Парни, как один одетые в спортивные брюки и разноцветные майки, присели вокруг пятна на асфальте. Разговаривали они негромко, слов я не слышал. Но догадаться, о чем они говорят, было не сложно. Минуты две они вполголоса переговаривались, разглядывая кровавое пятно. Потом один из них поднялся на ноги и окинул цепким взглядом заборы домов, выстроившиеся вдоль дороги. В том числе и мой забор.

Немного помедлил, оторвался от товарищей и неторопливым прогулочным шагом двинулся к моим воротам.

Я замер, приклеившись к глазку, и перестал дышать.

Человек, приближавшийся ко мне, расплывался, увеличивался в размерах, но это не вызывало у меня удивления. Таков был оптический эффект панорамного глазка, рассчитанного на отдаленное расстояние.

Преследователь подошел так близко, что я услышал его тяжелое дыхание. Фигуру размыло увеличительным стеклом, картинка стала похожа на абстрактное полотно кисти Малевича. О том, что происходит за воротами, я мог только догадываться.

Догадываться было сложно, потому что глазок затемнился, и я увидел в нем что-то расплывчато-серое, похожее на предгрозовое облако.

Минуту я, не мигая, пялился на предвестника грозы, а потом понял: преследователь стоит с другой стороны ворот, и пытается рассмотреть через глазок, что происходит во дворе моего дома.

Я знал, что сделать это невозможно, но все равно волосы на затылке поднялись дыбом.

Так мы и стояли, в абсолютно симметричных позах, разделенные толстым чугунным листом. Не знаю точно, сколько это продолжалось, но не сомневаюсь, что за это время у меня появилось несколько дополнительных седых волос.

Наконец, размытое грозовое облако с другой стороны глазка пару раз моргнуло и отъехало назад.

Парень в светлой майке и тренировочных штанах отошел от ворот, задрал голову и окинул взглядом верхнюю планку забора, словно примеряя ее на себя.

Я еще раз машинально перекрестился, даже не успев осознать, что делаю.

– Сеня! – окликнул его сзади кто-то из бойцов.

Парень обернулся и неторопливо пошел обратно. По мере того, как он удалялся, изображение в глазке становилось все более четким.

Я увидел, что второй напарник, одетый в желтую майку и спортивные штаны, идет вдоль дороги, вглядываясь в какие-то малозаметные следы.

Следы я, естественно, разглядеть не мог, но отлично знал, что это.

Это брызги кетчупа, смешанного с водой.

Сеня и третий боец стояли на месте и негромко переговаривались. Мне не нравилось то, каким жадным взглядом Сеня смотрел на забор моего дома. Не знаю, почему из всех оград он выбрал именно мою. Назовем чувство охотничьим инстинктом, но легче от этого почему-то не становится.

Третий боец, которого я уже не видел, негромко позвал откуда-то издалека:

– Сюда идите! Следы свежие!

Сеня и парень в серой майке оторвались от бурого пятна на асфальте и двинулись на зов.

Причем, Сеня двинулся весьма неохотно, по пути еще раз окинув мой забор жадным недоверчивым взглядом.

«Что б ты провалился!» – пожелал я истово.

Словно уловив мое пожелание, Сеня споткнулся и чуть не растянулся на земле. Негромко выругался, осмотрел подошву кроссовок и ускорил шаг.

Еще минута, и они с парнем в серой майке скрылись из глаз.

Я выдохнул воздух, скопившийся в легких, и оторвался от глазка. Колени предательски дрожали, норовили подломиться, поэтому я на одну минуту прислонился спиной к холодному толстому железу ворот.

Поднес к глазам левую руку и посмотрел на часы.

Хотите – верьте, хотите – нет, но с того момента, как я присел рядом с раненым незнакомцем, прошло ровно десять минут.

А мне показалось – прошла целая жизнь.

Однако времени на философские раздумья не было. Через пять минут парни вернутся обратно. И неизвестно, что они сочтут нужным предпринять.

Я быстрым шагом вернулся к машине, открыл заднюю дверь и без слов потянул незнакомца за руку. Тот, не сопротивляясь, вывалился наружу. Я с трудом успел подхватить тяжелое массивное тело. Помог ему выпрямиться, обхватил за пояс и потащил в сторону дома.

