Сбежал негр…

Ктото сильно щекотал щеку. Вот перестал. Потом – чуть погодя – опять! Еще сильнее.

Фыркнув, Громов проснулся и, распахнув глаза, сдул щекотную травинку, щурясь от бьющего прямо в глаза солнца.

– Доброе утро, милый, – сонным голосом произнесли за спиной. – Чего это мы в травето уснули? В какомнибудь баре перепились? О, святая дева – ничего же не помню! – Бьянка поднялась на ноги, старательно отряхивая прилипшие к джинсам и блузке листья и пожухлую от солнца траву. – А вроде мы кудато ехали… На ночьто глядя. Интересно, а Лина с Майком где?

– Вот именно – где?!

Застонав, Андрей уселся в траве, скрестив ноги и обхватив руками голову, вспомнил до мелочей вчерашний вечер – или сегодняшнюю ночь? Как внезапно погас свет, как поехали на «Плимуте» к шоссе, посмотреть на колонну автомобилей… Как расспросили случайного мужичка, и тот им наговорил такоое! Третья мировая война, ядерная война началась! Полмира исчезло, превратившись в груду радиоактивных развалин и дымящийся пепел! Громов поначалу не поверил, но потом в ночном небе вдруг вспыхнуло сто тысяч солнц. Ядерный взрыв! И… ничего… И – вот здесь они с Бьянкой – вот здесь, и, похоже, что живы, а вот где Майк и Лина? Где все, кто ехал в ту ночь по шоссе на Бамберг и дальше – к морю, стараясь сбежать из Эйкена, подальше от завода по производству начинки для водородных бомб. Какойнибудь обогащенный уран, плутоний, тритий… Его, этот завод, и накрыла советская ракета с ядерным зарядом! А заодно – испепелила и обезумевших от предчувствия огромного несчастья людей. Беженцев…

Черт! Черт! Черт!

А не привиделось ли все это? Ведь онито с Бьянкой – живы и невредимы. И мир вокруг – солнечный, напоенный чудесным запахом трав – вовсе не напоминал выжженную атомным взрывом пустыню! Ну конечно, не напоминал. Ничуть!

– Хорошо как! – подойдя, юная баронесса обняла молодого человека за плечи. – Ах, как хорошо.

И, главное, голова не болит… и из носа кровь не идет, значит – не облучились. А, может, и не было никакого взрыва? Да и не могло быть! Никак не могло. Да, 27 октября 1962 года мир стоял на грани ядерной войны, Громов, как историк, хорошо знал это, как и то, что у Хрущева и Кеннеди все же хватило ума послать на три буквы свое военное лобби и прийти к соглашению. Может быть, именно это и стало причиной убийства Кеннеди? И – отставки Хрущева?

Впрочем, что гадать – Третья мировая война все же не случилась, не было ее. Не было! А что же тогда было? Вот именно этой ночью.

– Милая, ты не помнишь, куда мы вечером ездили?

– К дороге, на машины смотреть, – девушка пожала плечами. – Ты не помнишь, что ль?

– Да помню, – покусал губу Андрей. – Посмотрели, а дальше что?

– Дальше с мужчиной какимто беседовали, он из старой колымаги вылез.

– Из чего?

– Ну так Лина его авто обозвала. Еще смеялась.

– Мужчину и я помню. А потом? Что потомто было?

– Что потом? – баронесса насмешливо сверкнула синими, как море, глазами и вдруг сникла. – Ой… не помню.

– И я не помню, милая. Вот тото и оно.

– Наверное, мы в какуюнибудь таверну заехали, – несмело предположила Бьянка. – И там, как тут принято говорить – набрались.

– Тогда б голова раскалывалась! И у меня, и у тебя, милая.

Девушка неожиданно рассмеялась и, щелкнув любимого по носу, наставительно заметила:

– От хорошего виски голова никогда не болит! Сколько бы ни выпито.

– Ого! – изумился Громов. – Это кто ж тебе такое сказал? Лина?

– Лина… и Майк, – девчонка согласно кивнула и вновь встрепенулась. – Так мы идем их искать или нет?

– Идем, конечно!

