В целом зрелище ее смешило. Элинор надеялась, что золотые часы на его запястье водонепроницаемые. Хотя Коулу, видимо, было все равно. Он, казалось, нисколько не беспокоился по поводу своего дорогостоящего гардероба.

Кончив оттирать пол, Элинор бросила щетку в ведро и понесла его к водостоку.

— Ты заглянул ко мне только помыть пол или и по какой-то другой причине? — спросила она лукаво.

— Нет, исключительно поэтому, — хмыкнул он, загоняя швабру в последний невымытый угол. — В физической работе есть что-то очень захватывающее.

— Не морочь мне голову, — фыркнула она, сливая грязную воду. — В твоем распоряжении, наверное, целая армия слуг, которые за тобой убирают.

Коул снова отжал тряпку.

— Только одна экономка, Элинор. Но когда мы поженимся, я попрошу ее оставлять мытье полов нам. Хотя бы ради того, чтобы ты надела свои шортики.

Элинор скептически оглядела себя. Ее наряд, состоявший из трикотажной майки с круглым вырезом и шортиков, годился только на то, чтобы заниматься в нем уборкой.

— Ты подумай, как будет весело! — Он поставил швабру в угол. — Только ты да я, резвимся со швабрами по всему дому.

— Брак заключается не только в мытье полов, — возразила Элинор, глядя, как он медленно приближается к ней, и чувствуя, как по спине пробегает дрожь ожидания.

— Я знаю, — хрипло произнес Коул. — Я рассчитываю на то, что ты превратишь мою жизнь в ад и заставишь меня им наслаждаться. — Он провел мокрыми ладонями по ее обнаженным рукам.

— Коул… — Она шлепнула его по рукам, отступая под его натиском, но в следующую секунду уперлась спиной в кухонную стойку. А синеглазый, прекрасно знавший, как разогреть ее пыл, искуситель навис над ней.

— Я же вся потная, — воскликнула Элинор несколько мгновений спустя, после того как высвободила свои губы.

— Ничуть, — возразил он, обхватывая ее грудь. — Ты всего лишь несколько разгорячилась, и мне очень нравишься такой. — Он нежно куснул ее в плечо. — М-м, может быть, я и совсем рассчитаю экономку. Занятия с тобой домашним трудом возбуждают, как ничто другое. Скажи, что выйдешь за меня, Элинор! Ты очень нужна мне.

— Чтобы мыть у тебя полы? — выдохнула она, чувствуя, как его рука забирается ей под майку.

— Уверен, мы придем к соглашению, — пробормотал он, прижимаясь к ней бедрами.

— О-о, — только и могла произнести Элинор, у которой рассудок находился в таком же возбуждении, как и тело.

— Что ты сказала, Эл?

— Я сказала, ты ведешь нечестную игру, — упрекнула она, с трудом переводя дух и следя за движениями его рук.

— Слишком уж она важна для меня, — признался Коул, снова наклоняясь к ней и целуя ее.

— Я не успела сказать тебе, — пробормотала Элинор, когда он взялся за пуговичку на ее шортах, — что с минуты на минуту ко мне должна прийти Дейзи. Мы с ней должны обговорить некоторые вещи, касающиеся фестиваля персиков.

— Фестиваль персиков, — повторил он мрачно и медленно вытащил руки из-под ее маечки.

— Он начнется завтра, — заявила она, не менее Коула разочарованная и расстроенная.

— Ах да. — Коул выпрямился и облокотился на стойку, пытаясь успокоиться. — Помню, я слышал что-то такое. Праздник, который состоится в ближайшие выходные в парке.

— Ну да. Дейзи каждый год входит в организационный комитет и умудряется втянуть и меня. — Она одернула майку, чувствуя на себе алчный взгляд Коула. Он сдавленно вздохнул.

— Оно и к лучшему. Закончим позже. — Он кисло улыбнулся ей, но Элинор по его глазам видела, что он иронизирует над положением, в котором оказался. — Через ой пять минут я, между прочим, должен быть в банке, так что мне следовало трижды подумать, прежде чем заворачивать к тебе.

Когда Коул ушел, восстановив свой облик процветающего бизнесмена, Элинор задумчиво уставилась на совместно вымытый пол. В ее груди царило смятение. Словно внезапно прозрев, она вдруг увидела себя замужем за Коулом. Матерью его детей. Любящей его до скончания веков. Может быть, она просто заглянула в свое сердце и поставила прошлое на место? Разве справедливо, что Коул должен отвечать за неудачную жизнь ее отца и деда?

