— Они завоевали Лундквисл? — воскликнул Эвинг.

— Теперь уже пали шесть планет. Мы следующие в их списке.

Эвинг покачал головой.

— Этого не будет. Это они окажутся в нашем списке. Я привез кое–что с Земли и думаю, что клодам это не очень–то понравится.

В тот же вечер он предстал перед Советом — после того как ему позволили провести полдня в кругу семьи, компенсируя двухлетнее отсутствие.

С собой он взял чертежи, записи и модель, отобранную у Май–рака. Он подробно разъяснил, каким образом он намерен отразить нашествие клодов. Когда он закончил говорить, в зале разразилась настоящая буря.

Джасперс, представитель Северо–Западного Корвина, немедленно запротестовал:

— Путешествие во времени? Но это же невозможно!

Четверо других представителей словно эхо отозвались на эти слова. Премьеру Девидсону пришлось постучать по столу, призывая присутствующих к порядку. Эвинг продолжал:

— Господа! Я вовсе не прошу, чтобы вы мне поверили. Вы послали меня на Землю за помощью, и я ее привез.

— Но ведь это чистейшей воды фантастика! То, о чем вы нам только что рассказали…

— Называйте это как угодно. Но вся штука в том, что эта аппаратура действительно работает.

— Откуда вам это известно?

Эвинг сделал глубокий вдох. Ему очень не хотелось давать объяснений.

— Я испытал ее, — наконец вымолвил он. — Я совершил путешествие в прошлое и разговаривал в нем с самим собой лицом к лицу. Можете мне не верить. Но тогда сидите, как стая подсадных уток, и пусть клоды уничтожат вас так же, как они уничтожили шесть планет в этом секторе галактики. А я говорю вам, что здесь у меня средство защиты от них, на которое можно положиться.

— Скажите нам, Бэрд, — спокойно возразил Девидсон, — во что нам может обойтись строительство этого вашего… оружия и сколько времени уйдет на это?

Эвинг на мгновение задумался.

— По моей оценке, понадобится от шести до восьми месяцев напряженной работы группы квалифицированных инженеров, чтобы эта штука работала в нужном режиме. Что же касается стоимости, то не думаю, что это будет стоить менее трех миллионов стелларов.

Джасперс опять вскочил.

— Три миллиона стелларов! Я хотел бы спросить у вас, господа…

Но ему так и не удалось задать свой вопрос. Голосом, исключающим возможность перебить себя, Эвинг произнес:

— А я вас спрашиваю, господа, во сколько стелларов вы оцениваете свою жизнь? И зачем вам вообще нужны будут стеллары, если через год здесь будут властвовать клоды и вся ваша экономия не будет стоить и ломаного гроша? А может быть, вы намерены победить клодов посредством имеющегося у вас собственного оружия?

— Три миллиона стелларов составляют двадцать процентов нашего годового бюджета, — заметил Девидсон. — А если окажется, что ваше устройство неэффективно?

— Вы ничего не поняли! — воскликнул Эвинг. — Если мое устройство не сработает, то больше уже никогда не будет никаких бюджетов, о которых нам нужно будет беспокоиться!

Ответить на это было нечем. Джасперс, ворча, уступил, после чего оппозиция рухнула, как карточный домик; изготовление оружия, привезенного Эвингом с Земли, было санкционировано. Тень приближающихся клодов заслонила звезды, а другого оружия у Корвина не было. Ничто, известное людям, не могло остановить надвигающиеся орды захватчиков.

Это могло сделать только что–то до сих пор неизвестное.

Прежде Эвинг был человеком, предпочитающим уединение, однако теперь спокойной жизни у него больше не было. Двери его дома были круглосуточно открыты настежь. С ним непрерывно советовались важные советники, обсуждая новый проект. Ученые из Университета хотели как можно больше узнать о Земле. Издатели уговаривали его написать книгу о Земле. Журналисты умоляли его написать статью.

Но он всем отказывал. Большую часть своего времени он проводил в лаборатории, предоставленной ему в Северном Браутоне, руководя сооружением излучателя времени. У него не было специальной научной подготовки, и поэтому все работы велись под контролем инженеров. Однако он им помогал советами и предложениями, базировавшимися на его разговорах с Майраком и на собственном опыте, опыте перемещения во времени.

