Ялтан был очень древен, и очень долго его окутывала тишина. Теперь же в окнах зданий вокруг бассейна горели светильники, озаряя путь к саду. Там и сям торопливый топот ног. Хасситти, сходя с ума от радости, шарили, что бы еще отыскать для удобства тех, кто наконец-то вернулся.

Кадия погрузилась в ночную безмятежность сада, обретая спокойствие духа и легкость тела. Одна рука придерживала теперь пустую фляжку. Она исполнила желание Исчезнувших — на ступенях у нее за спиной не осталось ни единой статуи. Ожившие мужчины и женщины удалились в здания, некогда служившие им домами. Она толком не знала, что именно они ищут. Возможно, броню, какую надел Ламарил, а может быть, и оружие, куда более мощное, чем даже ее меч.

А пока ей выпала, наверное, краткая передышка. И она впивала тихую целительность сада, следя слипающимися глазами за пляской крылатых огоньков, перелетающих с цветка на лист, с листа опять на цветок.

Болота, несмотря на их липкую грязь и опасности, всегда ее завораживали. Страна Исчезнувших была исполнена несказанной красоты и свободна от опасностей. Но сад… Кадия вздохнула. Даже теперь, когда она попыталась забыть настороженность, отбросить нетерпеливость, все равно она ощущала себя здесь чужой. Но где же она своя? Она надменно покинула Цитадель, выбрав для себя болота. Да! Королевский двор не для нее. Анигель будет править справедливо и гордо с трона, предназначенного для истинной королевы. Харамис в северных горах будет жить ради знаний, стремясь все больше и больше обогащать свою внутреннюю Силу. Когда все опасности останутся позади, если она не погибнет, что потом? Девушка решительно отогнала от себя этот вопрос.

Совсем недавно она попробовала еще раз связаться с Харамис с помощью чаши Салин, но зов ее остался без ответа. Или ее сестра узнала об опасности и покинула свои горные высоты, чтобы стереть следы Тьмы?

Кадия чуть подняла голову. Волосы она заплела в тугие косы, и только на макушке кудрявились короткие прядки, оставленные ее кинжалом. Кожа у нее была вся в царапинах и ссадинах, она совсем исхудала… В городе она приняла ванну со всеми принадлежностями, какие только нашлись у хасситти. Не без труда она отказалась от драгоценностей и сохранившихся роскошных одеяний, которые они притащили ей. И вновь на ней была кольчуга из Страны Цветка.

Позади нее послышался шорох. Опять явился какой-нибудь хасситти узнать, не пожелает ли она чего-нибудь?

Обитель сновидений…

Нет, эта мысленная речь не могла принадлежать хасситти. Кадия оглянулась и хотела встать, но Ламарил удержал ее и сел рядом, царапнув кольчугой по каменной скамье.

— Ялтан, каким он стал сейчас, — задала она вопрос, который преследовал ее весь этот день, — вызывает у тебя печаль?

Он не ответил, и она смутилась. Быть может, с обычной своей опрометчивостью она вторглась куда не следовало? Сумрак мешал ей уловить выражение его лица. А вдруг воспоминания дарят ему только удовольствие и радость?

— Ты видишь глубоко, — наконец донесся до нее ответ. — Эти стены прячут сны, которые переносят нас в дни детства, заставляют искать былое тепло и безмятежность. Да, это лишь тень былого… Но не следует позволять, чтобы тени заслоняли то, что существует теперь. Мне был знаком былой Ялтан. А этот — иной, и мне надо знакомиться с ним заново… если хватит времени.

— Горы… — Она опустила ладонь на рукоять меча.

— Горы нас ждут, — согласился он. — Салин говорила со своими. И сновидцу-хасситти нашлось, что сказать нам. Да, Тьма возвращается, чтобы выпустить на свободу древнее страшное Зло.

— Так что же нам делать? Она знала, как сражаться с людьми, со скритеками. Может быть, теперь, как в дни вторжения, она должна обратиться к Харамис и Анигели, чтобы каким-то образом они вместе вновь превратили талисман в грозное оружие?

— Они спят. Пятеро ждут, чтобы шестой вернулся от Варма и разбудил их. Это владыки Тьмы, которых сразить нам не удалось. Тогда мы связали их, заточили с помощью заклятий, которые считали вечными.

