Нет худшего слепого, чем тот, кто не хочет видеть. Хильдебрандта больше устраивало делать вид, что он ничего не понимает. Это как бы оправдывало то, что он ничего не предпринимает. Такова была цена его спокойствия.

Японец понял, что настаивать бессмысленно. Нельзя было рассчитывать на Хильдебрандта в решающей схватке с господином Икс.

Вернувшись в отель, Судзуки убедился, что господин Икс не спускает с него глаз. Явно рискуя, идя на встречу с ним, таинственный собеседник был очень насторожен.

— Вы были в полиции, — констатировал он.

— И что из того? — рассердился японец. — Разве смерть Зайдера не оправдывает мой визит? Не будь его, это вызвало бы подозрения. Впрочем, к вашему сведению, я не порвал с полицией. Я сегодня отправляюсь в Берн с докладом. Там находится мой шеф, который наверняка проинформирует федеральные власти.

— Когда мы встретимся? — спросил незнакомец.

— Как только у меня будет товар.

— Постарайтесь не медлить.

— Я делаю то, что могу. До свидания.

Судзуки повесил трубку. Он все рассчитал: дурное настроение в подобной ситуации гораздо уместнее, чем чрезмерная покладистость, которая могла только вызвать недоверие.

С другой стороны, он оправдывал встречу с главой контрразведки Федеральной республики своей профессией. На самом деле целью беседы с ним была разработка плана окончательного устранения господина Икс.

Японец набрал номер телефона Уллы Энгельберг.

— Мы едем в Берн, — сказал он ей. — Собирай чемодан. Выезжаем через час.

— В сущности, ты взял меня с моей машиной с единственной целью — сэкономить бензин, — заметила Улла, увеличивая скорость до ста шестидесяти километров в час. — Кроме того, ты используешь меня как бесплатного шофера, — добавила она.

— В некотором смысле, да, — согласился японец. Погрузившись в свои размышления, он оставался безучастным к красотам деревенского пейзажа.

— Сколько одуванчиков! — воскликнула Улла. Это замечание оторвало Судзуки от его мыслей.

— Одуванчики напоминают мне о детстве, — объяснила Улла. — Я родилась в маленькой деревне Сарры, в Хайлеченброне. Маленькой я ходила рвать одуванчики с деревенскими ребятами. Мои родители много ели их, и не потому, что им нравился их вкус, а для стимуляции производительной функции.

Улла окидывала жадным взором желтые от цветов луга.

— В ресторане ты закажешь себе салат из одуванчиков.

— Чудак! По правде говоря, мне нравились не столько одуванчики, сколько эти шалопаи.

Судзуки повернулся к ней и смерил ее взглядом с головы до ног. Он еще не привык к ее наряду, который она надела для поездки в Берн.

На ней был национальный костюм: плиссированная черная шелковая юбка, слишком короткая для ее возраста; бархатный корсет, зашнурованный на талии и подчеркивающий ее грудь. Пышные короткие рукава блузки оставляли открытыми плечи.

Уложенные в корону золотые волосы завершали портрет Гретхен, непосредственной и распутной.

— Тебя в детстве мало наказывали, — заметил японец. — Лишний шлепок тебе и сейчас не повредит.

Она рассмеялась, положив голову на руль.

— Правда, у тебя есть оправдание, — продолжал он. — Твой ученый отец парил в облаках чаще, чем ты погружалась в одуванчики.

Фермы с розовыми черепичными крышами сменились огромным городом-садом. Свежевыкрашенные дома красовались, как на ярмарке, что в общем мало напоминало предместье столицы.

Наконец появились постройки во французском стиле XVIII века, которые свидетельствовали о близости большого города. Гранитные тротуары, окаймлявшие дорогу, перешли в улицу. Показался Аар, тихая, спокойная река.

— Я только один раз была в Берне, когда мне было пятнадцать лет, — сказала Улла. — В зоопарке я видела медведей в яме, посетила музей искусств, поднялась на башню собора Мюнстер и объелась пирожных в Швайцерхофе.

