К. У.: Можно начать с совершенно удивительного факта, что, по всей видимости, имеется единая эволюционная нить, которая связывает материю, жизнь и разум. Есть ряд общих паттернов, законов, или привычек, которые повторяются во всех измерениях, и мы могли бы начать с рассмотрения этих необычайных паттернов, ибо в них, похоже, кроются тайны эволюции.

В.: Вы также рассматривали высшие стадии эволюции сознания как такового – стадии, которым лучше всего подходит термин «духовные».

К. У.: Именно так. Это является обобщением различных тем, рассматривавшихся Шеллингом, Гегелем, Ауробиндо и прочими эволюционными теоретиками Востока и Запада. Идея же состоит в том, что, согласно этим визионерам, эволюцию лучше всего понимать как Дух-в-действии, как Бога-в-творении, причем Дух разворачивает себя с каждой стадией развития, тем самым проявляя себя все больше и больше и реализуя все больше своего потенциала на каждом последующем витке. Дух не является какой-то определенной стадией, или какой-то предпочитаемой кем-то идеологией, или каким-то определенным Богом или Богиней – скорее, это весь процесс развертывания как таковой, бесконечный процесс, который всецело присутствует на каждой конечной стадии и который тем не менее во все большей степени открывается самому себе на каждом новом эволюционном повороте.

Так что да, мы сможем рассмотреть высшие стадии данного процесса эволюционного развертывания с точки зрения великих мировых традиций мудрости. Речь идет о более высоких и глубоких стадиях, на которых Дух начинает себя сознавать, пробуждается к своему существованию, начинает узнавать собственную истинную природу.

Эти высшие стадии нередко описываются как нечто мистическое и «потустороннее», однако в большинстве случаев они есть очень конкретные, осязаемые и реальные стадии более высокого развития. Стадии, которые доступны и вам, и мне, стадии, которые являются нашими глубинными потенциалами.

В.: Вы обнаружили, что великие духовные традиции мира можно подразделить на два обширных и очень разных лагеря.

К. У.: Да, если рассмотреть различные типы предпринимавшихся человеком попыток постичь Божественное – как человека Востока, так и Запада, как Севера, так и Юга, – то можно обнаружить два очень разных типа духовности, которые я называю восхождением и нисхождением.

Путь восхождения – это чисто трансцендентальный и потусторонний путь. Ему обычно свойственны пуританство, аскеза, йога; он, как правило, обесценивает и даже отрицает тело, чувственное, сексуальность, Землю, плотское. Он стремится обрести спасение в царстве не от мира сего; он воспринимает проявленный мир, или сансару, как зло или нечто иллюзорное; он стремится совсем покинуть колесо сансары. И на самом деле для тех, кто следует пути восхождения, любого рода нисхождение, как правило, кажется иллюзией и даже злом. Путь восхождения воспевает Единое, а не Многое; Пустоту, а не Форму; Небеса, а не Землю.

Путь нисхождения же придерживается прямо противоположного. До самого основания он является посюсторонним и воспевающим Многое, а не Единое. Он прославляет Землю, тело, чувственный опыт и нередко сексуальность. Он даже отождествляет Дух с чувственным миром, с Геей, с миром явлений и видит в каждом восходе солнца, в каждом восходе луны Дух во всей полноте, которая только и может быть желанна человеку. Данный путь всецело имманентен и часто с подозрением относится ко всему трансцендентному. На самом деле на пути нисхождения любая форма восхождения обычно кажется злом.

В.: Один из вопросов, который мы хотим обсудить, касается истории «войны» между сторонниками восходящего и нисходящего путей. Друг друга они воспринимают как зло во плоти.

К. У.: Да, и эта война насчитывает по меньшей мере две тысячи лет, подчас жестоких и всегда преисполненных враждебности. На Западе со времен примерно от св. Августина до Коперника мы находились в сфере влияния чисто восходящего идеала, до основания направленного в потустороннее. Итоговое спасение и освобождение нельзя найти в этом теле, на этой Земле, в этой жизни. То есть вы можете вести вполне удобоваримую жизнь, однако все самое интересное начинается после смерти, как только вы покидаете сей мир.

