А Лену незадолго до того разбудил звонок Валерия.

– Валер, а ты где?

– Еду на аэродром.

Она ждала какого-то продолжения, хоть капельку чего-то, что напомнило бы и ей и ему о прошедшей ночи, но он говорил отрывисто и сухо.

Он не один, кругом посторонние люди, – догадалась она. Вкратце суть разговора свелась к тому, что Валерий попросил Лену связаться с теткой и пригласить ее на завтрашний праздник. Он даже подобрал уже весомые аргументы, но Лена не возражала, и это сократило их разговор еще больше.

– Ты сейчас куда? – спросил он в заключение.

– Пойду, погуляю.

И Лена отправилась к Елисейским Полям.

Елисейские Поля означают райские поля, а вовсе не землевладения какого-то фантастического Елисея, наподобие королевича из «Сказки о мертвой царевне и семи богатырях». Лене было даже забавно, что до того, как она прочитала путеводитель, у нее было примерно такое представление.

Четырнадцатого июля – когда улица, а вернее бульвар, которым, в сущности, являются Елисейские Поля в той их половине, которая располагается ближе к Тюильри, украшен французскими флагами, и по ней маршируют нарядные военные и сам президент Французской Республики говорит речь – она кажется торжественной и широкой. В обычный же воскресный денек, каким выдался этот день в Париже, эта легендарная авеню представилась Лене вполне домашней, милой и уютной. Многие магазины не работали, в кинотеатрах народу с утра не было вовсе, поток машин не утомлял шумом, и праздношатающихся прохожих было не так уж много. Лена была немного удивлена – эта знаменитая улица даже показалась ей скучноватой. И даже знаменитая Триумфальная арка, пропускающая через себя улицу, как каменная радуга, не произвела на Лену должного впечатления. Ничего особенного, у нас на Кутузовском – арка больше.

С разочарованием она подумала, что вообще-то она совсем по-другому представляла себе утро в Париже. С другой стороны, а что ее, собственно, не устраивало? Лена задумалась и решила, что вообще-то ей и желать большего нечего – все хорошо. Валерий ушел от нее утром, она сейчас была свободна, здорова и не голодна. Настроение у нее улучшилось, она подошла к подножию Арки и решила перейти на блинный пятачок к Вечному огню, от которого как раз в это время расходились сгорбленные ветераны. Низенькие корейцы фотографировались на фоне центрального барельефа с «Марсельезой». Лена постояла в самом центре площадки и разглядела, как было написано в путеводителе, на строгой прямой улице с одного конца площадь Тюильри, а с другого – безумное чудище Дефанса. Но в душе ее не было ни восторга, которого она ожидала, ни нежности к Парижу.

Она пошла от огня по кругу и стала внимательно, как прилежная ученица, осматривать боковые барельефы. Со стороны улицы Ваграм Ленино внимание привлекла надпись: «Аустерлиц». Ей сразу вспомнился вбитый в голову образ – тонкий и храбрый князь Андрей падает со знаменем в руке под высоким небом. На но барельефе арки было изображено совсем другое – победные лица французских солдат и под колесами пушек поверженные русские воины.

Какая гадость! Лена пошла, но тут снова зазвонил из сумки ее телефон.

– Ты перезвонила Мари? – теперь уже без всякого приветствия переспросил жених.

– Еще не успела.

– А что ты делаешь? – В его голосе было и удивление, и неудовольствие, что его просьба-приказ были до сих пор не выполнены.

– Я вот тут смотрю, как наших под Аустерлицем отколошматили, – с каким-то непонятным злорадством вдруг сказала Лена.

– Ты, собственно, где? – спросил Валерий.

– У Триумфальной арки, – голос Лены был наполнен одновременно и иронией и торжеством. Мол, я не просто не позвонила, я делом занимаюсь, достопримечательности осматриваю.

– Ну, позвони, пожалуйста, – уже миролюбиво-просительно повторил жених.

– Ладно, позвоню, – сказала Лена уже своим обычным голосом и, действительно, уйдя с исторического места, чтобы связь была нормальной, перезвонила Мари и пошла, куда глаза глядят.

