Майор по фамилии Гидеон произнес:

– Зачем они прислали рядовых полицейских? – Он ткнул пальцем в Дэнни и Стива. – Вы неполномочны принимать решения по вопросам здравоохранения.

Дэнни и Стив ничего не ответили.

– Зачем прислали рядовых патрульных? – повторил Гидеон.

– Никто из офицеров не вызвался нас подменить, – сказал Дэнни.

– Насмешничаете? – взвился Гидеон. – Мои люди болеют. Они сражались на войне, в которой вы не участвовали, и теперь они умирают.

– Я и не думаю шутить. – Дэнни указал на Стива Койла, на Итана Грея, на Питера с его шрамами от ожогов. – Это задание выполняют добровольцы, майор. Никто не пожелал сюда явиться, кроме нас. И кстати, полномочия у нас все-таки есть. Нам даны четкие указания.

– Какие же? – осведомился один из врачей.

– Что касается порта, – сообщил Итан Грей, – то вам разрешается переправить ваших людей на пристань. А дальше уже начинается территория, подведомственная БУП.

Все посмотрели на Дэнни и Стива.

Дэнни заметил:

– Паника не в интересах губернатора, мэра и полицейских управлений штата. Поэтому ночью вас встретят армейские грузовики. Вы сможете пересадить туда больных и доставить их непосредственно в Дэвенс. По пути останавливаться не разрешается. Вас будет сопровождать полицейская машина с выключенной сиреной. – Дэнни встретился глазами с майором Гидеоном. – Идет?

Гидеон кивнул, хотя и не сразу.

– Между прочим, Гвардия штата [21] предупреждена, – добавил Стив Койл. – Они организуют пост в Кэмп-Дэвенсе и будут вместе с сотрудниками вашей военной полиции следить, чтобы никто не покинул базу до тех пор, пока инфекцию не ликвидируют. Таков приказ губернатора.

– Сколько времени понадобится, чтобы ее ликвидировать? – спросил Итан Грей, обращаясь к докторам.

Один из них, высокий, светловолосый, ответил:

– Понятия не имеем. Эта дрянь уничтожает тех, кто ей подвернется, а потом она куда-то девается. Может быть, все кончится за неделю, а может быть, за девять месяцев.

– Что ж, пока удается не допускать ее распространения на гражданское население, наше руководство готово следовать соглашению, – проговорил Дэнни.

Светловолосый доктор усмехнулся:

– Война подходит к концу. Уже несколько недель люди возвращаются в огромных количествах. Это инфекционное заболевание, господа, и весьма заразное. Вы не рассматривали вероятность того, что носитель уже мог попасть к вам в город? – Он воззрился на них. – И что уже поздно, господа? Слишком поздно?

Дэнни смотрел, как облака ползут в глубь материка. Небо расчищалось. Снова засияло солнце. Великолепная погода, о такой мечтаешь всю долгую зиму.

Пять больных солдат отплыли вместе с ними в город на катере, хотя до сумерек было еще далеко. Дэнни, Стив, Итан Грей, Питер и два врача расположились в главной каюте, а солдаты под присмотром двух других врачей лежали на палубе. Дэнни видел, как больных опускают на палубу с помощью лебедки. Со скулами, туго обтянутыми кожей, с ввалившимися щеками, со спутанными, мокрыми от пота волосами, со впавшими ртами и потрескавшимися губами они уже сейчас походили на мертвецов. Дышали больные с мучительным хрипом.

Четверо полицейских оставались внизу, в каюте. Профессия научила их немудреному правилу: многих опасностей можно избежать, если вести себя благоразумно. Не хочешь, чтобы тебя застрелили или зарезали, – не водись с теми, кто балуется пистолетом или ножом; не хочешь, чтобы тебя ограбили, – не выползай из бара на бровях; не хочешь продуть – не садись играть.

Но здесь было совсем другое. Такое могло случиться с каждым из них. С ними со всеми.

Вернувшись в участок, Дэнни и Стив доложили сержанту Стривакису и разошлись. Стив двинулся на поиски вдовушки своего брата, а Дэнни на поиски выпивки. В то время как на Восточном и Западном побережье толковали об экономическом спаде и войне, о телефонах и бейсболе, об анархистах и бомбах, на Юге и Среднем Западе подняла голову и начала свое шествие по стране Прогрессивная партия и ее стороннички из числа ревнителей «нашей старой доброй религии».