Хохотнув, Андрей обнял Бьянку за талию, поцеловал… Девушка сразу отозвалась, поначалу – слабо, а потом – все сильней и сильней, так, что молодой человек напрочь забыл о том, что только что собирался кудато идти, когото искать… Нашел уже! Горячие губы, томный взгляд синих глаз, влекущих, зовущих, тянущих в самый глубокий омут…

Не выпуская друг друга из объятий, влюбленные опустились на колени в траву, Андрей медленно расстегнул на баронессе блузку, погладил упругий животик, поласкал грудь, тяжело вздымающуюся, упругую и такую нежную, что ее просто невозможно было не поцеловать. Накрыв губами сосок, Громов привлек девушку к себе, чувствуя, как ласковые руки ее стягивают с него рубашку… И снова их губы слились, сорванные джинсы полетели в траву, заколыхалось небо…

– Как жаворонок красиво поет! А?

– Красиво, – погладив любимого по груди, мягко улыбнулась Бьянка. – Только это не жаворонок, а малиновка. А вот, слышишь, пеночка… А вон там, за кустиками – коростель, тут болота кругом, а он влагу любит.

– Расслабились мы чтото, – Громов погладил девушку по волосам, снова поцеловал в губы и шепотом, на ушко, спросил:

– Ну так что? Пойдем, поищем?

– Пойдем, – баронесса накинула блузку. – Поищем. Только вначале выкупаемся, я употела вся.

Андрей потянулся в траве:

– И я б не прочь искупаться. Только вот – где?

– Так здесь же рядом река, не помнишь?

– Как же не помню! Южный Форк. Правда, можно ли в ней купаться?

– А почему ж нельзя? – девушка громко расхохоталась и, протянув Громову руку, крикнула:

– Ну вставай же. Идем!

Субтропический климат Южной Каролины, конечно, способствовал купанию даже в конце октября, и вода в реке наверняка еще была теплой, только вот Андрея беспокоили те двухголовые рыбки, про которых рассказывал Майк. Плутониевый завод недалеко… а с радиацией шутки плохи!

– А мы с Линой купались уже, пока вас не было! – перекинув джинсы через плечо, похвалилась Бьянка. – Да там все купаются – небольшой такой пляж. Мы даже там с ребятишками в мяч играли!

– В бейсбол, что ли? – удивился молодой человек.

– Не… в этот… как его… в волейбол, во!

– Ну раз уж, говоришь, купалась уже… Тогда идем.

– Ага. Пошли уж.

Речка и в самом деле обнаружилась совсем рядом, за кустами рододендронов и зарослями ив. Прозрачная, кристально чистая вода с играющими серебристыми рыбками, мягкий песочек, солнышко. Идиллия!

Сбросив блузку, Бьянка вошла в воду и обернулась:

– А ну, кто быстрей до того берега?!

– Давайдавай, плыви.

Купались, впрочем, недолго – водичка оказалась не оченьто теплой, скорее, холодноватой, бодрящей, по мысли Андрея – как раз то, что нужно.

Освежившись, молодые люди быстро оделись и зашагали прямо через заросли к лугу, за которым виднелся густой лес из южных хвойных пород – сосны, туи и прочее. Гдето здесь, совсем рядом, параллельно реке и проходила автодорога Эйкен – Бамберг – СентДжордж. Гдето здесь… здесь же… или – вон там?

– А нука, постоим, послушаем, – остановившись, Громов приложил палец к губам. – Шум двигателей, сигналы… Ничего такого не слышишь?

– Неет.

– И я – нет.

– Это потому что тут – глушь, – неожиданно заявила девушка. – Так Лина сказала.

– Для Лины все, что меньше Чарлстона – глушь, – молодой человек засмеялся и махнул рукой. – Ладно, пойдем дальше.

– Главное – дорогу не пройти.

– Да не пройдем. Уж никак не минуем.

Однако поиски шоссе неожиданно оказались весьма трудной задачей – по прикидкам Андрея, они с Бьянкой прошагали уже километра три или даже пять – а дороги все не было. Может, не в ту сторону шли?

– Может, мы не в той стороне ищем? – озвучила мысли Громова баронесса. – Заблудились. А что – местностьто кругом незнакомая. Давай вернемся к реке и оттуда снова начнем. Тем более – я чтото пить захотела.

– И я б попил, – внимательно оглядываясь вокруг, молодой человек рассеянно кивнул и, вдруг заметив растущую невдалеке раскидистую кривую сосну, азартно, совсем как Лина, хлопнул в ладоши. – Милая, ты меня пока здесь обожди немножко.

Не прошло и полминуты, как Андрей вскарабкался почти на самую вершину дерева, внимательно осмотрелся вокруг, однако никакого шоссе не увидел, даже речку – и ту едва заметил – блеснуло чтото такое за деревьями.