С тех пор первым правилом на слушаниях дел запрещается использование Силы в любом виде. Новое здание суда делали очень долго, и теперь оно представляло из себя этакую каменно-орихалковую конструкцию, разрушающую Силу и не пропускающую никакого магического воздействия ни внутри, ни снаружи. Никому не хотелось бы оказаться под завалом из камней, если снова найдётся второй Беркано.
Входя под строгие своды здания суда, ди Ландау поёжился. Насколько я знал, примерно так ощущали себя все маги. С них словно сдёргивали покров их собственной Силы, которой они привыкли манипулировать, поэтому все волшебники вели себя более чем смирно. Для них лишиться своей Силы даже на время было и унизительно, и неприятно, как будто тебя голым вывели зимой на обозрение огромной толпе. Это была одна из причин, по которой маги старались не участвовать ни в каких разбирательствах.
Людей в холле было немного, в основном они носили форму судейского департамента.
На нас сверху смотрели привычные драконы, но не привычные Бдящие, которые украшали наше Министерство и полицейское управление, и не Хранящие, высеченные у больницы, а Проницательные. Ваятелю удалось передать настороженное, но в то же время понимающее выражение на морде каждой крылатой ящерицы. Казалось, что они не просто видят тебя насквозь, но и что-то о тебе знают, о чём даже ты сам можешь не догадываться.
Время и место слушаний было назначено заранее, поэтому мы напрямую прошли в небольшой зал, где уже половина мест была занята. Мы увидели сеньора Верде, которого тоже вызвали как свидетеля, и ди Ландау направился прямо к нему. Рядом было два свободных места, поэтому мы сели. Сеньор Верде приветственно кивнул. Выглядел он не слишком-то хорошо, видимо, тоже волновался.
Чуть дальше с причудливыми значками из бронзы, приколотыми к одежде напротив сердца, сидели присяжные, клявшиеся Королю-Дракону судить справедливо. Впереди на скамье за резным бортиком сидел поникший маэстро Бьянко. Вот кому уж досталось... Я был бы не удивлён, узнав, что он сломался и сошёл с ума под таким давлением, которое навострилось оказывать наше полицейское и судебное ведомство. Он был не просто жалок, я бы сказал - раздавлен и сокрушён. Если в его кабинете, куда мы явились с карабиньерами, в его глазах светилась надежда, что ему помогут. Сейчас же его взгляд погас. Никакого ощущения тёплой, понимающей, исцеляющей силы не осталось. Сейчас маэстро не мог восстановить сам себя, так что вряд ли он смог бы снова работать доктором в таком состоянии.
Мне было тяжело смотреть на него, поэтому я перевёл взгляд дальше.
Рядом с ним расположилась немолодая, сухощавая женщина в облачении церковника. Её тёмные волосы были спрятаны под баску с драконом, этакий берет без козырька.
-Это его адвокат, - пояснил мне ди Ландау, лучше разбирающийся во всяких юридических тонкостях.
-Леджиста Юфия, - подсказал сеньор Верде. - Она проходит по всем делам, связанным с докторами и целителями. Очень цепкая дама.
Впрочем, я и сам мог догадаться. По древним законам всех, владеющих Силой, курировала церковь. Неудивительно, что и защитника прислали ему их храмовой среды. Хотя, не похоже, чтобы она оказала ему большую помощь. Видимо, всё говорило против несчастного целителя. Хотя это действительно было странно, ведь, как упоминал ди Ландау, у маэстро Бьянко были странные обстоятельства.
Надеюсь, адвокат найдёт, что сказать. Должны же быть какие-то законы, помогающие невиновным? Не знаю почему, но в преступную натуру терапевта я никак не мог поверить, хоть и своими глазами видел маэстро с "Глазом демона" в руках. Я слыхал ранее истории от тех же полицейских, что люди слишком хорошо умеют притворяться, особенно самые ужасные преступники. Но помимо всего я хорошо знал тех, кто владел Силой. Всё, что у них было внутри, всегда, подчёркиваю, всегда выплывает на поверхность.
Я более ста пятидесяти лет общаюсь с магами, видел всякое, и при этом ни разу не встречал того, чья натура не проявилась наружу. Такого просто не бывает. Сила - как лакмусовая бумажка, всегда выносит на поверхность то, что хранится в глубине сердца.
