Снова придется четыре дня торчать в убежище, потом еще трое суток сидеть в загерметизированной школе и выходить на улицу «только в случае крайней необходимости не более чем на 4 часа в сутки». Массаракш! И что эта треклятая Тихоокеанская империя никак не уймется? Что у нас бомбить? Все стратегически важные объекты превращены в пыль уже полвека назад… Хотя нет, кажется, еще не все. Остался участок старого города с метро и замаскированной телебашней и, пожалуй, АЭС на Лонг-Айленде.

Дин рванул к информаторию. У входа он столкнулся с Питером Лексингтоном.

— Привет, Дин, — сказал директор информатория. — Опять собираются бомбить, слышал?

— Да, конечно. Мистер Лексингтон, я нашел Золотой шар, — прямо заявил Дин.

Директор информатория изменился в лице и после паузы спросил севшим голосом:

— Настоящий?

— Как вам сказать… То, что мы считали Золотым шаром, оказалось первым советским спутником…

— Чем?!

— Спутником: шар и четыре антеннки.

— Спутник?! Дин, ты ничего не путаешь?

— Нет. Спутник я ни с чем перепутать не могу, даже с Золотым шаром.

— Не понимаю! Откуда в Центре спутник?

— Его затянуло из параллельного мира вместе с антивеществом, — пояснил Дин. — На самом деле это, конечно, не спутник, а исследовательская капсула из еще одного параллельного мира, просто в форме спутника.

— Погоди, с чего ты это взял?!

— Мне рассказал прогрессор из этого мира… — Дин сообразил, как ужасно бессвязно и неправдоподобно звучит вся история. — Я ему помог убежать от интеров, — добавил он, но положения это не спасло: в глазах мистера Лексингтона было непонимание.

— Дин, пойдем в убежище, — предложил директор информатория. — В спокойной обстановке все расскажешь.

— Да-да, конечно. Давайте я провожу вас, — сказал Дин.

Директор информатория сам практически не мог ходить — лучевая саркома костей обеих голеней.

— Дин, объясни внятно, Золотой шар все-таки есть или это спутник?

— Это исследовательская капсула из параллельного мира, и она уже вернулась в свой мир вместе с прогрессором. Понимаете, из-за этой капсулы сто лет назад в Центре произошел аннигиляционный взрыв; к нам открылось много дыр из других миров, и через них хлынула всякая гадость. Потом дырки закрылись, а гадость осталась. И войну, получается, развязали не тихоокеанцы. И не мы. Это случайная ошибка ученых, которые исследовали тот антимир.

— Погоди, Рыжик. Ты здоров? Там же, в эпицентре, до сих пор рад 200–300…

— Ну и что, — это, по-вашему, радиация?

— Половина довоенной смертельной биодозы.

— Надо же! Спасибо за информацию.

— Так ты нормально себя чувствуешь?

— Да при чем здесь мое самочувствие! Пожалуйста, придумайте лучше, где взять гигаджоуль энергии!

— Зачем?

— Послать сигнал в параллельный мир, чтобы нас запеленговали.

— Как же ты собираешься его послать, если не секрет?

— У меня есть маяк, — Дин показал директору информатория блестящий металлический цилиндрик.

— Рыжик, скажи честно: кололся? — спросил директор информатория, взяв Дина за плечо и повернув к себе.

— Не верите… Кто же мне тогда поверит, массаракш?!

— Чему я должен верить, если я ничего не понял?

— Да вам и не надо ничего понимать. Пока. Я все связно постараюсь объяснить в бомбоубежище. Подумайте просто, где мне взять энергию?

— Опять! Ладно, Дин, давай прервемся. Пойдем, через несколько минут начнется бомбежка.

— Бомбежка… — повторил Дин. — Атомный взрыв! Точно! Конечно, атомный взрыв! Массаракш, вот идиот, как я сразу не въехал, массаракш, массаракш и еще тридцать три раза массаракш! Ясно, привык, что взрывы — обычное дело! Спасибо, мистер Лексингтон! Как вы считаете — они будут бомбить телевышку?

— Дин, пошли, ради бога!

— Нет, они будут ее бомбить?

— Обязательно. Туда направят главный удар.

— Отлично! Огромное спасибо!

Они остановились у входа в ПРУ.

— Спокойной плазмы, я пошел, — сказал Дин.

— Стой, куда пошел?!

— К эпицентру, куда еще?

— Дин, ты что — совсем рехнулся?! Объясни по-человечески, что нужно, и мы вместе что-нибудь придумаем.

