Вот и все. В трубке щелкнуло прежде, чем я успел что-либо ответить. Аппарат соскользнул со стола, когда я вскочил и бросился к двери.

Разумеется, это был голос Аниты.

Тот самый голос, который заставил меня броситься к машине, а затем мчаться по пустынной, раскаленной от знойного солнца дороге в направлении приютившегося в глубине между холмами старого дома.

Что-то там случилось. Впрочем, не могло не случиться — раньше или позже. Я это чувствовал, и сейчас проклинал себя За то, что в свое время не настоял на единственно правильном решении. Еще несколько недель назад нам с Анитой надо было сбежать.

Мне следовало тогда набраться смелости и вырвать ее из той атмосферы фолкнеровской мелодрамы; ведь я же знал, что мне хватило бы для этого сил. Если бы я смог тогда поверить во все происходящее…

Мне же временами все это казалось невероятным. Хуже того — нереальным.

В этой усыпанной холмами местности никогда не было домов, населенных привидениями. И все же Анита жила именно в таком доме.

Не существует на свете изможденных, фанатичных стариков, днями и ночами склонявшихся в раздумьях над всевозможными черными книгами; не бывает и «колдовских докторов», при появлении которых все их соседи в страхе разбегаются в разные стороны. И все же дядя Аниты, Гидеон Годфри, был именно таким человеком.

В наше время девушек в юном возрасте невозможно заставить сидеть в четырех стенах; им нельзя запретить выходить из дома, любить и выходить замуж за того, кого они сами себе выберут. И все же ее дядя запретил наш брак, а саму Аниту посадил под замок.

Я уже сказал, это была чистейшей воды мелодрама.

Раздумывая над сложившейся ситуацией, я не мог избавиться от ощущения, что разыгрывается какая-то нелепая, невероятная пьеса, хотя, как только я оказывался с Анитой, смеяться мне уже не хотелось.

Слушая рассказы Аниты про своего дядю, я невольно начинал верить ей. Разумеется, не в том, что этот человек обладал какой-то сверхъестественной силой; просто я понимал, что он настойчиво и к тому же весьма хитроумно доводит девушку до помешательства.

Подобные вещи вполне укладываются в человеческом сознании, вызывая отвращение, но оставаясь реальностью.

Существовал фонд опеки, и Гидеон Годфри являлся официальным опекуном Аниты, содержа ее в своем громадном, обветшалом доме и обращаясь с ней как Господь на душу положит. Ему вполне могло взбрести в голову терзать ее воображение посредством своих диких историй и загадочных повествований.

Анита все мне рассказывала: о запертых наверху комнатах, в которых старик сутками просиживал над припрятанными там старинными, заплесневелыми книгами, что-то бормоча себе под нос; о его вражде с жившими по-соседству фермерами; о той порче, которую, по его же словам, насылал на их скот и урожай.

Знал я и содержание ее сновидений. По ночам к ней в спальню проникало что-то черное; черное и незамысловатое, что-то вроде небольшого клубочка тумана, но со щупальцами, который, однако, можно было ощутить как нечто вполне реальное и осязаемое. У него было если и не лицо как таковое, то отдельные черты лица, и голос, исторгаемый из несуществующей глотки. Говорил он всегда шепотом.

И вот так, нашептывая, этот голос словно бы ласкал ее. Она отчаянно сопротивлялась, отбиваясь от этих обволакивающих, черных щупалец, скользивших по ее лицу и телу; старалась набраться сил, чтобы закричать и тем самым рассеять призрачное наваждение, сразу вслед за которым наступал спасительный сон.

Анита даже придумала название для этой черной твари.

Она называла его демоном.

В старинных трактатах по колдовству, где упоминаются демоны, под ними подразумевается некий злой дух, который по ночам посещает женщин. Черный посланец сатаны-искусителя, похотливый, властвующий над нашими кошмарами призрак.

Я слышал о демонах из легенд. Анита же столкнулась с ним воочию, в реальной жизни.

Анита росла худенькой, бледной девушкой, причем для меня лично в этом не было ничего необычного, а тем более волшебного — одно лишь пребывание в этом сумрачном старом доме могло объяснить абсолютно все. Прибавьте к этому садистскую практику Гидеона Годфри со всеми его зловещими намеками, а также изматывающую атмосферу всепроникающего страха, поселившегося в ее сновидениях, и печальный результат будет налицо.

