Глеб вяло возразил:
– Лучше в моей! Сам же говорил…
– Нет, – перебил Егор. – Лучше в «ниве». У Антона в подвале остались куски половой обивки.
– Остались, – подтвердил я.
Пол моей старенькой машинки был покрыт ковролином. Может это признак старости, но я ужасно теплолюбив и не люблю резину под ногами.
– Вот этими остатками ты меня и прикроешь, – спокойно сказал Егор. – Я лягу между передними и задними креслами, сверху постелешь ковролин. Постараюсь не шевелиться, чтобы он не сбился. Если наши друзья не станут особо приглядываться, возможно, все обойдется. На пляже они, кажется, машины не обыскивают.
– На пляже не видел, – подтвердил Глеб. – Только на трассе.
– Вот и хорошо. Значит, Антон прикроет меня ковролином. Заднюю дверь приоткроешь только тогда, когда к машине подойдет рыбак моего роста.
– А когда он подойдет? – спросил я. Меня начало заметно потряхивать от страха, перемешанного с возбуждением.
– Он сам выберет нужный момент, – ответил Егор. – Положи на заднее сиденье пару пакетов, достань их, когда подойдет рыбак. Ну, а дальше по обстановке. Да, еще! Подними дверцу багажника сразу, как только приедешь на пляж. Лучше не дожидаться, пока наши друзья решат тебя проинспектировать. Открой так, чтобы содержимое было на виду.
– Понял, – ответил я.
– Если что-то пойдет не так…
Егор обвел нас холодным взглядом и жестко велел:
– Ложитесь! За колеса, куда угодно! Я вам помочь уже не смогу. Ясно?
– У меня есть охотничье ружье, – сказал я деловито. – Прихватим?
Егор обнажил белоснежные зубы в бесшумном смехе. Пират. И смех у него пиратский.
– Твое ружье там не понадобится, – ответил он, отсмеявшись. – Своего оружия полно будет. Так что, главное – не делать глупостей.
Он еще раз обвел взглядом наши бледные физиономии. Укоризненно наклонил голову к плечу и велел:
– Кураж, ребята! Выше нос! Проскочим!
Егор встал с кресла и деловито подвел итог:
– После того, как я залезу в лодку, сразу уходите…
Он остановился, дотронулся до раненого плеча и чуть заметно сморщился. Я понял, о чем он думает.
– Может, примешь какое-нибудь обезболивающее? – спросил я с сочувствием. С такой раной только по лодкам лазить.
– Можно сделать укол, – оживился Глеб. – Вообще руку перестанешь чувствовать!
– Нет, – отказался Егор сурово. – Я должен действовать двумя руками одинаково. Никаких уколов.
Глеб подумал и кивнул.
– Антон, пошли вниз, – сказал Егор и вышел из комнаты.
– Я его прикрою ковролином, а ты нейтрализуй хроников, – велел я. – Пусть сидят на даче и не высовывают нос. Скажи им.
– Ага, – ответил Глеб и моментально испарился.
Я вздохнул и оглядел комнату так, словно видел ее в последний раз. Впрочем, возможно, так оно и было.
Егор ждал меня в подвале.
– Подкати машину поближе к дверям, – велел он. – Нечего светиться посреди двора.
Я безропотно направился к своей «ниве», по дороге отметив краем глаза, что Глеб что-то усиленно внушает хроникам, загоравшим возле гаража. Хроники тоскливо внимали куратору, вид у них был кислый. «Мне бы ваши заботы», – подумал я невольно. Сел в машину, подогнал ее к открытой двери подвала. Егор юркнул в заднюю дверь с неожиданной ловкостью для такого огромного тела. Аккуратно опустился на пол лицом вниз, поджал длинные ноги.
– Помещаюсь? – глухо донеслось до меня.
– Помещаешься, – ответил я. – Похож на мусульманина во время молитвы. Ты устройся поудобней, тебе шевелиться нельзя.
– Мне удобно, – ответил он полуприглушенным голосом. – Неси ковролин.
Я сбегал в гараж, принес к машине ящик с остатками ковровых полос. Положил на спинку скрючившегося Егора шерстяную дорожку. Прищурился, отступил назад и критически осмотрел эскиз. А что… Ничего! Пол и оставшиеся куски ткани, разложенные поверх человеческого тела, сливались в единый серый цвет. Стекло в машине пыльное, немытое, если не приглядываться, то можно подумать, что на полу только серая обивка, и ничего больше. Я закрыл Егора вторым куском обивки и отступил назад.
