Но она все равно продолжала бежать.

Так, будто бы от этого зависела ее жизнь.

Рациональная часть сознания — маленькая, испуганно скукожившаяся перед проснувшимся в Марине дремучим инстинктом охотника, была не в силах подыскать никакого объяснения происходящему, и лишь вопила тоненьким голоском: глупо, глупо, глупо!!!

А Марина гналась за Заячьей Губой.

Тот же в свою очередь проявлял чудеса ловкости поистине обезьяньей. Выбегая из читального зала урод перемахнул сразу через два стола и рыбкой поднырнул под третий; оказавшись в коридоре, Заячья Губа отчаянно сиганул через перила, кубарем скатился по лестнице, плечом вышиб дверь в бухгалтерию и, прыгая со стола на стол, как кенгуру, устремился к служебной лестнице, ведущей в подвал.

Разумеется, всего этого Марина не видела, отстав еще в самом начале погони, и восстановила его путь по разрушениям. Как опытый следопыт по сломанным веточкам и примятой траве ищет зверя в лесу, так и Марина по ошарашенным глазам Иванки, рассыпанным бумагами на полу бухгалтерии, висящей на одной петле двери и опрокинутым вазам с кактусами легко взяла след урода — и, не задумываясь ни на мгновение, побежала за негодяем, компенсируя недостаток скорости избытком упорства и методичности.

Никуда ты теперь не денешься, обрадовалась Марина, выбегая на служебную лестницу. Лестница вела в подвал, и других выходов оттуда не было. Урод сам себя загнал в западню, и теперь настало время подумать, что с ним — уродом то бишь — делать дальше. Даже после феноменального приступа силы и ловкости в читальном зале (опрокинуть стол — это вам, знаете ли, не фунт изюма!) Марина не рассчитывала на то, что ей удастся скрутить Заячью Губу в одиночку.

Правда, где-то позади, отстав на пару этапов погони, бежал краевед Руслан, но от субтильного ботаника толку в такой ситуации будет не много.

Шаман! Вот кто нужен!

Остановившись на последней площадке перед дверью подвала — свет тут горел еле-еле, из четырех ламп в плафоне светила лишь одна, да и то периодически срываясь на быстрое мерцание — Марина перевела дыхание и полезла за телефоном.

Телефон сеть не нашел.

Марина выдала сквозь зубы вольную цитату из Баркова и принялась лихорадочно соображать. Что делать? Телефон не ловит, потому что подвал, или просто не ловит? Дождаться Руслана? Остаться караулить? Позвать на помощь? Крикнуть девчонкам, пусть вызывают милицию?..

К дьяволу. Ни один из вариантов Марину не устраивал.

Она включила встроенный в телефон фонарик и смело двинулась вниз.

На двери был нарисован глиф.

Алхимическая процедура коагуляции, легко определила Марина. Откуда к ней пришло это знание, объяснить она не могла.

Дверь в подвал отворилась без скрипа…

И тут на Марину нахлынула боль. Каждый собачий укус, каждая царапина, синяк, шишка, ссадина — все то, что пришлось претерпеть ее телу за последние пару дней — разом заявили о себе. Перед таким букетом разнообразнейших болевых ощущений (ее будто снова трепали проклятые шавки!) даже мигрень показалась детской забавой. Мимо воли Марина ойкнула и выронила мобильник.

А когда опустила взгляд — перед глазами все расплывалось, будто дальнозоркость вернулась — увидела, как телефон погружается в колышущуюся серую массу, и масса эта, пузырится и булькает, словно некий квазиживой организм, от входа вглубь подвала. В прямоугольнике зыбкого света, падающего через открытую дверь, колыхался и шел волнами толстый ковер грязно-серой пены, а за пределами прямоугольника, во тьме, под слоем густой липкой мерзости нечто копошилось и ползало, забираясь по стенам на потолок и свешивая вниз длинные серые сопли…

Это было так страшно и так неожиданно, что Марина закричала от ужаса.

17

— Сегодня со мной случилась одна странная штука, — сказал Рома за ужином.

— Только одна? — уточнила Ника.

— Ну… — задумался Ромчик над формулировкой, — скажем так: более странная, чем наши обычные странности.

— Ого, — сказала Ника, ставя на стол чайник и пирог с маком. — Интересно. Рассказывай.