Недаром злобных колдунов изображают уродливыми, а святых целителей - сияющими, ведь их внутренняя сущность приходит в соответствие с внешностью, будь то дурная ипостась или светлая. Это случается всегда и со всеми. Исключений просто не бывает.
Поэтому я не верил, что маэстро Бьянко больше похожий на какого-нибудь легендарного святого своей мягкостью и добротой, скрывал под этой приятной маской сердце, изгрызенное ядовитыми гадами и червями...
Додумать мне не дали, вошли приставы и арбитр.
-Встать, суд идёт!
34
По старинным правилам делового этикета все поднялись, приветствуя судейского чиновника. Даже замученный подсудимый встал, поднятый под руку бесстрастным приставом.
Сеньор арбитр, именуемый (если верить табличке на трибуне) Кавиллаторе, устроился на своём месте, подал знак и процесс начался.
Сначала было оглашено дело, прокурор зачитал обвинения. Список был такой длинный, что даже ди Ландау удивлённо поднял брови. Похоже, пока суд собирался, на маэстро Бьянко успели повесить ещё несколько смежных грехов, как будто бы у судейских был план, который надо было выполнить любой ценой. Осуждённых за это - столько-то, за то - столько-то.
Теперь даже не верилось, что всё это мог совершить один-единственный человек. Мой напарник мрачнел с каждой минутой, даже сеньор Верде почувствовал себя неуютно. Они думали, что всё пойдёт как-то иначе.
После подробного изложения всех особенностей дела начали вызывать свидетелей. Мой напарник оказался где-то в середине. Возможно, это изменило весь ход этой истории.
Буквально перед нами выходила жена маэстро Бьянко, милая сеньора Алиса, темноволосая женщина с глазами цвета горного мёда. В отличие от мужа выглядела она очень хорошо - свежая и очень красивая. Я бы даже сказал, что в её предках были люди с востока - с такими чёрными изящными бровями и тонким носом. Она подтвердила, что муж начал вести себя очень странно больше месяца назад. Это совпадало и с моими наблюдениями. Ведь, помните, перед праздниками мы с ди Ландау были в больнице. Уже тогда Бьянко выглядел измученным, видимо что-то произошло с ним именно тогда.
-Подсудимый утверждает, что вас и вашего сына взяли в заложники, чтобы шантажировать его и спровоцировать на преступления. Это так?
Темноволосая дама захлопала пышными ресницами:
-Но нам с Ринальдо ничего не угрожало, - смущённо сказала она.
Маэстро Бьянко, до этого не поднимавший глаз, внезапно вскинулся, пронзительно глядя на жену, а потом как будто натолкнувшись на стену, сдулся, став ещё меньше и съежившись. Словно бы он ждал от жены помощи и поддержки, а получалось так, что она выставляет его злостным лгуном и сумасшедшим.
Далее на все вопросы она отвечала отрицательно. С Ринальдо всё в порядке, ей самой никто не угрожал. Она высказала своё мнение, что в последнее время её муж очень много работал, быть может, это всё переутомление, но от этих слов судья отмахнулся, как от не относящихся к делу. В тюрьме сидели трое сообщников маэстро, которых всё-таки разговорили. Теперь-то нам стало понятно, откуда такой длинный список обвинений. Всё это было составлено по словам пойманных бандитов, но веры им не было и всё это нуждалось в проверке.
Ди Ландау был не в силах спокойно слушать свидетельские показания сеньоры Алисы и просто извёлся на скамейке:
-Она правда дура или решила избавиться от муженька? - прошипел он мне на ухо.
-Тише вы, - шикнул на него сеньор Верде.
-А что? - хмыкнул молодой эксперт. - Может, у неё кто на примете есть, а тут такой удобный случай...
Он всё-таки вовремя замолчал, не став дожидаться предупреждения от судьи, хотя сеньор Кавиллаторе уже пару раз бросил на нашу скамью возмущённые взгляды. Зал, где проходили слушания, был совсем невелик, поэтому все посторонние шепотки и комментарии слышно было очень хорошо.