Но далее, с возникновением современности и постсовременности, мы наблюдаем полный и глубинный переворот: сторонники восхождения потеряли признание, а сторонники нисхождения обрели его.

В.: Вы называете это «доминированием сторонников нисхождения», что является еще одной важной темой, которой мы коснемся. Вы отмечаете, что современный и постсовременный мир почти всецело управляется чисто нисшедшей концепцией, чисто нисшедшим мировоззрением.

К. У.: Именно так. Это идея, согласно которой чувственный, эмпирический и материальный мир – это единственное, что существует. Нет никаких более высоких или глубоких потенциалов, которые были бы нам доступны; к примеру, нет никаких трансцендентальных стадий эволюции сознания. Есть лишь то, что мы можем воспринять своими органами чувств и потрогать своими руками. Получается мир, всецело лишенный любого рода энергии Восхождения, отрешенный от любого рода трансценденции. И на самом деле, как обычно и обстоит дело со сторонниками нисхождения, любого рода восхождение, или трансценденция, рассматривается в лучшем случае как нечто ошибочное, а в худшем – как зло.

В.: Но правильно ли я понимаю, что смысл в том, чтобы интегрировать и включить лучшее из путей восхождения и нисхождения, разве не так?

К. У.: Да. Оба пути, по моему убеждению, могут научить нас чему-то очень важному.

В.: С другой стороны, если их разлучить или в ситуации, когда они пытаются отринуть друг друга, как правило, возникают определенные ограниченные, частичные и подавляющие ситуации.

К. У.: Да, я так считаю. Всем нам известны недостатки путей, которые практикуют исключительно восхождение: они могут быть чересчур пуританскими и подавляющими. Они склонны отрицать, обесценивать и даже подавлять тело, чувственное, жизнь, Землю, сексуальность и т. д.

Путь нисхождения же, с другой стороны, напоминает нам о том, что Дух можно с радостью обрести в теле, сексе, Земле, жизни, жизнерадостности и многообразии. Однако путь нисхождения, взятый сам по себе, также имеет свои ограничения. Если нет никакой трансценденции, тогда нет возможности и возвыситься над только лишь чувственно воспринимаемым; нет возможности прийти к более глубокой, широкой и высокой взаимосвязи между нами и всеми сознающими существами. Мы ограничены исключительно чувственными поверхностями, плоскими фасадами, которые разобщают нас в гораздо большей степени, нежели соединяют и объединяют. Без какого-то рода трансценденции, или восхождения, всё, что нам остается, – это только нисшедший мир, который может быть поверхностным, отчужденным и раздробленным.

В.: Вы называете исключительно нисшедший мир «флатландией».

К. У.: Да, флатландией. Мы, представители современности и постсовременности, практически полностью обитаем в этой чисто нисходящей клетке, этом плоском и выцветшем мире бесконечных чувственных форм, этом неглубоком мире тусклых и мрачных поверхностей. Неважно, идет ли речь о капитализме или марксизме, индустриализме или экопсихологии, патриархальной науке или экофеминизме, – в большинстве случаев наш Бог, наша Богиня есть то, что мы можем отследить своими органами чувств, увидеть своими глазами, объять чувствами, восхвалить и праздновать в ощущениях, то есть Бог, в которого мы можем вонзить свои зубы, и этим его форма и ограничивается.

Неважно, считаем мы себя духовными людьми или нет, мы, обитатели флатландии, поклоняемся алтарю исключительно нисшедшего Бога, чувственной Богини, мира ощущений, одноцветного мира конкретного местоположения, мира, до которого можно дотронуться. Для нас нет Бога выше или глубже того, что оказывается в поле нашего зрения.

В.: Вы отмечали, что великие недвойственные традиции Востока и Запада попытались вместо этого интегрировать пути восхождения и нисхождения.