Однако я проявил слабость — я не настоял на своем. Если на то пошло, я даже не располагал неопровержимыми доказательствами того, что Годфри занимается всеми этими чудовищными махинациями, тогда как любая попытка с моей стороны предать дело огласке неизбежно закончилась бы для Аниты, но отнюдь не для старика, заточением в психиатрическую лечебницу.

При этом я где-то в глубине души чувствовал, что со временем мне все же удастся, не прибегая к крайним мерам, вызволить Аниту из плена этого старца.

Теперь же получалось, что времени у меня не осталось.

Что-то произошло…

Клубы пыли взметнулись из-под колес машины, когда я свернул в направлении притулившегося к склону холма дома под полуразвалившейся двускатной крышей. Сквозь подрагивающее марево летнего зноя я увидел крыльцо с осыпающейся по бокам штукатуркой.

Проехав вдоль дома, я отыскал удобное местечко рядом с сараем и другими вспомогательными постройками и заглушил мотор.

Ни чье лицо не промелькнуло за раскрытыми окнами, и я не услышал ни малейшего шума, пока взбегал по ступенькам крыльца, на мгновение задержавшись перед распахнутой дверью. Я переступил порог. Небольшой холл утопал в полумраке. Так и не постучав, я вошел в дом и повернул в сторону гостиной.

Там я увидел Аниту — она стояла в дальнем конце комнаты и явно ожидала моего приезда. Ее рыжие волосы рассыпались по плечам, в лице не было ни кровинки, хотя сама она, как мне показалось, не пострадала, по крайней мере, физически. Увидев меня, девушка оживилась.

— Джим — ты приехал!

Она протянула ко мне руки, я поспешно пересек всю комнату, чтобы обнять ее.

И неожиданно обо что-то споткнулся.

Я невольно опустил глаза.

У моих ног лежало тело Гидеона Годфри — голова разбита, превращена в кровавое месиво.

А потом Анита рыдала, находясь в моих объятиях, тогда как сам я легонько похлопывал ее по плечу, одновременно стараясь не смотреть на лежавшую на полу жуткую фигуру.

— Помоги мне, — без конца повторяла она. — Помоги мне!

— Ну конечно же, обязательно помогу, — пробормотал я. — Но… что случилось?

— Я не… знаю.

— Не знаешь?

Что-то в моей интонации заставило ее немного прийти в себя, она выпрямилась, отстранилась невольно от меня и вытерла глаза. И при этом быстрым шепотом сказала:

— Сегодня утром было так жарко. Я была в сарае. Меня совсем сморило, и я задремала на сеновале. А потом как-то неожиданно проснулась, вернулась в дом и… нашла его — он лежал вот здесь.

— И ты не слышала никакого шума? Никого не заметила?

— Ни души.

— Но ты же видишь, как его убили, — проговорил я. — Такое можно сотворить только топором. Кстати, где он?

Она отвела глаза. — Топор? Я не знаю. Раз его зарубили топором, значит, он должен быть где-то рядом с телом.

Я повернулся и направился к выходу.

— Джим… ты куда?

— Ясное дело, хочу позвонить в полицию, — отозвался я.

— Нет, этого нельзя делать. Ну как ты не понимаешь? Если им сейчас сообщить, они обязательно подумают, что это сделала я.

Я машинально кивнул. — Пожалуй. Что и говорить, Анита, твой рассказ звучит не очень-то убедительно. Если бы у нас было хотя бы орудие убийства, отпечатки пальцев, какие-то следы…

Анита вздохнула. Я взял ее за руку. — Постарайся вспомнить, — мягко произнес я. — Ты уверена в том, что была в сарае, когда все это случилось? Неужели ничего больше не можешь припомнить?

— Нет, дорогой. Знаешь, у меня все перепуталось в голове. Я спала… Мне приснился один из тех кошмаров — прилетело это черное существо…

Меня аж передернуло; сам-то я знал, как обычно реагирую на подобные ее заявления, однако отнюдь не был уверен в том, что именно скажет по этому поводу полиция. Теперь мне было ясно, что моя возлюбленная действительно сошла с ума, и все же где-то в глубине сознания продолжала блуждать еще одна мысль. У меня почему-то возникло такое ощущение, словно я уже пережил все это. Псевдовоспоминания? Или, может, где-то слышал, читал об этом?