— Мы уже все придумали. И я вам все объясню, только после взрыва. Хотя, надеюсь, взрыва не будет.

Дин выскочил из подвала и рванул к Центру. Лексингтон что-то кричал вслед, но Дин не слышал. Метро уже, конечно, не работает. Жалко — до телевышки даже напрямик, дворами, километра полтора. Будет финт, если он не успеет. Репродукторы над головой все еще пугали воздушной тревогой, повторяя одно и то же, как заезженная дискета. Вдобавок ко всему начался дождь со снегом. Асфальт стал скользким, одежда мгновенно промокла насквозь. Ну и ладно, когда холодно, бежать лучше.

Неожиданно из подворотни вынырнула полицейская машина с включенной сиреной и зажженными фарами.

— Эй, сталкер, остановись и подними руки! И мы не будем стрелять! — проорали интерполовцы. Их словарный запас разнообразием не отличался.

Дин не отреагировал, продолжал бежать. Интер повторил — это было уже странно: гуманист попался, почему-то не захотел пришлепнуть Дина сразу.

Но больше полицейские предупреждать не стали и открыли огонь. Самое худшее, что улица была узкая, прямая, а дома — почти не разрушенные и с наглухо загерметизированными подъездами: еще бы, радиационная опасность! Единственное, что спасало Дина, — паршивая видимость.

Он юркнул в открытый подъезд. Черного хода там не оказалось, но лифт, к счастью, работал. Поднявшись на последний этаж, Дин выскочил на крышу. Машина ползала внизу, мигала и завывала, шаря прожектором.

«Ушел! — подумал Дин. — Вот вам всем, съели, массаракш?!»

По крышам до телевышки было уже рукой подать. Время, впрочем, поджимало. Дин услышал сверху шум приближающихся самолетов. Разглядеть их было нечего и думать, — во первых, дождь, а во вторых, ядерная зима. Дин поднажал. Через три минуты он уже спустился и бежал к зданию телецентра.

Тут снова откуда-то появилась интерполовская машина. Кажется, уже другая.

— Эй, парень, вернись! — кричали в мегафон полицейские. — Мы не будем стрелять! Ты бежишь к эпицентру предполагаемого взрыва! Остановись! Это смертельно опасно!

«Умники! — подумал Дин. — Испугали! Плевал я на вас!»

Самолеты тихоокеанцев ревели уже над самой головой. Полицейская машинка отстала: поехала спасаться.

Дин вышел на финишную прямую. До телецентра оставалось метров сто пятьдесят. Двери здания были распахнуты, внутри ни души. А телевизоры сейчас по всему городу включены («Будьте внимательны к сообщениям ГО!»). Вот он, телецентр, — в твоем распоряжении. И вместе с ним — весь город. Можно прокричать в прямом эфире все что угодно. «Люди, вас обманывают!» «Огненоносные творцы — преступники, их зовут так-то и так-то, они находятся там-то и там-то, убейте их, спасите страну (или уж сразу — Галактику, чего мелочиться?) — это говорю вам я, Мак Сим, живой бог на земле…»? — Дин с трудом прервал мысль, потому что Стругацких он мог цитировать бесконечно.

Проблема только в том, что вся страна «от Заречья до Хонтийской границы» не будет «валяться в депрессии, обливаясь слезами» и «слушать развесив уши, стараясь не упустить ни слова», потому что поля-то такого нет. Гравитационное поле есть. И электромагнитное есть. И сильное, и слабое. А вот того чудесного поля еще не открыли. Ну да, прямой эфир — ори, что хочешь, пожалуйста, не жалко. Тебя даже услышат. Но им плевать. Что, спрашиваешь, правительство нам хорошего сделало? Дурацкий вопрос! Как это что? Сбросило цены на «снежок» в полтора раза! И не надо пачкать людям мозги «довоенным прогрессом», а тем более «светлым будущим»! И вообще, откуда это у тебя такая интересная информация? Впрочем, вопрос риторический: сразу видно — сталкер!

Вот так. Проблема не в том, что сказать нельзя, а в том, что сказать-то, оказывается, нечего!

Дин добежал до телевышки, оставил цилиндрик у входа и повертел головой, ища, где бы укрыться. Одновременно он нашарил в кармане рюкзака «кубик» радиопротектора. Вот ведь идиот — шприц-то выкинул!.. Ну не придурок?! Дин сломал ампулу, выплеснул радиопротектор на язык. Бесполезно, конечно, не поможет.