— Ну что тут такого, я же твоя жена! — сердилась Фумиэ, видя, как переживает Оямада. — Когда муж болен, жена должна о нем заботиться, как же иначе?

Не прошло и полугода, как Фумиэ неузнаваемо изменилась. Она была хороша собой от природы, но теперь ее красота словно расцвела.

Оямаде было неприятно, что жена, которая прежде всецело принадлежала ему одному, превратилась теперь как бы в достояние публики. Пусть раньше в Фумиэ не было утонченности, но именно такой она ему и нравилась. Одно дело — своя, домашняя кухня, совсем другое — изысканный ресторан. Конечно, теперь Фумиэ — лакомство для гурманов, но ему-то хотелось наслаждаться тем, что не дано попробовать никому другому, а лакомство каждый может просто купить.

Когда он сказал об этом Фумиэ, она рассмеялась:

— Ну что ты! Я только твоя. Если во мне и появилось что-то новое — это лишь маска для клиентов. Я твоя, и больше ничья.

Однако даже такая, только его, и больше ничья, она теперь вела себя чуть-чуть иначе, будто работая на публику. За каких-пибудь полгода сад, который он возделывал с такой любовью, перешел в руки других садовников, более искусных, более уверенных.

Возможно, для работы на Гиндзе это необходимо. Фумиэ была ведь уже не просто женой Оямады, а «женщиной с Гиндзы», всеобщим достоянием. По именно ото и спасло Оямаде жизнь. Тем, что он поправляется, тем, что они живут не впроголодь, он был обязан жене.

Как ни горько ему, он все вытерпит. Его жена и «женщина с Гиндзы» существовали как бы параллельно. Это был необходимый компромисс, без которого не выбраться из беды.

По влияние Гиндзы проникло и на территорию, которую Оямада считал своей. Агрессия была безжалостной и несомненной. Его скромный сад, его, и больше ничей, постепенно присваивали чужие.

Стиснув зубы, он перенес и это. Пока он не выздоровел, он будет терпеть. А когда понравится, немедленно изгонит захватчика и вернет себе свой сад. И станет выращивать в нем прекрасные, неповторимые цветы, недоступные постороннему глазу.

Оямада чувствовал, что та Фумпэ, к которой он привык, отдаляется и обретает новую индивидуальность. Она постепенно переставала быть его женой и становилась женщиной другого мужчины.

Эти приводившие Оямаду в ужас мысли были не просто фантазиями. Безошибочным чутьем мужа он слышал звуки шагов того, другого мужчины даже в их супружеской спальне.

Он говорил Фумиэ о своих подозрениях. Вначале она лишь смеялась в ответ, потом стала с грустным видом укорять его за то, что он ей не верит.

Звук чужих шагов медленно, но верно усиливался. Жена теперь чуть по-другому красилась, иначе одевалась. Раньше она любила японские духи, говорила, что ей идет их слабый, едва ощутимый запах. Теперь же она пользовалась импортными духами, терпкими, громко заявляющими о себе.

У нее появлялось все больше незнакомых Оямаде вещей: русское янтарное ожерелье, американский браслет «слезы индейца»… Когда Оямада спрашивал, откуда они, она говорила, что это подарки клиентов, но вряд ли обыкновенные посетители бара стали бы делать такие дорогие подарки.

— На Гиндзе клиенты совсем другие, — говорила она, но Оямада подозревал, что и янтарное ожерелье, и американский браслет подарены одним и тем же человеком. Слишком уж хорошо они сочетались между собой по форме и расцветке.

Однако и это не было неопровержимой уликой, а всего лишь поводом для подозрений.

Каковы бы ни были подозрения, без доказательств он сделать ничего не сможет. Сейчас он беспомощный иждивенец собственной жены. Но даже иждивенец может вернуть себе жену, если она украдена. На твою территорию вторглись — нужно сражаться, нужно дать отпор.

Но когда Оямада, собрав подорванные болезнью силы, начал сражение, жена неожиданно пропала без вести.

В ту ночь она не пришла домой. Оямада воспринял это как вызов. Противник накопил достаточно сил и объявил войну. Маска была сброшена, открылось лицо, и лицо это было враждебным.

