— Сволочь — ваш Агамемнон, — сплюнув, сказал Гектор.

— Согласен, — вздохнул Ахилл.

Они снова замолчали, потом Гектор, наконец, сказал:

— Сейчас уже, конечно, гораздо легче, чем зимой. Сейчас травы полно — крапива, лебеда… Скоро овощи будут. Мы весной все свободные от застройки территории — парки, газоны, набережные — овощами засадили. Даже во дворах разобрали булыжники и тоже грядки вскопали…

— Гектор, я что-нибудь придумаю, — сказал Ахилл. — Обещаю. Давай отложим матч-реванш на завтра, договорились? — он вскочил и рванул в сторону лагеря адаллийцев.

К вечеру о положении дел в Трое уже было известно всем и каждому. Адаллийцы ходили злые и возмущенные до глубины души. Агамемнон по такому случаю заперся у себя во флагманском звездолете, на телефонные звонки не отвечал и ужинать не вышел, несмотря на то, что на третье был его любимый финиковый компот с пирожным «Север».

Утром было созвано срочное совещание, в ходе которого было решено разомкнуть кольцо оцепления с южной стороны города, чтобы троянцы могли организовать сообщение с Большой землей. Предложение было с восторгом поддержано большинством голосов «за» при одном «против». В тот же день заработала Дорога Жизни.

Ахилл с Гектором с тех пор стали лучшими друзьями. Каждый вечер в свободное время они играли в бадминтон или болтались по нейтральной полосе, разговаривая о произведениях популярных писателей, квантовой механике, философии, обсуждая героев сериалов, строя планы окончания войны и доводя Агамемнона до тихого бешенства. В обеих армиях началась поголовная деморализация. Воевать уже никто не хотел, адаллийцы внаглую перевозили в Трою продукты, отказывались бомбить город и слушали местные радиопередачи. Во время воздушных тревог, когда стучал метроном, они нарочно делали приемники погромче, чтобы у Агамемнона болела голова.

Когда Агемемнона показали по телеку в новостях, Телемах его даже не сразу узнал. Военачальник за последние дни сильно похудел, осунулся, стал нервным и издерганным. С журналистами он разговаривал крайне раздраженно, напирая на патриотизм и гражданское сознание, которые, по его глубокому убеждению, должны быть у каждого адаллийца и которые неопровержимо свидетельствуют о том, что «наше дело правое».

— По-моему, у него психическое расстройство, — заметила Пенелопа. — Сверхценная идея. Нет, остракизма не избежать…

Телемах допил сок, сказал маме спасибо и сходил в комнату за рюкзаком.

— Мам, приходи сегодня к трем на стадион, — сказал Телемах.

— Хорошо, — ответила Пенелопа. — Не волнуйся, Телемах, все будет в порядке.

— А я и не волнуюсь, — сказал Телемах. — До свидания.

Арго проводил его до калитки, виляя хвостом, и лизнул на прощание в руку — пожелал удачи.

Подходя к школе, Телемах заметил на асфальтовой дорожке свежую белую черту финиша… На секунду он позавидовал тем, кто сегодня не бежит, ведь это по его душу проведена эта черта. А люди идут мимо, торопятся на работу — серьезные, сосредоточенные, как обычно, и никто этой черты не замечает.

— Эй, Телемах, ты что здесь торчишь?! — к нему подбежали Никандр со Стратогеном. — Пойдем скорее, ужасная новость: Реогения, Диофил и вся их остальная команда сговорились с Гермесом. Мы попали, короче.

— Да ну? Ты откуда знаешь?

— Стратоген видел их в раздевалке. Гермес подарил им специальные тапочки с невидимыми крылышками.

— Какая наглость! — Телемах задохнулся от возмущения. — Это нечестно!

— Конечно, нечестно, — сказал Стратоген. — И еще Гермес обещал им какую-то жвачку с экспресс-допингом перед стартом.

— Даже у профессионалов существует такое правило — не нарушать за раз более одного закона Международной федерации легкой атлетики! — сказал Телемах.

— Ты что, думаешь, Гермес слышал когда-нибудь про ИИФА? Он сам себе Санта-Клаус.

— А давайте скажем про это Ментору, и дело с концом, — предложил Никандр.

— Наябедничаем — ты хочешь сказать? — прищурившись, жестко спросил Телемах.

— Но ведь они поступают не по правилам!