Элинор выглянула в кухонное окно и увидела сквозь деревья подернутый дымкой знакомый силуэт Оукли. Она вернулась в Бейвилл, чтобы обрести здесь свои корни, тепло родного очага. Но теперь, когда умер дедушка, все, что осталось ей от прошлого, — только прекрасный ветшающий дом.

Ей предстояло продать Оукли! Элинор имела возможность оплатить дедушкину задолженность по налогам из своих сбережений, но позволить себе содержать такой огромный дом она не могла. Кроме того, на нее теперь легла обязанность обеспечить Чарли пенсией, если она не сделает этого, то не сможет спокойно жить. И она никогда не простит себе, если позволит прошлому отнять у нее Коула.

— Ау! — донесся из прихожей звонкий голос Дейзи. — Есть кто дома?

— Я здесь, на кухне, — откликнулась Элинор, и вдруг в ее голове словно что-то щелкнуло. Она приняла решение.

— Привет! — В дверях появилась ее подруга и окинула взглядом кухню. — Вижу, ты с утра славно поработала.

— Да вот, занималась уборкой. — Элинор вытерла руки полотенцем.

— Молодец, — одобрила Дейзи. — Пойдем разбирать вещи, которые мне принесли для благотворительного базара.

— Подожди минутку! — Элинор направилась к двери. — Я только позвоню в одно место…

Дрожащими пальцами она набрала номер. Решиться-то она решилась, но расставаться с прошлым все же страшновато. Трубку сняли через два гудка. Мужской голос сказал:

— Агентство недвижимости «Эйс риэлти».

Элинор втянула в себя воздух.

— Это Элинор Прескотт. Мистер Бринкман, я готова подписать документы.

— Распишитесь здесь, мисс Прескотт, а здесь просто поставьте свои инициалы.

Элинор аккуратно вывела свое имя у каждой галочки, испытывая чувство освобождения. Продать Оукли, чтобы покрыть дедушкины долги, представлялось символическим актом, разрывающим старые путы.

— Замечательно, — пропел Бринкман, довольно улыбаясь. — Не сомневаюсь, что для вас большое облегчение — сбыть с рук такую обузу.

— Не совсем, — сухо выговорила Элинор. — Но дело требовалось как-то уладить.

— Разумеется. — Агент бросил на нее косой взгляд. — Такой привлекательной женщине не стоит обременять себя допотопной громадиной.

Элинор не нашлась что ответить, просто положила на стол ручку и собралась встать.

— А скажите… — Ладонь мистера Бринкмана зависла над ее плечом, и Элинор напряженно замерла. — Надеюсь, вы свободны сегодня вечером, чтобы поужинать со мной, куколка?

Просто поразительно, насколько одно слово может звучать по-разному в устах двух абсолютно разных мужчин!

— Нет, — холодно проговорила Элинор и поднялась, стараясь побыстрее покинуть пределы его досягаемости. — Боюсь, что я не свободна и никогда не буду свободна.

На магнолиях и соснах городского парка, раскинувшегося на берегу реки, вечером зажглись маленькие белые фонарики. Дети как угорелые носились по речному склону, брызгая друг в друга водой, и родители были бессильны унять их. В неподвижном воздухе слышалось стрекотание насекомых, и время от времени с плаксивым писком пикировали на свою жертву комарики.

Тихо напевая, Элинор пробиралась сквозь толпу. Заходящее солнце окрасило подернутую рябью поверхность реки в густо-малиновый цвет. Проводимый ежегодно в Бейвилле фестиваль персиков давал возможность жителям города повеселиться от души. А если к ним присоединялись заглянувшие в город туристы, удовольствий хватало и на их долю.

Запах речного ила мешался с дымом от жаровен, на которых коптилось мясо, бодряще действовавшее на обоняние. Подобное сочетание всегда связывалось в памяти Элинор с праздником.

Обогнув компанию мальчиков-подростков, Элинор услышала, как вслед ей полетел протяжный свист, виновником которого был, конечно же, ее наряд доярки. Задорно кивнув оживившимся юнцам, она свернула в аллею, где сгрудились палатки, установленные по случаю фестиваля.