Дэнни не знал ни единого человека, который всерьез относился бы к законопроектам о запрете спиртного, пусть даже их удалось протащить в палату представителей. Казалось невозможным, чтобы у этих чопорных ханжей-запретителей появился хоть какой-то шанс. Но в одно прекрасное утро страна проснулась и обнаружила, что идиоты не только получили шанс, но и заняли устойчивые позиции. И вот теперь право каждого взрослого гражданина США спокойно наклюкаться висит на волоске: дело должен решить штат Небраска. В ближайшие два месяца ему предстоит голосованием определить судьбу закона Волстеда [22] и всех любителей спиртного в стране.

Небраска. При этом слове Дэнни представлял себе элеваторы да силосные башни под серо-голубым небом. И пшеница, бесконечные снопы пшеницы. Есть у них бары? Или одни силосные башни?

Вот церкви у них есть, это он знал точно. И проповедники, проклинающие безбожный Северо-Восток, омываемый белой пивной пеной, полный смуглокожих иммигрантов, погрязший в прелюбодеянии и язычестве.

Небраска. Подумать только.

Дэнни заказал два ирландских виски и кружку холодного пива. Он снял рубашку, которую носил расстегнутой поверх майки. Навалился на стойку; бармен принес ему выпивку. Бармена звали Альфонс, и поговаривали, что он связан с бандитами из восточных районов города, хотя Дэнни еще не встречал копа, которому удалось бы что-то пришить Альфонсу. Да и потом, если подозреваемый – щедрый бармен, кто станет рыть чересчур глубоко?

– Правду говорят, ты завязал с боксом?

– Не уверен, – ответил Дэнни.

– В этом твоем бою я просадил денежки. Думал, вы оба продержитесь до третьего раунда.

Дэнни развел руками:

– Парня хватил удар, черт его дери.

– А ты тут при чем? Он тоже на тебя замахнулся, я сам видел.

– Вот как? – Дэнни осушил первую рюмку виски. – Ну, тогда все отлично.

– Скучаешь по этому делу?

– Пока нет.

– Дурной знак. – Альфонс мгновенно убрал пустую рюмку со стойки. – Человек не скучает только по тем вещам, в которых перестал находить смак.

– Бог ты мой, – протянул Дэнни. – Сколько с меня за твою премудрость?

Альфонс налил в высокий стакан виски с содовой и ушел с ним вглубь бара. Возможно, его теория была не такой уж глупой. Сейчас, в эту минуту, Дэнни не находил смака в том, чтобы кого-то бить. Он сейчас находил смак в тишине и запахе гавани. Он находил смак в выпивке. А после пары стаканчиков он находил смак и еще кое в чем – в молоденьких работницах и в Альфонсовых копченых свиных ножках. И разумеется, в осеннем ветре и в печальной музыке, которую итальянцы каждый вечер играли в переулках: в одном квартале звучала флейта, в следующем – скрипка, затем кларнет, потом мандолина. А когда основательно нагружался, Дэнни находил смак во всем на свете.

Мясистая рука хлопнула его по спине. Он обернулся и увидел, что на него взирает Стив.

– Надеюсь, ты еще не против компании.

– Еще нет.

– И еще ставишь всем по первой?

– По первой. – Дэнни поймал взгляд темных глаз Альфонса и указал на стойку. – А где вдова Койл?

Стив скинул пальто и уселся:

– Молится. Ставит свечки.

– Почему?

– Без всякой причины. Может, из-за любви?

– Значит, ты ей рассказал, – заключил Дэнни.

– Рассказал.

Альфонс принес Стиву стаканчик ржаного виски и кружку пива. Когда бармен отошел, Дэнни спросил:

– А что ты ей рассказал? Насчет гриппа на корабле?

– Чуть-чуть.

– «Чуть-чуть». – Дэнни опрокинул вторую порцию. – С нас взяли клятву молчать все власти – штата, страны, да еще флотское начальство. И ты проболтался вдове?

– Ну, не совсем так.

– А как?

– Ну, так, так. – Стив тоже выпил. – Она схватила детей и кинулась в церковь. Если кому и разболтает, так только самому Христу.