Ожидая возвращения жены, Оямада не спал вето ночь и встретил утро совершенно уничтоженным. Крах его семейной жизни был безжалостно очевиден.

А его соперник сейчас, несомненно, торжествовал победу. Нетрудно было представить, как он ласкает наконец-то уведенную от мужа чужую жену, полную неги после ночи любви и сладкого сна. и упивается сознанием своего триумфа.

Оямада был в отчаянии. Его мучили стыд и горе. Но он не хотел сдаваться, надеясь, что Фумиэ еще удастся вернуть. Могло ведь случиться — хотя это было бы слишком хорошо, — что она не ночевала дома по какой-то другой причине: например, допоздна работала, устала и

решила переночевать у кого-нибудь из подруг, а чтобы не стать предметом насмешек, не решилась позвонить домой.

Если так, то она скоро вернется. Он чересчур поспешил, подумав о ней плохо. В конце концов, быть замужем, да еще и содержать мужа — не лучший вариант для женщины, работающей хостессой. Она, конечно, не скрывает, что замужем, но в баре старается, если ее не спрашивают, молчать об этом.

Он ждал до полудня, но Фумиэ не пришла. Больше ждать Оямада был не в силах. Он набрал номер хозяйки бара.

Хозяйка еще спала, и звонок Оямады разбудил ее. Она сообщила, что вчера его жена ушла в обычное время после закрытия. Теперь Оямада твердо убедился, что Фумиэ предала его.

Наоми-тян [26] ушла как всегда. Может, чуть позже, но не намного, — сонным голосом сказала хозяйка. В баре Фумиэ работала под именем Наоми.

Она одна ушла или, может, с приятельницей или с клиентом?

Ну, это я не заметила. Вообще-то клиенты иногда приглашают девушек с собой.

Но ведь не на всю же ночь?

Да разве что если в отель или еще куда… — Хозяйка осеклась, сообразив, что разговаривает с мужем одной из своих хостесс. По-видимому, она только теперь окончательно проснулась.

А что, Наоми-тян… то есть ваша супруга, она что, домой не пришла? — спросила хозяйка уже совсем другим тоном.

Пока нет. Она вам не говорила, она никуда не собиралась заходить по дороге? — Конечно, если Фумиэ и сообщила бы кому-то об этом, то прежде всего ему, но Оямада готов был ухватиться даже за эту соломинку.

Да нет, я ничего такого не слышала, — сочувственно ответила хозяйка. — Подождите, она, наверно, еще придет. Может, она сразу оттуда, куда пошла, поедет на работу.

Вы так думаете?

Она могла переночевать у подруги. Вы ведь далеко живете.

Они жили на окраине города К., на границе префектур Токио и Сайтама. Дорога до центра Токио занимала не меньше часа. Ездить на работу Фумиэ было неудобно, но ради здоровья Оямады они никуда не переезжали.

Да, но раньше она всегда ночевала дома.

Ну что вы так беспокоитесь. Подождите еще немного. Уверяю вас, она выйдет на работу как ни в чем не бывало. Я сразу же вам позвоню. Я ведь ей строго-настрого велела, чтобы она зря мужа не тревожила, так что вы уж ее особенно не ругайте.

Судя по всему, хозяйка боялась, что Оямада рассердится и запретит жене работать: тогда бар лишился бы одной из лучших хостесс.

Однако на работу Фумиэ не вышла. И не позвонила.

С той ночи она как в воду канула. Никто ничего о ней не знал. Автомобильная катастрофа, похищение? Но если бы это был несчастный случай, позвонили бы из полиции или больницы, а если бы ее похитили, преступник обязательно вступил бы с Оямадой в переговоры.

Но никто не звонил и ничего не сообщал.

Оямада просмотрел вещи жены, рассчитывая найти что-нибудь наводящее на след соблазнителя, но не обнаружил ничего подозрительного. Более того, Фумиэ оставила дома все украшения и драгоценности, в том числе и янтарное ожерелье и «слезы индейца». Любимые платья тоже все до единого висели в шкафу. Все было на месте, кроме одежды, в которой она в тот день ушла на работу.

Это не поддавалось объяснению. Если бы Фумиэ бежала с мужчиной, то она наверняка забрала бы с собой и платья и украшения.