«Ягуар» пересек Аар по мосту Кирхенфельд, оставив позади изящный дипломатический квартал. Машина обогнула площадь Казино и припарковалась в Марктгассе.

— Давай перед обедом прогуляемся по старым улицам, — предложила Улла, вдруг поддавшись романтическому настроению. Она легко оперлась на руку своего спутника.

Древние камни, аркады, вывески с готическими буквами, маленькие окна, прорубленные в крышах, цветы на каждом балконе, фонтаны со скульптурными изображениями рыцарей или людоедов вызывали восторг Уллы.

Они пообедали на Белльвю. Судзуки взял горную форель и отбивную. Улла, помимо этого, заказала огромное блюдо бернеплатте с кислой капустой по-эльзасски, овощным рагу по-лотарингски и вареной говядиной по-парижски.

Японец, привыкший к тому, что женщины на его родине довольствуются щепоткой риса с несколькими водорослями или грибами, глядя на неуемный аппетит немки, испытывал чувство почтения, граничащее с ужасом.

Однако он стал серьезно опасаться за здоровье своей нежной спутницы, принявшейся яростно уничтожать блюдо с сыром, и особенно, когда она набросилась на гору безе со взбитыми сливками.

— Один раз не считается, — извинилась Улла с запоздалым смущением.

Выпив шнапс и кофе, она самым непосредственным образом предложила устроить сиесту на двоих.

Судзуки не стал обсуждать предложение. Он должен был идти на встречу в Бундесхаус.

— Вздремни немного, — посоветовал он ей. — Встретимся в пять часов в Шикито, где ты можешь отведать вкусные пирожные. Пока!

Бундесхаус самое швейцарское место во всей Швейцарии и самое бернское во всем Берне. Здесь все совершается с торжественной медлительностью, которая в то же время лишена величия. Все дышит добродушием. Идет спокойная и размеренная работа, которая никогда не переходит в лихорадку.

На последнем этаже, под самой крышей, находился кабинет господина Галлана, правой руки главы контрразведки. Скромное убранство кабинета говорило о невысоком положении его хозяина.

Господин Галлан был вежлив, но не более того. Его огромный кабинет был заполнен картотекой, да и сам он скорее походил на каталожный ящик, чем на человека.

В то время как японец излагал суть дела, Галлан все время кивал головой. Создавалось впечатление, что он не слушал, а лишь регистрировал информацию.

Его лицо ни разу не выразило ни удивления, ни возмущения. Любой факт интересовал его только в той мере, в какой он мог обогатить его каталог. Потому он часто делал какие-то пометки.

— Я много слышал о вас, господин Судзуки, — сказал он, когда японец умолк. — Мы располагаем гораздо большими возможностями, чем вы думаете, чтобы обезвредить любую нелегальную деятельность. Тем не менее нам бы не хотелось столкнуться напрямую с китайским посольством.

— Это дело не имеет отношения к разведслужбе Народного Китая, — ответил японец. — Оно может быть связано лишь с Пятым Цзюй, и вам хорошо известно, что посольство не станет отвечать за службу безопасности.

— Очевидно, так, — согласился Галлан. — Могу я задать вам один вопрос?

— Пожалуйста.

— Почему вы думаете, что встретитесь именно с господином Икс? Насколько я представляю, он предпочтет отправить своего эмиссара либо назначит вам свидание перед телеэкраном. И мы снова останемся при своих интересах.

Японец улыбнулся и смущенно прокашлялся.

— Ваши опасения уместны, — признал он. — Я приведу вам два довода: во-первых, я должен передать господину Икс образец товара, в котором он очень заинтересован. Только он может определить его ценность. Впрочем, я поставлю условие о передаче образца только в его собственные руки и за наличный расчет. Господин Икс не сможет поручить эту операцию своим некомпетентным сотрудникам. Именно их невежество заставляет его обратиться ко мне с предложением работать на его организацию. Во-вторых, прежде чем завербовать меня, господин Икс должен знать о моих намерениях, побудительных причинах, образе мыслей. Для этого ему необходим прямой, личный контакт. Тот факт, что я соглашаюсь на встречу с ним, чтобы передать ему образец, уже является своего рода гарантом.