– А Уилер? Что говорит об этом кандидат?

– Пожимает плечами. «Полицейские сирены сопровождают меня всю жизнь».

– А Уолш?

– »Местная проблема. Мы же завтра отбываем».

– Увозя с собой убийцу. Таково твое мнение?

– Я пытался убедить губернатора начать расследование. Но он убежден, что такое расследование поставит крест на его избирательной кампании, лишит его шанса стать президентом.

– Поэтому старина Флетч, мастер журналистского расследования, пусть и отошедший от дел, решил сам разобраться, что к чему.

– У меня связаны руки. Я не могу задавать вопросы. После первого же меня отправят домой.

– Но ты пытаешься, так?

– Да, обходными путями. Я же здесь никого не знаю, за исключением нескольких человек. Уолта, Фредерики Эрбатнот, Роя Филби...

– Тебе бы поспешить. Два убийства кряду обычно означают и третье, и четвертое...

– Я стараюсь изо всех сил, господин прокурор. Ощущение такое, будто я гашу пожар в цирке, знаешь ли. Потому что никто не хочет признать, что цирк горит.

– Я позвонил тебе лишь для того, чтобы поздравить с новой работой. И спросить: «Как случилось, что босоногий репортер <Флетч по натуре бунтарь, не признающий светских манер. В частности, в редакцию он предпочитал приходить босиком (подробнее в романе „Флетч“, опубликованном па русском языке).> превратился в добропорядочного гражданина?»

– Мне нравится Кэкстон Уилер. И я хочу решить этот ребус.

– А почему он вообще включился в президентскую гонку. Будь у меня деньги его жены, я бы просто купил себе целую страну.

– Изнутри кампания выглядит иначе, чем снаружи. Снаружи вежливые ответы, улыбки, вселенское согласие. Изнутри – напряжение, споры...

– И убийства?

– В данном случае, да.

– А почему бы тебе при случае не спросить Уолша, почему он так внезапно покинул нас? Меня это интересует до сих пор.

– О чем ты?

– Разве ты не помнишь? Проведя три дня на деревьях, мы вернулись в базовый лагерь. И не прошло и недели, как лейтенант Уилер отбыл в Штаты.

– Его же перевели.

– Я знаю. Но как и почему?

– Как? Его папаша использовал политические связи. Почему? Потому что его папаша мог их использовать. Я вообще не пойму, как Уолш угодил на передовую. Его отец был конгрессменом.

– Мы так и не узнали, что послужило причиной перевода.

– Он свое отвоевал.

– Мы тоже.

– Олстон, в тот момент любой из нас постарался бы выбраться оттуда. Если б была такая возможность. У нас с тобой ее не было. Наших отцов в Конгресс не избрали.

– И богатых жен у нас нет.

– И потому расскажи о себе. Как тебе нравится должность генерального прокурора?

– Флетч, в Калифорнии мы все прокуроры. И я еще не генеральный.

– В последнее время кого-нибудь засадил за решетку?

– Двоих, вчера. Ордеров на твой арест более не выдано. Я проверяю каждое утро.

– Давненько не заглядывал в Калифорнию.

– Если ты намерен остаться добропорядочным гражданином, Флетч, приезжай. Калифорнии нужны люди, которые носят костюмы.

Древний старик из бюро обслуживания извинился за задержку с заказом, пояснив, что в отеле полно репортеров, освещающих кампанию «этого Кэкстона Уилера. Разумеется, хотелось бы, чтобы его избрали. У меня кузена зовут Кэкстон».

– Эй, Фредди, – он набрал номер еще до того, как за посыльным закрылась дверь.

– Кто говорит?

– Черт побери, Фредди.

– Привет, Черт Побери.

– Я звоню, чтобы сказать, что ваш сэндвич принесли.

– Зачем?

– Чтобы его съели.

– Вот и съешьте его.

– Черт побери, Фредди, вы всегда были такой милой, проявляли такой интерес.

– К сэндвичу?

– Ко мне! Я не сэндвич! Что произошло?

– Вы поступили на работу.

– Вам не нравится моя работа? Или я?

– Флетчер, что бы вы подумали о журналистке, которая очень уж сближается с пресс-секретарем кандидата в президенты, чью предвыборную кампанию она освещает?

– Ах, вот оно что.

– Какого вы были бы о ней мнения?

– Не слишком высокого.

– То-то и оно.

– Но на вершине очень уж одиноко.

