– Чего не включаетето? Сейчас «Америкэн Бэндстед» начнется. Ой, как же я соскучилась…

– По Рики Нельсону или Фрэнки Авалону? – съязвил Майк.

– По обоим! И не только по ним одним… Черт! А вы антеннуто подключили?

Поглядев на туманное мерцание экрана, девчонка с размаху заехала по телеприемнику кулаком.

– А ну, гад, показывай уже! Ах ты таак… не хочешь?! А нука, вот тебе, вот!

– Эй, эй, милая! Потише! – подбежав к Лине, Быстрый Гонсалес обнял ее за талию, оттаскивая от телевизора. – Этак ты аппарат вмиг расшибешь.

– Может, лучше я попробую? – неожиданно предложила Бьянка.

У Громова отвисла челюсть:

– Тыы?!!!

– Ну да, я… У нас когдато кошка была – ну такая злая! А я с ней лаской – вот она одну меня и слушалась, любила.

С недопитым бокалом в руке баронесса подошла к телевизору и, погладив его по лаковому деревянному боку, прошептала:

– Ну хороший мой, не ленись. Покажи как нам Дика Кларка!

Ничего не помогло – ни кулаки Магдалины, ни увещевания Бьянки, ни даже Гонсалес с отверткой, снявший, наконец, заднюю крышку и задумчиво уставившийся на внутренности аппарата:

– Лампы все горят… Значит – антенна. Эндрю, залезь на крышу, покрути…

– Кстати, и по радио чтото с полудня одно шипение, – вдруг вспомнила кубинка. – А еще…

И тут вдруг наступила тьма! Резко, словно ктото вырубил рубильник. Так ведь и вырубил! Разом погасло все – мерцающий экран телевизора, зеленый «глазок» приемника, люстра, лампочка во дворе… все!

– Боюсь спросить… – глухо произнес невидимый во тьме Громов. – А сестра Боба за электроэнергию всегда вовремя платила?

– Я заплатил, – Гонсалес осторожно подошел к окну и распахнул занавеску, впустив в комнату мертвенный свет звезд. – У меня и квитанция осталась.

– Значит – авария.

– Значит. Девчонки, фонарика в доме нет? У меня гдето в машине был, но без батареек…

– Фонарика мы не видали, – послышался в ответ голосок Лины. – А вот свечки на глаза попадались. На кухне гдето.

Бьянка встрепенулась:

– Я знаю – где. Принесу.

Желтый свет стеариновых свечей сразу придал комнате какойто радостный рождественский вид.

– Еще только елки не хватает! – зашлась хохотом Лина. – И – Санта Клауса. Ну что сидишь, дорогой? Вино уже кончилось?

– Да нет, много еще.

– Так открывай!

– Вы напрасно сразу столько свечек зажгли, – пододвинув бокал, Громов покачал головой. – А вдруг электричества долго не будет? Скажем, дня три!

– Ну ты и сказанул, Эндрю! Быть такого не может никогда, – убежденно отозвался Майк. – Здесь все же Америка, а не Куба. Починят завтра, думаю, к обеду уже, максимум – к вечеру. Ты что смеешьсято, Лина?

– Да фонарик твой вспомнила, который без батареек, – девушка взяла в руку бокал, посмотрев сквозь рубиновокрасное вино на свечи. – Это типа того, как с моей тетушкой случай вышел. Давно, лет десять тому… У нее тогда у одной на всей улице был телевизор, а тетушка – царствие ей небесное – человек добрый, все соседских детишек мультфильмы смотреть пускала, вот они и повадились чуть ли не каждый день. Тетушка на работу, а они ей – можно телевизор посмотреть? Она так и ответила: можно! Только не включайте.

– Ну? – непонимающе моргнул Майк. – И к чему ты это рассказала?

– Не знаю, – Лина повела плечом. – Наверное, к электричеству. Ну! Выпьем, что ли? За то, чтоб был свет! Эх, жаль не потанцевать… не под что.

– Ого! – бросив взгляд в окно, Гонсалес резко поставил на стол недопитый до конца бокал и поднялся на ноги. – Это еще что такое?

– Где?

– Да вон, на дороге… Смотрите – свет фар.

– Так машины едут… и что?

– Да ничего, – молодой человек нервно обернулся. – Просто вы только гляньте, сколько их! Откуда, куда в таком количестве, на ночь глядя? Прямо какойто исход.

