Точнее сказать, власть нового короля началась в полночь, когда прислуга и гувернанты видели десятые сны, а стража несла свою службу. Людвиг поднялся и, не одеваясь, как был в одной рубашке, выглянул в коридор. Там было темно. Со стороны большого холла, иногда используемого для танцев и приема гостей, сочился лунный свет. Людвиг живо представил себе, что находится в незнакомом ему замке – в замке рыцаря Грааля Лоэнгрина или его отца Парсифаля. Увлеченный игрой кронпринц шел, касаясь рукой стены, которая вдруг сделалась незнакомой на ощупь.

Слушая ночные звуки, он добрался до окна в гостиной, посидел на широком подоконнике, слушая прилетевшего под окно соловья, потом отправился в зал Рыцаря Лебедя. Через широкие окна лунные потоки света лились, подобно прозрачным покровам небесных дев.

Людвиг двигался вдоль картин, красиво поворачиваясь в ритме игравшей лишь для него одного призрачной скрипки. Он танцевал перед портретами предков, воспринимая теплоту ночи и радуясь этим новым ощущениям.

Потом замок Лоэнгрина вдруг вернул себе более привычные очертания Хохеншвангау, но сам Людвиг теперь сделался призраком в замке, случайно забредшим сюда горным духом.

Всю ночь напролет наследник престола путешествовал по замку и наутро заснул с блаженной улыбкой, едва донеся свое уставшее тело до постели.

На следующую ночь повторилось то же самое. Людвиг изучал ночной замок, спускаясь и поднимаясь по лестницам и открывая одну за другой двери служанок и придворных дам. Несколько раз он подкрадывался к комнате стражи, где подслушивал не интересные ему разговоры, рассчитывая узнать через них тайну высшего бытия и божественного порядка вещей. К утру он вернулся в свою комнату, после чего его еле добудились.

Третью ночь счастливый своей безнаказанностью Людвиг начал перекладывать с места на места вещи прислуги, для того чтобы потом днем послушать, как отнеслись к его невинным шалостям. На стол одной из придворных дам, француженки, впервые рассказавшей кронпринцу о Людовике Четырнадцатом и заставившей полюбить его абсолютной любовью, Людвиг положил белую розу, заранее сорванную в саду.

Целую неделю во время отсутствия матери и брата Людвиг был ночным властелином Хохеншвангау и властелином мира. Его ночные странствия были обнаружены чисто случайно отправившимся на ночное свидание к камеристке королевы стражником. После чего комендант замка пригласил к Людвигу врача из соседнего замка Берг, который должен был сделать полный медицинский осмотр кронпринцу и вынести свой диагноз, позволивший посадить шалуна под домашний арест и закормить его в назидание пилюлями.

Какого же было удивление врача, когда Людвиг вдруг встал перед ним в величественную позу, коей он научился у портрета короля Людовика Четырнадцатого – Короля Солнца, заявив, что никто не имеет права без особого на то разрешения дотронуться до особы королевской крови, коей, без сомнения, является наследник престола!

Не знающий, как поступить в таком случае, доктор спасовал, и Людвиг, воспользовавшись замешательством противника, сообщил, что за ослушание того ждет смертная казнь. Добрый старый доктор, конечно, с удовольствием отшлепал бы зазнавшегося мальчишку, из–за которого он не мог исполнить своего долга, но с другой стороны, посулы юного наследника Баварии показались ему не столько фантастичными, сколько реальными. Поэтому он решил никуда не спешить и отправил телеграмму в Мюнхен, описав Максимилиану Второму положение дел и испрашивая письменного разрешения на осмотр кронпринца.

За то время, пока шла переписка и из Мюнхена не пришел приказ за подписью короля и скрепленный его личной печатью, Людвиг как следует выспался и предстал для осмотра уже будучи здоровым и примерно отдохнувшим, так что его было просто невозможно посадить под домашний арест как больного ребенка.

Тем не менее доктор надолго запомнил, каким невероятным, почти что божественным огнем запылали вдруг глаза юного кронпринца, когда тот запретил дотрагиваться до него под угрозой смертной казни.