– Вот видите, мы уже нащупали точки соприкосновения.

– Я увольняюсь! Немедленно! Я как раз искал предлог.

– И какой же предлог вы нашли?

– Перевод еды, естественно. Нельзя же выбрасывать такой хороший сэндвич. Подумайте о голодающих детях с Беверли-Хиллз, которым нечего есть, кроме сладких овсяных хлопьев.

– Спокойной ночи, Флетч. Приятных сновидений.

– Ах ты...

Флетч съел один сэндвич, потом второй, выпил бутылку молока.

Телефон звонил не переставая. Речь губернатора Кэкстона Уилера в Уинслоу заинтересовала журналистов со всего мира. Пережевывая ветчину, куриное мясо, хлеб, томатный соус, майонез и салат, Флетч втолковывал им, что никакого подтекста в речи нет, губернатор хотел сказать именно то, что они слышали.

Телефон звонил, когда Флетч принимал душ, когда надевал ботинки, рубашку, пиджак. Звонил, и когда Флетч вышел в коридор, закрыв за собой дверь номера.

– Конечно, это не мое дело, но...

– Вы правы, – оборвал его Билл Дикманн. Сидя за стойкой, он не отрывал глаз от кружки с пивом.

– А может, я смогу чем-либо помочь, – бармен принес пиво и Флетчу. – То, что произошло с вами в автобусе, повторяется часто?

– Вас это не касается.

– Вы обращались к врачу?

– Не ваше дело.

– Согласен, – не стал спорить Флетч. – Дайте мне знать, если вам понадобится помощь, – он оглядел бар. И бары похожи друг на друга, как две капли воды. Те же пьющие в одиночку бизнесмены, те же говорливые шоферы-дальнобойщики, да несколько горожан, невесть зачем забредших в мотель. – А где все? – знакомые лица в баре он мог пересчитать по пальцам одной руки.

– Наверное, сидят по номерам, – предположил Билл. – Бетси в клубе «4 Эйч», собачонкой бегает за Уолшем. Солов наверняка смотрит кабельное телевидение.

– Он когда-нибудь снимает свою шубу? – спросил Флетч.

– Нет, нет. Он в ней родился. Можно сказать, рос в ней. И каждый раз, когда «Правда» посылает его за границу, редактор лишь перешивает пуговицы.

– Шубка-то становится ему маловата. Наверное, пора редактору браться за иголку.

Подошел доктор Том. Поставил черный саквояж на стойку рядом с локтем Флетча.

– А вот и доктор, – Флетч широко улыбнулся.

– Лучшее предпостельное обслуживание. Если у вас нет температуры, когда появляется доктор Том, она обязательно будет к его уходу. Полезно для бизнеса, не так ли, доктор Том?

– Журналисты, – вздохнул доктор Том. – Если хоть один журналист скажет обо мне доброе слово, я готов принять двойную дозу слабительного.

– Похоже, вы ее уже приняли, – ввернул Билл Дикманн.

– Все журналисты рождаются с хроническим поносом. Это медицинский факт, – доверительно сообщил доктор Том Флетчу. – Двойное шотландское, без льда, – последнее предназначалось бармену.

– Я тоже журналист, – заметил Флетч.

– Насколько мне известно, вы сменили профессию до того, как пришли сюда.

– Мистер Флетчер? – справа от него возникла женщина.

– Да? – Флетч повернулся к ней.

– Вы – мистер Флетчер?

– Да. Но вы можете называть меня мистер Джонс.

– Я – Джуди Надич. Из «Фармингдейл вьюз».

– Вы пишете отличные статьи, – Флетч рассмеялся. – Я в этом уверен. Заулыбалась и Джуди.

– Вам понравился мой последний материал? О том, как чинить треснувшие чашки?

– Отличная работа. Прочитал несколько раз.

– Я знала, что эта заметка привлечет внимание.

– Естественно. У кого нет дома треснувших чашек.

– Вы знаете, я хотела взять интервью у Дорис Уилер.

– Полагаю, с этим вам нужно обратиться к мисс Салливан.

– Я обращалась и получила отказ.

– Почему?

– Она говорит, что день миссис Уилер расписан по минутам, и выкроить даже полчаса для интервью невозможно. То есть дала понять, что читатели «Фармингдейл вьюз» не стоят и получаса времени миссис Уилер. Она, разумеется, права. Но для меня это интервью очень нужно.