Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Я ощущал себя совсем маленьким. Кивнул и пробормотал:

— Хочу сказать... Ну, насчет того, как я жалею о том, что натворил,— все это правда. До последнего слова.

— Может, и так. Слушай, отключайся и двигай отсюда. Из этого здания. Из города. И по-настоящему быстро.

Я порылся в уме — что бы еще сказать, но ничего не отыскал. Подумал: уходи, если получил шанс. Она протянула мне руку, и я соединился с ее имплантатом. Когда наши запястья соприкоснулись, она задрожала. Совсем немного, но я это почувствовал. Думаю, теперь буду чувствовать каждый раз, когда замыслю обман,— каждый раз. Кого бы ни решил обжулить.

Вошел, отыскал запись об аресте Джона Доу, уничтожил. Затем раскрыл ее файл государственного служащего, повысил ее в должности на два разряда и удвоил жалованье. Не такая большая компенсация. Но, черт побери, большего сделать я не мог. Затем уничтожил свои следы и вышел из программы:

— Все в порядке. Сделано.

— Прекрасно,— сказала она и вызвала своих легавых.

Передо мной извинились за неверную идентификацию, вывели из здания и выпустили на Фигероа-стрит. Наступил вечер, темнело, воздух стал холодным. Зима есть зима, хоть она в Лос-Анджелесе — на свой лад. Я подошел к уличному терминалу, вызвал «тошибу» со стоянки. Через десяток минут машина прикатила, и я велел держать на север. Ехал медленно — час пик, обычные дела,— но сейчас это оказалось к месту. Приехал к Стене, к воротам Сильмар, километрах в 80 от города. Привратник спросил, как меня зовут.

— Ричард Роу,— сказал я.— Бета Пи Эпсилон, десять-четыре-три-два-четыре-икс, место назначения Сан-Франциско.

В Сан-Франциско зимой сильные дожди. Но город все равно чудесный. В это время года я предпочел бы Лос-Анджелес, но черт с ним. Никому не удается постоянно все делать по-своему. Ворота отворились, и «тошиба» покатила за Стену. Это было просто. Все равно что сказать «Бета Пи».

 Слоны Ганнибала

© Перевод Б. Жужунавы.

День, когда пришельцы приземлились в Нью-Йорке,— это, конечно, пятое мая 2003 года. Такие исторические даты помнят все: 4 июля 1776 года, 12 октября 1492 года и — ближе к тому, о чем мы говорим,— 7 декабря 1941 года[34]. К моменту вторжения я работал на «Метро-Голдвин-Майер» и Си-би-эс, был женат на Элейн и жил на Восточной Тридцать шестой улице в одной из первых «складных» квартир: одна комната днем и три ночью, кошмар за три тысячи семьсот пятьдесят долларов в месяц. Нашим соседом во времени и пространстве был деятель шоу-бизнеса по имени Бобби Кристи. Он работал с полуночи до рассвета — очень удобно для всех заинтересованных лиц. Каждое утро перед тем, как мы с женой уходили на службу, я нажимал кнопку, стены раздвигались, пятьсот квадратных футов нашей квартиры разворачивались и на следующие двенадцать часов оказывались в распоряжении Бобби. Элейн этого терпеть не могла.

— Это невыносимо — вся чертова мебель на рельсах! — говорила она.— Я не привыкла так жить.

Из-за смещающихся стен мы каждое утро находились на грани развода. В остальном наш брак тоже не походил на крепкий союз. Думаю, раздвижная квартира стала последней каплей: с таким объемом нестабильности Элейн не смогла справиться.

Утро того дня, когда появились пришельцы, я потратил на обмен и пересылку данных в Акрон, Огайо, и Коломбо, Шри-Ланка. Помнится, речь шла об «Унесенных ветром», «Клеопатре» и ретроспективе Джонни Карсона[35]. Потом, как всегда по понедельникам, я отправился в парк на свидание с Марантой. К тому моменту мы с Марантой уже шесть месяцев были любовниками. В Беннингтоне она жила с Элейн в одной комнате и вышла замуж за моего лучшего друга Тима; можно сказать, мы были обречены стать любовниками. Такие вещи случаются сплошь и рядом. По понедельникам и пятницам мы, если позволяла погода, романтически обедали в парке, а каждую среду в течение девяноста минут оттягивались до полного изнеможения в комнатушке моего кузена Николаса на дальнем конце Вест-сайда, на перекрестке Тридцать девятой и Кох-Плаза. Я был женат три с половиной года и впервые завел интрижку на стороне. Все, что происходило между Марантой и мной, казалось самым важным событием в обозримой вселенной.