Прошло несколько недель. Обстановка дома оказалась натянутой и прохладной. Лайра стала почти чужой для него. Он рассказал ей все, что мог, о своем кратковременном пребывании на Земле, но еще раньше он решил сохранить абсолютное молчание относительно своих перемещений во времени, и поэтому рассказ его был неполным и отрывистым.

Что касается Блейда, то он снова привык к отцу. Эвинг тем не менее чувствовал себя неловко с ними обоими. Как ни нелепо это было, но он был не в состоянии признать до конца реальность своего существования.

Он был убежден в том, что именно он был первым из четырех Эвингов. Он был убежден, что остальные были просто его копиями. Однако полной уверенности в этом у него не было. Он не мог забыть, что двое из его дублей отдали свои жизни ради того, чтобы он смог вернуться на Корвин.

С тяжелым сердцем он думал об этом, а также о Майраке и о Земле, которая теперь была всего лишь протекторатом Сириуса. О Земле, которая посылала своих самых отважных сыновей к звездам и тем самым истощила свою плоть.

Он видел картины опустошения на Лундквисле и Бергмане. Лундквисл был планетой–аттракционом, планетой–курортом, привлекающим туристов с десятка планет в свои игорные дома и роскошные парки. Это был прекрасный, сверкающий мир. На фотоснимках были показаны кружевные башни, похожие на чудесный сон. На других — эти же башни, рухнувшие под безжалостными орудийными обстрелами клодов. С бессмысленной жестокостью клоды уничтожали все на своем пути. Теперь они снова тронулись в путь.

Корабли–разведчики следили за их приближением. Их флот сосредоточился сейчас на Бергмане. Если они будут придерживаться привычной тактики, то через год они покинут систему, к которой принадлежит Бергман, и устремятся к Корвину. И этого года должно хватить корвинитам, иначе…

Эвинг вел счет уходящим дням. Конусообразное сооружение излучателя времени медленно, но неуклонно обретало законченный вид. Никто не задавался вопросом, каким образом это оружие будет пущено в ход. Эвинг сам определил, что его нужно установить на звездолете, с таким расчетом оно и разрабатывалось.

По ночам ему не давал покоя непрерывно возвращающийся образ Эвинга, который по собственной воле бросился в струю газа, истекавшую из тормозных двигателей производящего посадку звездолета. Это мог быть я, часто думал Эвинг. Я вызвался тогда добровольно, но он настоял на том, чтобы бросить жребий.

И был еще один Эвинг, в равной степени смелый, которого он никогда не видел. Человек, который предпринял такие шаги, которые сделали его самым нужным, а затем спокойно и просто оборвал свое дальнейшее существование.

Не я все это совершил. Я рассчитывал на то, что они будут навечно прикованы к круговерти событий и что я буду тем единственным, который освободился из плена времени. Но случилось иначе.

Он также не мог забыть укоряющие глаза Майрака, когда двое корвинитов отобрали у Института секретное оружие и бросили Землю на произвол судьбы. Эвинг видел свое оправдание в том, что он ничем не мог помочь Земле. Земля была заложницей своей собственной слабости…

В конце концов Лайра сказала ему, что он сильно изменился, что он стал замкнутым, ожесточенным, раздражительным, после того как совершил это свое путешествие на Землю.

— Мне это непонятно, Бэрд. Раньше ты был таким добрым, таким… таким человечным. Теперь ты совсем другой — холодный, замкнутый в себе, все время о чем–то напряженно думающий.

Она слегка прикоснулась к его руке.

— Почему ты не хочешь поделиться со мной тем, что тебя тревожит? Может быть, с тобой что–то случилось на Земле?

Он отпрянул от нее.

— Нет! Ничего! — он понимал, что это жестоко по отношению к ней, но ничего не мог с собой поделать. Он видел муку на ее лице и ласковым тоном добавил: — Я ничего не могу с собой поделать, Лайра. Мне нечего сказать тебе. Просто слишком велико было напряжение, которое мне пришлось испытать, — вот и все.