— А кто сказал, что будут правила?

— Извини, это не скетч!

— Пойдемте, — сказал Стратоген. — Надо успеть показать наши сочинения Ментору перед уроком. У нас еще уйма времени, придумаем что-нибудь.

Ребята в задумчивости пошли в класс. Ментор как раз разбирался с сочинением Реогении. Судя по его кислому лицу, сочинение было ужасное, как, впрочем, и всегда.

— Еще эта фраза построена недостаточно грамотно, — тактично заметил Ментор, показывая в тетрадь красным карандашом.

Реогения с мученически-тупым выражением следила за ним.

— «Патриот своей родины» — это, строго говоря, тавтология.

Никандр откровенно заржал.

— Спокойно, Никандр, — сказал Ментор. — А о ком написал ты?

— О Диснее, — ответил Никандр и быстро скосил глаза, чтобы увидеть, какое впечатление произвело это на Диофила.

— Интересно! — заметил Ментор. — Ты увлекся мультипликацией или просто решил проявить оригинальность?

— А я решил стать мультипликатором, — заявил Никандр.

— Ага, а на прошлой неделе ты мечтал стать д'Артаньяном, — злорадно напомнил Диофил.

— Ну а у тебя, Стратоген, что?

— У меня Нильс Бор, — ответил Стратоген, доставая тетрадку.

— Ну, это в твоем стиле, молодец. Я всегда считал тебя серьезным мальчиком… Гм, эпиграф, впрочем, слишком уж стандартный — насчет безумной теории…

— Не стандартный, а классический, — поправил Телемах.

— Хорошо, я с удовольствием прочту. А как поживает твое сочинение, капитан Телемах?

— Я написал про Геракла.

В программе произошел незначительный сбой и Ментор, вместо того, чтобы сказать «чудесная тема», сказал:

— Замечательно, Телемах! Будем надеяться, что ты справился с этой темой.

— Можете не сомневаться, — сказал Никандр, чем вызвал окончательный авост программы.

— Я проверю ваши сочинения до завтра, — пообещал учитель. — Так вы бежите сегодня, мальчики?

— Да, конечно, — сказал Телемах.

— Сдавайтесь сразу, — посоветовала Реогения. — У вас нет никаких шансов! Мы вас сделаем!

— Как бог черепаху! — поддержал ее Диофил.

— Может, как Ахилл черепаху? — пошутил Телемах.

— Если тебе так больше нравится, — снисходительно согласился Диофил.

Он понятия не имел о Зеноне Элейском и каламбура, конечно, не понял. Зато его понял Ментор. Он сдержанно улыбнулся и сказал:

— Идите на урок, ребята. У вас сейчас физика, если не ошибаюсь?

— Да, — подтвердил Никандр. — А вы придете за нас болеть?

— Ну, конечно, приду. Спокойной плазмы.

На физике Телемах сидел в полной прострации. Никаких умных мыслей насчет того, что делать с командой подлого Диофила, в голову не лезло, тем более не хотелось думать о гармоническом осцилляторе. Учительница заметила его нерабочее настроение и несколько раз задавала Телемаху элементарные вопросы, на которые он ответил совсем не в тему.

— Да что с тобой сегодня, Телемах? — удивилась она.

— Можно мне выйти? — с глупой улыбкой спросил Телемах.

— Хорошо, выйди. Только недолго, — разрешила учительница.

— Да он быстро, — заверил Диофил с «камчатки». — До метро и обратно. И вернется в норме.

На задних партах довольно захихикали.

— Нет, — сказал Телемах. — Мне не до метро, мне дальше. До W Большой Медведицы.

Банда Реогении улыбалась, как масленичные коты. Телемах поскорее выскочил из класса, пока учительница не передумала и не вернула его на место.

По вестибюлю второго этажа, звонко цокая, туда-сюда бродил друг Телемаха кентавр Дионт.

— Вау! — обрадовался Телемах. — Привет! Ты что — опоздал?

— Что ты! Как можно? — удивился Дионт, остановившись. — Я раньше пришел. Нам сегодня к девяти.

— Вы сегодня бежите? — спросил Телемах.

— Все бегут, — ответил Дионт. — Но для кентавров отдельная эстафета, конечно. А ты что это гуляешь посреди урока?

— Да так, — сказал Телемах, неопределенно покрутив рукой. — Тошно, вот и гуляю.