Незнакомец старался мне помогать, но ноги его заплетались, подкашивались, и вообще мне легче было бы его донести, чем довести.

Но, в конце концов, мы добрались до нужной цели.

Я достал из кармана ключи, отпер на входную дверь, а дверь, ведущую в подвал. Втащил раненого вниз по ступенькам и осторожно помог ему опуститься на пол.

– Потерпите немного, – сказал я негромко. – Они могут вернуться.

Он снова молча кивнул. Дыхание незнакомца стало тяжелым и вырывалось из груди с неприятным свистом. Неужели задето легкое? Тогда дело кислое. Нужен врач. Срочно нужен врач. А где я его сейчас возьму? Уж не говоря о том, что ранение огнестрельное и нужно это как-то объяснять…

В ворота требовательно постучали. Я выпрямился над раненым и замер.

Вернулись.

Вот они и вернулись.

Как написано у Кинга: «Иногда они возвращаются…»

– Идите, – сказал вдруг незнакомец совершенно нормальным твердым голосом. – Иначе через ворота перелезут.

– Иду, – ответил я.

На негнущихся ногах вышел из подвала и медленно направился к воротам.

Их трое. Я один. В случае чего сопротивляться долго не смогу.

Что делать?

Идея пришла в голову неожиданно. Просто потому, что взгляд упал на магнитолу, которую я оставил на скамейке под яблоней.

В ворота ударили еще раз, по-видимому, ногой. Ударили с такой силой, что толстый чугун завибрировал всеми октавными звуками.

– Ребята, да откройте кто-нибудь!! – крикнул я громко и побежал к магнитоле. Врубил радио, увеличил звук на всю катушку.

Пускай думают, что у меня собралась шумная компания, расслабляющаяся под музыку.

Я стоял на месте до тех пор, пока дыхание не стало ровным. После этого двинулся к воротам, по пути быстро осматривая свою одежду.

Хорошо, что я догадался это сделать. Потому что на моей белоснежной майке пестрели алые пятна.

Я на ходу сорвал с себя майку, забросил ее в кусты и продолжил торопливое движение к воротам, по дороге громко выкрикивая:

– Толик! Шашлык сними, у меня на все рук не хватает!

Надеюсь, за воротами меня услышали. Во всяком случае, больше в дверь никто ногами не бил.

Я дошел до машины, стоявшей почти впритык к воротам, поднял дверцу багажника, выхватил из сумки бутылку пива. Открыл крышку с помощью обручального кольца, быстро облился пенистой пахучей жидкостью.

Подошел к воротам, наклонился к глазку.

«Иногда они возвращаются».

Вот именно.

Перед воротами стояли все трое. Стояли молча, упорно, как бультерьеры, вцепившиеся в добычу. И не уйдут, пока не получат своего куска мяса.

Ну, с богом, хотя я в него и не верю.

Я отхлебнул здоровенный глоток пива. Уж не знаю для чего: для правдоподобия или для храбрости. Пиво было теплым и невкусным, но мне оно показалось восхитительным.

Вполне возможно, что это последний глоток пива в моей жизни.

Я вспомнил рассказ Маяковского о двух конкурирующих мексиканских генералах.

Один зовет другого на чашечку чая. Придвигает чашку к противнику, уже сжимая под столом заряженный пистолет и, сентиментальный, как все латиносы, начинает уговаривать коллегу со слезами на глазах:

– Пей! Пей! Это последняя чашка кофе в твоей жизни!

Я не удержался и громко фыркнул.

В ворота постучали еще раз. Но уже не так безапелляционно. Стук был негромкий, можно даже сказать, вежливый.

Неужели поверили, что я не один?

Я сделал еще один глоток и поверну ключ в левую сторону. Два раза. Замок чавкнул и разжал челюсти. Я вытащил замок из ушек, приоткрыл чугунную створку и явил бойцам свою перекошенную пьяную физиономию.

То есть, надеюсь, что мне удалось слепить морду нужным образом.

– Да? – спросил я с благожелательной пьяной ухмылкой.

Они стояли передо мной. Все трое.

Сеня, который, видимо, в бригаде был за главного, стоял чуть впереди. Парни в серой и желтой майке стояли у него за плечами. Композиционная группа напоминала памятник «Расстрел коммунистов», который я видел в учебнике истории для седьмого класса.