— А потом Орогастус вмешался и нарушил равновесие сил? Так? Но если вы не смогли сразить их тогда, как можем мы надеяться, что нам удастся сделать это теперь? — спросила Кадия.

— Спящие, они беспомощны. Мы должны остановить вестника прежде, чем он их разбудит. Но, королевская дочь иных времен, ты уже исполнила возложенный на тебя долг…

Кадию словно обожгло. Значит, ее отошлют, точно ребенка, который выполнил небольшое поручение, но не должен мешать старшим, когда они занимаются серьезным делом?

— Да, времена теперь иные! — Она старалась подавить вспышку гнева, убедить его, не выдав своих чувств. — Несколько десятков дней назад я дала клятву служить трясинам и всей Рувенде. Мои соплеменники плохо знают болота. Но с самого нежного детства я слышала зов этой затопленной земли. Когда я попросила о помощи ниссомов, пришли и уйзгу, хотя прежде не покидали трясины ни для кого — даже для моего отца Крейна. Все, что касается этого края, все, что угрожает ему, для меня самое важное, так как это мои времена. Вот здесь, в саду, мне в руку было вложено оружие, — она вынула меч из ножен. Глаза были широко открыты, хотя не посылали губительные лучи. Казалось, будто они видят по-настоящему, рассматривают ее и Ламарила. — И пока он со мной, всякая война в трясинах — мое дело.

Он помолчал, а потом медленно наклонил голову.

— Раз ты решила твердо, Кадия, мы не можем тебе отказать. Но ты не знаешь, что ждет впереди. В ход может быть пущена такая Сила, что твой талисман обратится в пепел. Даже мы не знаем, удастся ли нам противостоять спящим, если они пробудятся и Варм вооружит их. Слишком долго мы жили вне времени и в покое. Нет, мы не забыли того, что умели, но долго не пользовались этим умением. Не думай, будто мы всемогущи. Мечи ржавеют в ножнах, если остаются в них год за годом. В этом времени мы можем погибнуть столь же легко, как твои люди или малыши, которых вы называете оддлингами.

Внезапно он схватил ее свободную руку и положил к себе на запястье. Кожа под ее пальцами казалась совсем такой же, как ее собственная. Холодность камня исчезла.

На его палец опустилось какое-то насекомое. Он согнал его, а потом сказал:

— Видишь, крылатые твари жалят и нас. Мы очень уязвимы.

— Но вы же — Исчезнувшие! Этот город был покинут, и его опутали лианы прежде, чем мой народ. переселился сюда, а мы здесь уже шестьсот лет. И все же ты помнишь эти улицы и дома, помнишь, как жил тут прежде.

— Здесь правит время. Только за Вратами кончается его власть. Мои соплеменники долговечны, но конец ждет и их. Разве Бина не умерла? Она решила остаться во времени, и оно сжимало свои тиски все крепче и крепче. Когда ты помогла нашим сущностям проникнуть за преграду и вновь обрести тела, мы попали во власть времени и смерти, вернулись в иную жизнь.

— Значит, мы отправляемся в горы, — объявила Кадия.

Да, сказители говорили, что Исчезнувшие бессмертны. Но Ламарил объяснил, что, вернувшись сразиться со злом, они вновь стали подвластны смерти и времени.

— Дорогу мы знаем, хоть нам и неизвестно, что ждет нас в ее конце. Кадия, расскажи мне о своем народе. Ты сказала, что выбрала трясины, как свою долю, после гибели колдуна Орогастуса. Но, сделав такой выбор, от какой жизни ты отказалась?

Да, она избрала иную жизнь — как Ламарил и его товарищи, когда они решили вернуться. Она подумала о Цитадели. Хотя некоторые воспоминания о ее жизни там были, точно яркие прекрасные цветы, многое ей хотелось забыть навсегда: страшные дни, когда Волтрик взял Цитадель и ее прежняя беззаботная и счастливая жизнь кончилась безвозвратно.

Она заговорила о счастливых годах, протекавших в огромной крепости, конечно построенной тоже соплеменниками Ламарила, о празднике Трех Лун в пору смены сезонов, о прибытии торговцев, плывущих в Тревисту, об охоте на болотах с Джеганом, о докучных дворцовых церемониях, когда она еле подавляла зевоту.