Людвигу было шестнадцать лет, когда дед пригласил обоих внуков с их матерью в Мюнхен на премьеру оперы Вагнера[8] «Лоэнгрин». Королевское семейство и раньше частенько выбиралось в театр, который оба брата обожали, считая за счастье увидеть новый или полюбившийся спектакль, послушать гастролеров.

Из Хохеншвангау они выбрались за день, чтобы успеть отдохнуть во дворце Людвига Первого или в королевской резиденции, если на то будет воля короля. Максимилиан по–прежнему не баловал вниманием жену и детей, так что его хоть и поставили в известность, но никто особо ни на что не рассчитывал.

Февраль выдался холодным, но братья в один голос уверяли королеву–мать, что небольшой морозец для них не страшен, и если Ее величество соблаговолит надеть на себя теплую шубу и положить к ногам грелку, то всю дорогу ей будет казаться, что за окнами жаркое лето или, по крайней мере, весна.

Оба молодых человека намеревались прибыть в столицу на конях, в чем им решительно было отказано. В планы короля Максимилиана не входило представление своих сыновей народу, а значит, и в театр семья Виттельсбахов должна была прибыть инкогнито. В одной коляске или в одной машине, не называя своих настоящих имен и не останавливаясь в гостиницах, где могли спросить их документы.

Вся эта секретность угнетала наследника престола, который жаждал почестей и славы. Он мечтал, как в один из дней предстанет перед своим народом и добьется его любви. О, он хотел служить своему народу, сделав его жизнь прекрасной и удивительной. Людвиг мечтал подарить своим подданным все самое лучшее, что только может дать им король. Лучшие законы, самые гуманные и благородные, основанные на уставах рыцарских орденов, которые он любил перечитывать. Школы для детей, новые церкви во славу Божью, театры, музеи, библиотеки.

Не зная и не имея возможности лучше узнать нравы своих будущих подданных, Людвиг хотел одарить свой народ тем, что было дорого ему самому, наивно полагая, что, поделившись самым драгоценным, он сумеет угодить всем, сделавшись благословением для страны.

Вместе с матерью и братом они сели в коляску, накрыв колени теплым одеялом, и двинулись в путь. Людвиг смотрел на заснеженные леса и поля. На снеговые шапки гор, представляя, что где–то там за горными пиками и облаками можно разглядеть небесную страну Святого Грааля, которой он грезил днем и ночью.

– А ты знаешь, мой дорогой, – голос матери неожиданно вывел его из задумчивого состояния, – в газетах сообщали, что Рихард Вагнер написал либретто «Лоэнгрина» в тот год и в тот день, что родился ты. Не правда ли – странно… В тот год на наше озеро впервые за много лет вдруг прилетели лебеди, отчего я невольно назвала этот год Лебяжьим.

– В день моего рождения?! – Людвиг удивленно воззрился на мать. – Вы уверены в этом?

– Газеты писали, – королева потянулась к сыну и поправила его прекрасные черные вьющиеся волосы. Удивительной красоты был ее старший сын – принц из сказки, о котором она мечтала, еще будучи маленькой девочкой. Черные пышные волосы, которые можно было не завивать, потому что они и так лежали красивыми блестящими локонами, и голубые холодные, словно две льдины, глаза. Светлое чистое лицо принца было без веснушек или родимых пятен. Несмотря на подростковый возраст на нем не было ни единого прыща. Людвиг был прекрасно сложен – высокий и стройный, с широкими плечами и ровной прямой спиной. Казалось, в нем не было ни единого даже самого крошечного недостатка. Он был совершенным, и это совершенство почему–то страшило королеву Марию Прусскую в замужестве Виттельсбах.

«Он так нереально прекрасен, что ему не жить в этом мире, – с грустью думала королева. – Мир не любит совершенства, идеальная красота обманчива и несет в себе горе и разочарование. Какую же каверзу припасла судьба для моего прекрасного ребенка? Судьбу обожаемого им Лоэнгрина, который не задержался в этом мире даже для того, чтобы жить с любимой девушкой, чтобы управлять герцогством. Нет, Лоэнгрин вознесся в страну Грааля, а мой сын сделается королем Баварии, чего бы мне это не стоило. Он красив, благороден, у него чистое сердце и ясный ум – у него будет все: и любовь, и деньги, и слава. Пусть хотя бы он будет счастлив».