чуть не пал жертвой гнусного покушения на его кизнь со стороны предателя Ивана Димитраша, пы- тншегося отравить нашего славного вождя, странно- с ги стали проявляться резче. Мне приходилось беседовать п. > )Гому поводу с лечившим Александра Васильевича французским медиком, господином Анри Курселлем, человеком знающим и достойным, и он неоднократно говаривал, что поднесенный Иудой Димитрашем яд произвел глубокое сотрясение во всем теле будущего | еморалиссимуса и не мог не отразиться и на его душевном состоянии. Сие мнение разделяется и многими 11низкими покойного героя и благожелательно к нему > I носившимися лицами».
По-видимому, на проект Суворова прорваться за Прут дд же его близкие смотрели, как на причуду не вполне щорового человека.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
В
конце зимы в Молдаво-Валахию с севера пришла новая волна холода. Лед сковал крепкой броней реки, озера и болота. Выпал и толстым слоем залег снег. Установился отличный санный путь. В Ракшаны каждый день стали приходить бог весть и какими путями пробиравшиеся из Малороссии беглецы, согнанные с насиженных мест разгулявшейся и в южной России пугачевщиной, гайдаматчиной, ата- манщиной, полуботковщиной, общим развалом и общими страданиями. Сюда, в этот богатый край, живущий сонной жизнью, измученных людей тянула и надежда найти спасение от бешеного разгула всяческой «сволоты», почуявшей, что ее праздник, и еще больше — слух о том, что здесь уцелела пусть и попавшая в тиски, пусть и прилипшая к чужой земле, но все же русская, вернее сказать, российская армия. Среди прибывавших в Ракшаны, против всяких ожиданий, оказывались, и притом в весьма значительном количестве, люди, которые всего несколько месяцев тому назад участвовали здесь же в солдатских бунтах, дезертировали и стремились стать под знамена «мужицкого царя, настоящего анпиратора». Едва попав туда, где этот «анпиратор» и его соратники расправлялись с несчастной страной, едва испытав сладость жизни под начальством пугачевских воевод и судей из бывших колодников, они теряли всякий вкус к новым порядкам и при первой возможности бежали к молдаванам. Особенно много таких беженцев набралось на территории между Прутом и Днестром.
Занимавшие Молдаво-Валахию австрийцы в общем иг мешали приходу из России и только вяло пытались препятствовать общению беженцев с армией Суворова. Отдельные группы осевших в Бессарабии беженцев неоднократно присылали в Ракшаны своих выборных | и I вить Суворову, что если только он, Суворов, решил- | и бы пойти «бить Полуботка» или «бить бунтарей да идрпаков», то с ним пойдут поголовно все способные нпс.ить оружие. Вовсю работала еврейская «панто- <1 н-т.пая почта», которая всегда отличалась своим тумительным свойством приносить вести не только и том, что уже было, но и о том, что только собирает- . и быть. Так, например, о бунте в Москве с участием IIу гырского полка эта «пантофельная почта» сообщник 1,ч два или три дня до самого бунта. Теперь она упорно предвещала близость ухода «анпиратора» из Мопсны и твердила, что больше полугода ему не удер-
аться.
Та же «пантофельная почта» самым настойчивым оПраюм твердила: «Народ устал от разрухи. Пугачев- гках армия расползается, как ком гнилой слизи. Если
Суворов пришел в Россию, дело было бы
гип|ю кончено».
Мот об этом и думал, в бездействии и тоске, сам | упоров, сидя в Ракшанах.
I" прихода русской армии Ракшаны были ничтож- ||| |м тродишкой с тремя тысячами обитателей. Разме- ||| п всю сорокатысячную армию в убогих молдав-
| о. хатах не было возможности. Рядом с городишком iiiip... огромный военный лагерь из палаток, шалашей н и мл инок. Суворов сначала обитал в своей поход-
палатке, но когда вследствие болезни Румянцева
н П м мкина ему пришлось принять на себя командо- ишип обстоятельства вынудили его бросить тесную
у и занять довольно обширный дом какого-то
мого богача. В этом доме разместился и главный
in .ио армии. Суворов довольствовался просторной, н оранной с обычной для него простотой горницей, окна которой выходили в сад. С ним неотлучно находился Прошка, исполнявший обязанности денщика, повара, камердинера, эконома и министра финансов.
С тех пор, как Суворов стал главнокомандующим, а в лагере при Ракшанах оказалось много беженцев, в скромный кабинет генерала в утренние часы часто шли просители, среди которых было немало женщин. Поэтому Суворов ничуть не удивился, когда как-то утром толокшийся в сенцах Прошка вошел в кабинет и ворчливо заявил:
Там какая-то мадама пришла. Должно из прогоревших барынь. И с сыном. Поди, на бедность клянчить станут. Так вы уж того.. У самих, почитай, ничего нету!
Не учи, не учи! Сам знаю! Ну, зови! Да только предупреди, что, мол, генерал очень занят! — отозвался, поморщившись, Суворов, который вообще побаивался женщин, а барынь-просительниц не мог выносить за их обычную бестолковость и склонность пустословить.
Ворча под нос, что «и меня учить тоже нечего! Я свое дело справляю!», Прошка вышел в сенцы и буркнул:
Входите, что ли!
Вошли двое: женщина средних лет и небольшого роста, казавшаяся толстой вследствие обилия теплой одежды, и молодой человек, на голову выше своей спутницы. Желая избавиться от предполагаемых просителей как можно скорее, Суворов не предложил им сесть, и стоя у письменного стола, заваленного бумагами, лишь искоса взглянул на пришедших и довольно сухо осведомился, что им угодно.
Женщина, словно не слыша его вопроса, принялась разматывать покрасневшими от холода руками теплый пуховый платок, скрывавший ее лицо почти целиком. Под платком оказалась сильно потертая круглая котиковая шапочка. Женщина сняла и ее У нее было полное лицо, еще сохранившее многое от былой красоты, высокий лоб, прямой нос с горбинкой, тонко очерченные губы, красивые брови, полная, чуть рыхлая шея и высокая грудь. Сопровождавший ее молодой человек не был схож с ней лицом, но вместе с тем что-то роднило их. Когда они стояли рядом, било ясно, что это мать и сын.
Суворова привела в досаду эта нелепая бабья возня | раздеванием. Зачем все это? Что они, в гости, что ми? По делу! Ну, сказывали бы, в чем это дело и вся н< щлга! Он нетерпеливо повернулся к окну.
Что же это, Александр Васильич? Или уж я так и ' трела и подурнела, что меня и узнать нельзя? — I" Iдался звучный женский голос, в котором чуть скво- 01 на насмешка и слышался легкий немецкий акцент.
При первых же звуках этого голоса, Суворов вы- "г i hi лея. У него перехватило дыхание. Он впился и юром в лицо пришедшей и некоторое время, широко pin | рыв глаза, смотрел, не отрываясь. Женщина улы- Пклась.
Прошка!—завопил неисктовым голосом Сувороа—
II пса! Воды! Ледяной воды! Лей, подлец, мне на го-
йоиу! Сейчас лей!
А, может, обойдемся и без ледяной воды, Алек-
up Насильич?—улыбаясь, спросила посетительница,
приближаясь к столу.— Неужто же я, в самом деле ноне I д на призрак?
Матушка! Государыня! — пробормотал Суворов, t»на I иная протянутую ему.— Великая императрица!
По. кавший в кабинет Прошка метнулся, было, " причожую, должно быть с намерением заорать там,
пожаловала», но спутник Екатери-
"" наследник цесаревич Павел Петрович — загородим ому дорогу.
Прошка! Стул! Кресло! Диван! Три дивана! — о! »н i.i лея Суворов по комнате, хватаясь за голову.— " ищи! Водки тащи!
II шеритрица, смеясь, остановила его:
>го не меня ли, генерал, собираетесь водочкой
ни i чинить?
Себя! Себя, матушка!—отвечал Суворов.
Он опять заметался по комнате, не в силах справиться с волнением.
Спаслась! Жива, здорова, матушка! Да кяк же так? Да где же государыня изволила скрываться все это время?
По усталому лицу императрицы прошла тень.
Не я скрывалась, Александр Васильич! — вымолвила она.— Не моя воля была! Проще сказать, сама я и вместе со мной Павел — мы попали то ли в плен, то ли в рабство. Были во власти одного человека, в котором я склонна видеть просто безумца. Он подобрал нас в море, на обломке от «Славянки», спас от смерти. За это многое простится ему. Но он завез нас в чужие края. Может быть у него были какие-то особенные планы или это была больная фантазия вечно пьяного и грубого моряка.. Бог его знает! Но его уже нет на этом свете, а мы... Мы и живы, и свободны! Нам пришлось бесконечно много вытерпеть, потому что мы, опасаясь попасть в руки врагов России, не смели сказать, кто мы, и были вынуждены скрываться. Только добравшись до Дубровника, мы нашли помощь со стороны одного тамошнего обывателя и смогли продолжать путь. Трудно было, но бог помог.»