Стоял один из тех чудесных, золотисто-голубых, жизнерадостных дней, какие Нью-Йорк иногда дарит в мае, словно приоткрывает окошко между сезонами мерзкого холода и липкой жары. Я шагал в сторону парка по Седьмой авеню с песней в сердце и бутылкой охлажденного шардоне в руке, лелея мысли о маленькой круглой груди Маранты. Однако постепенно я осознал, что впереди нарастает какой-то шум.

Я слышал завывания сирен и автомобильные гудки — не обычные ежедневные, которые как бы спрашивают: «Ну когда же мы тронемся с места?» — а особые, ритмичные, словно восклицающие: «Ох, ради Христа, что там такое теперь?» В душе шевельнулся страх. По Седьмой авеню навстречу мне мчались люди с обезумевшими лицами, как будто из обезьянника в Центральном парке только что вырвался Кинг-Конг и теперь гнался за ними. А другие бежали в противоположном направлении — в сторону парка, как будто им абсолютно необходимо увидеть то, что там происходит. Ну, вы понимаете, таковы жители Нью-Йорка.

Маранта обычно ждала меня около пруда; сейчас складывалось впечатление, что именно там и происходит заваруха. Перед моим мысленным взором мелькнул образ: я карабкаюсь по стене Эмпайр-стейт-биддинга[36] — или, по крайней мере, по стене Эману-Эль[37],— чтобы вырвать Маранту из лап огромной обезьяны. Гигантский зверь останавливается, осторожно опускает ее на ненадежный край, свирепо смотрит на меня, яростно колотит себя в грудь... «Конг! Конг! Конг!»

Я преградил путь одному из бегущих из парка и спросил:

— Что, черт побери, происходит?

Это был мужчина в костюме и при галстуке, с вытаращенными глазами и одутловатым лицом. Он замедлил движение, но не остановился. Я подумал, что он вот-вот собьет меня с ног.

— Вторжение! — завопил он.— Твари из космоса! В парке!

Тут мимо пробежал другой, на вид деловой человек, тащивший по портфелю в каждой руке.

— Полиция уже там! — прокричал он.— Они блокируют район!

— Вот дерьмо,—пробормотал я.

Я мог думать лишь о Маранте, о нашем пикнике, солнечном свете, шардоне — и о разочаровании.

«Что за чушь собачья! — вот так я думал.— Почему, к дьяволу, они не могли появиться во вторник?»

Когда я добрался до конца Седьмой авеню, полиция с помощью силового поля перекрыла вход в парк. Вдоль южного края от Плаза до площади Колумба стояли машины с сиренами и мигалками, чрезвычайно затруднявшие дорожное движение.

— Но мне обязательно нужно найти свою девушку! — выпалил я.— Она ждет меня в парке.

Коп пристально посмотрел на меня. Его холодные серые глаза, казалось, говорили: «Я честный католик и не собираюсь потворствовать твоим внебрачным связям, богатенький безнравственный ублюдок!» Но вслух он ответил мне:

— Через силовое поле вам не пройти, мистер. И поверьте, вам совсем не понравится то, что сейчас происходит в парке. Не беспокойтесь о вашей девушке. Парк очистили от всех человеческих существ.

Именно так он и выразился — «от всех человеческих существ». Какое-то время я в ошеломлении бродил вокруг, но в конце концов вернулся в офис и нашел там сообщение от Маранты. Оказывается, она покинула парк, как только началась эта заваруха. Славная шустрая Маранта. Она понятия не имела, что происходит, хотя все выяснила, как только оказалась в своем офисе. Она просто почувствовала — что-то назревает — и убралась подальше. Мы договорились встретиться в половине пятого в баре «Рас тафари». Это одно из наших местечек на углу Двенадцатой и Пятьдесят третьей.

вернуться

34

День принятия Декларации независимости США; день, когда Христофор Колумб достиг острова Сан-Сальвадор и открыл Америку; день нападения на Перл-Харбор. (Примеч. перев.)

вернуться

35

Джонни Карсон (1925—2005) — популярный американский комик и телеведущий.

вернуться

36

Именно на крыше этого стодвухэтажного нью-йоркского небоскреба происходило сражение с гигантской гориллой в фильме о Кинг-Конге. (Примеч. перев.)

вернуться

37

Синагога в Нью-Йорке, одна из крупнейших в мире. (Примеч. перев.)

180
{"b":"186561","o":1}