– Да ну тебя – исход, – язвительно отмахнулась Лина. – Скажешь тоже. Просто молодежь, как всегда, катается. Видать, какойнибудь местный праздник, день урожая или типа того. Вообще, может, съездим, посмотрим?

– Съездим, – допив вино, Гонсалес согласно кивнул. – Только надо ружье на всякий случай с собой прихватить.

– Ружье? О, святая дева!

На тянувшемся вдоль реки шоссе из Эйкена в Бамберг и в самом деле творилось чтото странное – легковые автомобили, переполненные автобусы, набитые скарбом грузовики тянулись один за другим сплошным потоком, напоминающем огромную, с мириадами светящихся глаз – змею. Прохладный ночной воздух дрожал от гула моторов и шелеста шин.

Выйдя из машины, Майк задумчиво побарабанил пальцами по капоту:

– И куда ж они все, интересно? Может, мы чегото не знаем?

Конечно, они не знали. Но могли бы и догадаться уже!

– Так давайте спросим! – предложила Бьянка. – Остановим когонибудь и спросим.

Напрасно они размахивали руками – не останавливался никто, всех словно бы охватило какоето непонятное сумасшедствие, тщательно скрываемая – а, скорее, уже и не скрываемая – паника. Насколько можно было рассмотреть, люди ехали целыми семьями – со стариками, с детьми…

Вот одно из авто, по виду – родом из тридцатых годов – наконец, остановилась метрах в двадцати от ведущей с фермы грунтовки. Хлопнула дверца.

– «Хадсон Терраплан» тридцать третьего года, – направляясь к застывшей на обочине машине, Гонсалес с ходу определил марку. – Шесть цилиндров, коробка трехступенчатая, объем… не помню уже, какой у него объем. Но тачка мощная! Старая, правда… Эй, как поживаете, сэр?

Застегнув штаны, водитель – средних лет мужчина в очках и мятой пиджачной паре – затравленно обернулся:

– Если вы хотите со мной, то напрасно. Имейте в виду, у меня револьвер!

– А у нас ружье, – натянуто хохотнул Громов. – Да и своя машина имеется.

– Так что случилосьто, может, скажете? – выступив вперед, Лина преградила незнакомцу дорогу.

Тот, сняв очки, нервно протер их подолом выпроставшейся из брюк рубашки:

– А вы что же, ничего не знаете?

– Так газет не выписываем, а радио целый день молчит, шипит только.

– Наши бомбили Москву, Ленинград, Киев… – тихо промолвил мужчина. – А русские нанесли ракетный удар по НьюЙорку и Вашингтону.

– Вранье! – Громов саркастически рассмеялся. – Нет никакой войны, понимаете? И не будет! Поверьте мне, я знаю.

– Что вы знаете?!!! – незнакомец неожиданно перешел на фальцет. – Не знаю, кто уж из них там первый начал – наши или русские, а НьюЙорка нет уже! Один пепел! И Эйкена вотвот не будет – такойто завод, лаборатории… разве русские это оставят? Вот все и бегут… куданибудь подальше.

– Врут, – уже не столь убежденно пробормотал Андрей. – Не может такого быть, не может! Ну был Карибский кризис, да… и Третья мировая едва не началась изза размещенных на Кубе ракет. Но Хрущев с Кеннеди договорились… договорятся…

Уже не было не только НьюЙорка. Не было и всей Новой Англии, и вместо ЛосАнджелеса, Хьюстона, СантаФе пылали ядерные костры! То же самое можно было сказать о Москве, Ленинграде, Киеве… о всех крупных городах СССР.

Пущенная с Кубы советская ракета немножечко сбилась с цели, угодив не в плутониевый завод, а на пару десятков миль восточнее… к реке Южный Форк.

Тысячи солнц разом вспыхнули в небе, вздыбилась матьземля, и огромный, грозно колыхающийся гриб атомного взрыва встал над Эйкеном во всей своей ужасающей красоте!

Правда те, кто ехал по шоссе на Бамберг, так и не смогли ее оценить. Просто не успели. Испепелились. Превратились в молекулы. В пар.

Вот вам глупые амбиции политиков и генералов, вот вам Третья мировая война, вот вам – водородная бомба, знаменитая хрущевская «кузькина мать»!

Почти ничего не осталось. И почти никого. Лишь радиоактивная пыль да догорающие развалины городов. И ядерная зима – как альтернатива для немногих уцелевших. Мрачная, прямо скажем, альтернатива.

Глава 3

Каролина