспыхнула гримаса злорадства. Он отжал рычажок подачи газа, превратив зажигалку в мини-факел и вытянул вперед левую руку.

Стая заворчала в недоумении. Ника почувствовала, как на ее плечи легли чьи-то руки. Вязгин. Выкарабкался, бродяга. Он обнял Нику и выставил перед собой складной нож. Ладонь Влада и клинок ножа покрывал слой черной слизи…

— Назад! — еще раз сказал Белкин и поднес зажигалку к своему левому предплечью.

Пламя жадно лизнуло кожу. Запахло горелым, лицо Белкина исказилось от боли. Глифы, подумала Ника, он сжигает глифы!..

Стая взвыла. Обезумев от ужаса, твари прыснули в разные стороны, а из ямы, где вожак завалил Радомского, раздался чудовищный рев.

— Что за хрень?! — просипел Влад прямо в ухо Нике.