Как оказалось через самое короткое время, Ленкины глаза незримо глядели в мою сторону. И как это часто бывает, когда что-то не ищешь, это что-то находится само собой. В данном случае этим чем-то была для Ленки я. И это объяснить просто: оказавшись без мужчины, женщина ищет подругу – надо и выговориться, и выплакаться. И хоть я подругой для Ленки не была, здесь, в Париже, я невольно оказалась для нее самым близким человеком. Не к Мари же, которую она почти не знала, ей было идти со своей печалью?

А попалась я Ленке на глаза, потому что, наугад углубившись от набережной в какой-то переулок, внезапно снова попала на место, показавшееся мне знакомым. Передо мной снова была церковь, очень похожая на ту, перед которой стояли мы с моим другом. И я выпялилась на нее, как баран на новые ворота. И угол этого сооружения был практически таким же, как тот, что я обнаружила в начале своего сегодняшнего пути. Я сообразила: здания были похожи. Вернее, они были типичны. В башке у меня заныло, закрутилось, зажглось и поплыло разноцветными пятнами: вот серый камень углов, вот яркие пятна травы и темные пирамиды туй. Так все же – которая из них? Та или эта? Я подошла ближе к фасаду. Какой-то мужчина, поглощенный своими мыслями, остановился перед закрытыми высокими дверями рядом со мной.

Я спросила его на плохом английском:

– Что это за церковь?

– Американский кафедральный собор, – ответил он с неудовольствием. Верхом неприличия с моей стороны было спрашивать его о чем-то в то время, когда он, согласно своей протестантской вере, собирался общаться с Богом напрямую.

Значит, именно рядом с этим зданием мы стояли тогда с моим другом, а не с тем, которое двадцать минут назад вызвало у меня такую бурю воспоминаний. Я прошла за угол и прислонилась лбом к каменной стене. Теперь моя душа, истощившись у предыдущего здания, была пуста. Я не могла исторгнуть из нее ни крупинки чувства. Мой рот скривился в презрительной усмешке над самой собой. Я ошиблась, я опять ошиблась!

Я вздохнула и повернулась к стене спиной. Передо мной открылось прекрасное синее небо.

– Я ошиблась, – сказала я себе. – Но это по крайней мере означает, что с головой у меня все в порядке. Приняла одно здание за другое. Ну и что? Они похожи. В целом ничего плохого в этом нет. Наоборот, нашлось логичное объяснение тому, что я заблудилась на набережной.

Я огляделась – вон и проулок, где было кафе, куда мы зашли тогда. Но мне почему-то не захотелось в него зайти снова. Я просто прошла мимо и заглянула внутрь. Кажется, тогда мы сидели за столиком у окна, но теперь я ничего не почувствовала. Видимо, на вчерашней козетке вылилась большая часть моих слез. Но нет, козетка здесь была ни при чем. Что-то во мне сломалось сегодня. Как раз возле церкви. Я без конца перетирала одну только мысль – когда я была настоящей? До НЕГО или с НИМ? И мне казалось, я никогда этого не пойму.

Машинально я шла и шла, пока не открылся мне перекресток широких и элегантных улиц. Блестящие машины катились передо мной в четырех направлениях. Прохожих заметно прибавилось. Обнявшиеся парочки ворковали, продвигаясь по пути удовольствий. Мотоциклисты катили на своих «тачках» в разноцветных блестящих шлемах. Кипела жизнь. И я подумала одновременно с сожалением, но вместе с тем и с гордостью, что не хочу участвовать в ней, хочу находиться выше ее простых радостей, наблюдать за жизнью как бы издалека, не отрываясь от нее окончательно и навсегда. Я закрыла глаза и попыталась напрячься изо всех сил, желая ощутить того, незримого, с кем ходила здесь много лет назад. Я все еще помнила почти каждое его слово, но ощущение, что он сейчас находится рядом со мной, подобное тому, что я испытывала вчера в автобусе или в гостиничном номере, все не приходило. Какая-то женщина, случайно оказавшаяся рядом со мной, бегло взглянула на меня и остановилась:

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».