– Отлично! – сказал я вслух. – Тебя вообще не видно!
– Закрепи, – глухо донеслось из глубины салона.
Я быстро огляделся. Интересно, чем можно скрепить две полосы ковролина? Мне на глаза попалась коробка канцелярских кнопок.
– Могу уколоть, – предупредил я. Егор не ответил.
Я заколол место стыка кнопками, стараясь сделать так, чтобы полоски не разошлись, но при этом не помешали Егору выбраться, когда настанет время.
– Удобно? – спросил я, закончив работу.
– Угу, – ответил Егор задушенным голосом.
– Выезжаем! – предупредил я. – Если что не так, говори сразу! Потом уже поздно будет!
– Поехали, – прогудел Егор из-под прикрытия.
Я захлопнул заднюю дверь, сел за руль и поехал к воротам. Притормозил перед ними, вышел из машины и громко позвал:
– Глеб!
– Уже тут, – ответил приятель, возникая с другой стороны.
Глеб мельком заглянул в окно задней дверцы, покачал головой и восхищенно заметил:
– Ну, вы даете!
– Что? – встревожился я. – Плохо?
– Отлично! – ответил Глеб с энтузиазмом. – Если не приглядываться – просто блеск! Я начинаю верить в успех нашего безнадежного предприятия!
– Садись в машину, – велел я. – Только не назад, а вперед.
– Может, я и тупой, но не до такой же степени! – укорил Глеб и плюхнулся на сиденье рядом с водителем.
Я пошел к воротам и открыл их. Вернулся к машине и громко велел:
– Хроники! Ворота за нами заприте!
Уселся в машину, закрыл дверцу и тихо сказал:
– С богом, орлы.
– Егор, ты живой? – позвал прагматичный Глеб.
И откуда-то из недр машины раздраженно донеслось:
– Да поезжайте вы, мать вашу!
– Живой, блин! – радостно констатировал Глеб. – Прямо как Ленин! Живее всех живых! Чего и нам желаю.
Я суеверно сплюнул в окошко.
Мы ехали к пляжу и молчали. Не знаю, о чем думал Глеб, а у меня в голове гулял ветер. Мыслей не было, чувств тоже, и весь я был как тушканчик, замороженный в жидком азоте. Если замороженные тушканчики умеют водить машину.
Дорога скоро кончилась, я сбросил газ и выполз на песок. Доехал почти до самой водной кромки и остановил.
– Приехали, – проинформировал я вполголоса.
– Что видишь? – глухо спросил голос сзади.
Я огляделся. Прямо передо мной у берега стояла небольшая двухвесельная лодка. Двое рыбаков, старый и молодой, деловито доставали улов из запутанных сетей. На берегу уже собралось человек пять. Две тетеньки, повязанные платочками, походили на кухарок из домов новых русских. Один мужичок интеллигентного вида и двое юношей студенческого возраста были, скорее всего, дачниками.
– Свеженькая! – убеждал пожилой рыбак привередливую тетку в платке. – Час назад в море плавала!
– Да? А запах откуда? – спрашивала тетка подозрительно.
– Запах от Юрки, – охотно объяснял пожилой мужик в фуфайке, кивая на напарника. – Мы с ним вчера немного перебрали, а он зубы не почистил…
Тетка поджала губы и неодобрительно оглядела высоченного Юрку, выпрыгнувшего из лодки.
– Вешай, – велела она коротко. – Две рыбины, больше не надо.
Юрка повернулся к нам спиной и Глеб тихо сказал:
– Молодцы! Похож!
Темный затылок двойника походил на затылок Егора, как две капли воды. По-моему, у них даже стрижка была одинаковой.
– Что видите? – спросил Егор уже нетерпеливо.
– Прости, засмотрелись, – спохватился я. – Двойник – просто твое отражение. Сзади, конечно.
– Сюда идет? – спросил Егор.
– Нет, пока горизонт осматривает.
На Юрке был точно такой же парусиновый жилет, который мы нацепили на Егора, чтобы прикрыть плечо с повязкой. Да и остальная одежда соответствовала в точности: такая же грязная и засаленная.
Юрик бросил на нашу машину беглый короткий взгляд и тут же отвернулся. Приложил ладонь ко лбу, озабоченно позвал напарника:
