– А самто взгляни!

За оконцем маячила какаято жуткая рожа со сверкающими белками глаз!

– Негр! – удивился Громов. – Ну надо же.

Он подошел к окну, и негр тут же отпрянул, затаившись в глубине хижины.

– Эй, парень! – молодой человек постучал ладонью по стенке. – Ну что, может, поговорим? Клянусь, мы ничего тебе плохого не сделаем. Просто кое о чем спросим, ладно? А потом – выпустим. Богом клянусь, поговорим и отпустим, договорились?

Чернокожий торопливо кивнул:

– Я никого не убил, не гневайтесь, масса!

– А что ж тогда прячешься? Впрочем, твое дело, – Громов махнул рукой и подошел поближе к окошку. – Лучше скажи, в какой стороне дорога?

– Это вам смотря какую надобно, масса, – охотно отозвался пленник. – Если ту, что к поместью сэра Беркли, то это на той стороне, а если ту, что к Саваннереке, так это почти рядом.

– Покажешь?

– Конечно же, разрази меня гром! Я не обману, масса, не беспокойтесь, я такой же христианин, как и вы… Ой! – негр вдруг испуганно замолк и тут же поправился: – Я хотел сказать – тоже христианин.

– А зватьто тебя как?

– Татави… так покойная матушка назвала, а полковник Роджер кликал Томом. Или – Черный Том, я у него был грумом, а потом… Небось, слыхали о полковнике Роджерсе? Он – потомок одного из тех самых лордов, которым славный король Чарльз подарил все эти земли, от Вирджинии до Саванныреки.

– Аристократ, стало быть, недорезанный, – хмыкнув, пошутил Громов.

Эта шутка его, не оченьто и смешная, неожиданно оказала на запертого в хижине собеседника самое благоприятное воздействие: чернокожий взглянул на молодых людей куда более внимательно и, как вдруг показалось Андрею, с явной симпатией и надеждой.

– А вы хороший человек, масса! Видать, тоже не оченьто жалуете полковника. Да его здесь мало кто любит, все знают, что это за тип.

– А мы так, честно говоря, про такого и не слыхали, – заглянув в окошко, улыбнулась Бьянка. – Так что, выпускать тебя, черная голова?

– Хо! Не слыхали? – негр удивленно хлопнул себя по ляжкам. – Полковника Роджерса в самом Чарльз Тауне знают! Он со всеми тамошними господами в друзьях, а первый его дружок – преподобный отец Джозеф Стейнпоул, что, говорят, сжег уже немало самых гнусных ведьм!

– Сам ты – гнусная ведьма! – баронесса обиженно надула щеки и чтото бросила Громову, да тот ее не услышал…

А просто сел в траву!

Отец Джозеф Стейнпоул, один из столпов чарлзтаунского общества, был хорошо знаком и ему, и Бьянке, которую едва не сжег именно как ведьму! И было это все летом и в начале осени 1706 года. Так что же, выходит…

– Том, а год сейчас на дворе какой?

– Одна тысяча семьсот шестой от Рождества Христова, – покинув свое узилище, тут же отозвался чернокожий. – Точнее – двадцать девятое число, месяца октября. А вы что спрашиваете, проверяете – грамотный ли? Так вот – Священное Писание знаю!

Том вдруг сделал бросок в сторону, явно порываясь убежать – так и убежал бы, да вот остановился сам по себе, удивленный реакцией этих двух белых. Никто за ним не гнался!

– Ну девочка, – погладив Бьянку по волосам, тихо промолвил Андрей. – Теперь поняла, где мы?

– Поняла, чего уж, не дура, – тяжко вздохнув, девушка вдруг расправила плечи и задорно подмигнула любимому. – А я опять в своем мире, не в твоем… Что ж – зато тут все привычно. Вот только жаль, «Америкэн Бэндстед» не посмотреть.

– Да уж, – издевательски посочувствовал Громов. – Вот уж, действительно, большое несчастье!

Он, конечно, был ошарашен, и вовсе не от того, что вновь оказался в начале восемнадцатого века, а от способа, каким его и Бьянку выкинуло в эту эпоху. Именно выкинуло. Ядерным взрывом! Показалтаки Хрущев Кеннеди кузькину мать! Или… это генералы… и с той стороны, и с другой. Вполне могли, сволочи тупорылые. Что же, эти придурки все же спалили мир? Хватило ума… то есть – глупости! Ну идиоты, ну надо же… Стоп! Однако ведь Андрей точно знал, что никакой Третьей мировой войны не было! Никто ни в кого никакими ядерными ракетами не пулялся, Карибский кризис завершился вполне мирно… правда, в последний момент, а то бы… а то бы, пожалуй, рвануло!.. Как недавно, ночью – тысячи солнц! Так что же, выходит, это был какойто иной, параллельный мир? В котором таки разразилась Третья мировая… ядерная… А выходит, так! Именно поэтому, наверное, их с Бьянкой сюда и выкинуло… обратно в свой мир… то есть это, смотря для кого – свой.

Боже, боже! Бедные Майк и Лина! И Боб. И сеньора Мария со своим сынишкой.

– Так, Майк и Лина… – слово бы почувствовав чтото, тихо спросила девушка. – Мы уже можем их не искать? Они остались там, да?

– Да, – отвернувшись, промолвил Громов. – Искать их точно не нужно. А вот помолиться на всякий случай стоит! Да подумать, как нам дальше быть.

– Ничего! – обняв, юная баронесса попыталась утешить любимого. – Зато тут, у нас, все понятно и просто. Этот вот черный парень – явно беглый негр.

– А я смотрю, господа, вы и сами беглые!

Том уже раздумал бежать и, прислонившись к дереву, с интересом рассматривал белых. Насмотревшись, вежливо спросил:

– Можно я скажу, масса?

– Да говори, – отмахнулся Андрей. – И перестань называть меня масса! Мы ж тебе не хозяева.

– Это точно, разрази меня гром! – весело расхохотался негр. – Так я скажу?

– Говори, сказал же!

Том улыбнулся, показав ослепительнобелые зубы:

– Места здесь безлюдные, а вы – без лошадей, одни, к тому ж и одеты… Бумажные штаны, рубахи – извините, но так даже уважающие себя бедняки не одеваются!

– Ишь ты, – неприятно ухмыльнулся Громов. – Я вижу, глаз у тебя наметан! Только все же мы не беглые, а так… Идем к морю, в какойнибудь порт.

– Так вам в Чарльз Таун надо, – чернокожий повел плечом. – В таком случае мне, господа, с вами не по пути. Дорогуто я покажу, извольте!

– Нет, нет, – дружно замотали головами молодые люди. – Чарльз Таун нам не подойдет!

– Ха! А говорите – не беглые, – Том нагло расхохотался и хлопнул себя руками по ляжкам. Одет он был в широкие светлосерые штаны из хлопка и такую же рубаху, изпод ворота сверкал золотом крест… ну нет, не золотой, конечно – медный.

– Вы, я так думаю, все же не с плантации сбегли – белых невольников там давно уже не осталось, все перемерли, а скорее всего – от суда, верно? Может, задолжали кому, может, что украли по мелочи. Не мое это дело, разрази меня гром!

– Гром, кстати, не разит, – с усмешкой поправил Громов. – Разит молния.

– Один черт, – Том отмахнулся и, вновь улыбнувшись, предложил: – Пойдемте тогда вместе, а? Втроемто веселей, а и удобнее – по очереди можно спать. Мне тоже к морюокеану надо – доберемся до Саванныреки, а там сладим плот. А там, у самого океана, селение, небольшое, но спрятаться, переждать можно.

– А чего будем ждать? – заинтересованно спросила Бьянка.

Негр снова захохотал:

– Как чего? Попутного судна! Вы – в Новую Англию, а я – во Флориду. Там таких, как я да вы, беглецов, полно, один не останусь, разрази меня гром! Нам сейчас главное – потихоньку пробраться, вот что я вам скажу.

– Ловят? – Андрей прищурил глаза, соображая, нужен ли им такой проблемный спутник. В конце концов, плот они и сами уж какнибудь смогли бы соорудить, а уж дальше…

– Те, от кого сбежал, уже нет, – убежденно отозвался Том. – Я уже неделю в бегах. Смогли бы – поймали б. А вот не вышло у них ничего, обставил я самого полковника Роджерса, разрази меня гром!

– Тебе ж сказали – не гром, а молния, – баронесса одернула блузку и, строго взглянув на негра, спросила:

– А долго на плоту до моряокеана плыть?

– Да не так чтоб очень, дней за пять, думаю, доберемся… ну за неделю. На плотуто – это ж не пешком.

– А вдруг дожди зарядят? – не отставала девушка. – Что тогда? А они ведь должны бы уже и начаться.

Том радостно улыбнулся:

– Вот и хорошо бы! Дожди, туман – никакой поганый индеец нас на реке не заметит!

– А если заметят? – снова напряглась Бьянка.