Рома извлек из кармана складной нож и щелкнул лезвием. Он все время таскал с собой какое-нибудь железо — то велосипедную цепь, то складную дубинку, то просто обрезок трубы… Где он все это прятал, оставалось для Ники загадкой. Она подозревала, что если Ромчика перевернуть вверх тормашками и хорошенько потрусить, из него высыплется целый арсенал холодного оружия. Снабжал его этим игрушками, вне всяких сомнений, заслуженный параноик Славик через своего верного клеврета Клеврета.

— Я сегодня в школе встретил одного человека, — Рома нарезал пирог толстыми ломтями. — Или не совсем человека… В общем, я не уверен.

— Подожди, — перебила Ника. В ней зашевелилось пока смутное, но уже вполне неприятное предчувствие. — Давай-ка по порядку.

— Можно и по порядку. Когда меня похитили, там был… такой странный мужичок… не гоп, не скин… он ими руководил. Видимо, просто нанял дебилов для грязной работы. Я его видел, когда он меня фотографировал на мой же айфон. Помню, я еще испугался, что теперь-то точно убьют — раз лиц не прячут, в живых оставлять не планируют… Невзрачный такой чувак, серенький, росту — метр с кепкой. Вроде карлика, но чуть повыше. Я его для себя Шефом окрестил, а скины между собой называли Тухлым.

— Тухлым?— Ну да… Воняло от него, как от тухлых яиц…

— И ты его сегодня встретил?

— В школе столкнулись. Нос к носу.

— Так. И что же он там делал?

— Этого я у него спросить не успел, — ответил Ромчик, наливая чай себе и Нике. — Он сразу бежать бросился. А я за ним.

— Догнал?

— Это-то и странно… И да, и нет.

— Как это? — не поняла Ника.

— Он в подвал забежал. И в туалете спрятался. Там не то что выходов других — там даже окон нет! А когда я вошел, его уже в туалете не было. Исчез.

Ника откусила пирог, прожевала, сделала глоток чая. Исчез, значит…

— А вы не могли… разминуться?

— Понимаете… — начал было Рома, и Ника тут же его одернула:

— Не выкай!

— Хорошо… — смутился Ромчик. — Понимаешь, Ника, там пол мокрый был. Не мокрый даже, а водой покрытый. То ли трубу прорвало, то ли еще что, но воды — по щиколотку, если б не берцы, я бы ноги промочил. А он — коротышка этот вонючий — по-любому должен был в эту лужу вступить. Я потом специально смотрел — никаких мокрых следов, кроме моих, из туалета не было. Он туда вошел на моих глазах и пропал.

Ника посмотрела на свою ладонь (ожог почти сошел) и сказала задумчиво:

— Что-то это мне напоминает…

— Ага, — Ромчик кивнул. — Старик-ветеран. С орденами. Который у Женьки сигарету съел. Он точно так же вошел — и не вышел. Не привиделся же он нам всем…

— Там, в гараже, была бочка, — сказала Ника. — Железная. В ней Чоппер что-то сжигал. Когда мы с Владом вошли, она была едва теплая. А когда уходили — раскалилась почему-то. Я даже руку обожгла…

— А в туалете — лужа… — подхватил Ромчик. — Этот старик что-то говорил про обработку огнем. И на гараже был глиф.

— Сейчас кругом глифы, — проворчала Ника.

— И на туалете был глиф, — упорствовал Рома. — Один вошел — и исчез, оставил после себя жар. Другой вошел — и исчез, оставил воду. Тенденция, однако…

— Ага, — подхватила Ника. — Третий исчезнет, оставив разрытую землю, четвертый — воздух испортит напоследок, пятый превратится в Миллу Йовович. Знаем-знаем, смотрели.

— Ну вообще-то магию первоэлементов не Люк Бессон придумал…

— Видишь ли, Ромчик, — сказала Ника проникновенно. — Я не верю в магию. Ни в какую.

— Я тоже не верил, — ответил Ромчик угрюмо. — До недавних пор. Только нам, скептикам, похоже, Игра не оставляет особого выбора… Как еще можно объяснить всю эту чертовщину? Собак этих диких, часы остановившиеся, мобильники не работающие, гул постоянный, будто земля дрожит? Все делают вид, будто все нормально, будто так и надо… А ведь что-то происходит. Что-то непонятное.