– И держит это в секрете?

Тереза улыбнулась.

– Он – нет! Но его клиентки – безусловно. Ведь они хотят, чтобы все думали, будто они носят вещи, купленные в Париже, а не какие–то копии, приобретенные за полцены. Когда пошли эти слухи, стали поговаривать – копии оттого так хороши, что их кроят с оригинальных «ЮПе». Но я думаю, это чепуха. Возможно, Николас и достает фотографии нелегально – до того дня, когда их разрешается публиковать. Но это не такой уж смертный грех… И все же было несколько неприятных случаев: дамы, купившие оригинальные модели, сталкивались лицом к лицу с копиями Найта… Примерно с месяц назад герцогиня Базинсток встретилась на благотворительном базаре с актрисой Фелисити Фрейзер. Платья на обеих были совершенно одинаковые. Герцогиня только накануне утром получила свое от Монье, который заверил ее, что платье – уникальное. Она стала упрекать его, но он доказал, что модель не покидала салона и что фотографировать ее было запрещено.

– Как же объяснил все это Найт?

– Он сказал, что кто–то описал ему это платье, а крой он определил по фотографиям подобных моделей.

– Это возможно?

– Сомневаюсь. – Тереза пожала плечами.

– Вы, наверное, слышали, – сказал Генри, – есть такие миниатюрные фотоаппараты, замаскированные под зажигалку или что–нибудь в этом роде. Однако работать с ними может лишь настоящий мастер–фотограф…

Терезе явно стало не по себе, но она не сказала ни слова.

– Ну да ладно, – добавил Генри. – Думаю, рано или поздно мы все выясним. Все равно это лишь одна из нитей в запутанном клубке… Кстати, в каком номере вы останавливались в отеле «Крильон»? Я хочу позвонить и проверить, не оставили ли вы пакетик там?

– Это уж скорее помнит Вероника. Я была так занята в последний день, что попросила зайти в магазин Веронику. Может быть, эта штука все еще у нее?

– От души надеюсь, что вы ошибаетесь.

Так и не объяснив изумленной Терезе, что он имел в виду, Генри направился в художественную редакцию. Дональд молча работал в углу, стараясь быть незаметным. Генри не обратил на него внимания и подошел прямо к столу у окна, где сидел Патрик.

– Можете уделить мне несколько минут?

– Думаю, что могу, – мрачно ответил Патрик. – Только не в этой душегубке. Сходим куда–нибудь выпьем.

– А куда?

– Тут поблизости есть забегаловка. – Патрик слегка оживился. – Наши туда не ходят: уж больно грязна.

Бар и вправду был обшарпанный, пустой, неуютный. Они уселись на дубовую скамью, Патрик заказал большую порцию виски, а Генри – томатный сок.

Уэлш взглянул на него с сочувствием.

– От этой дряни никакой пользы, – сказал он. – Выпейте–ка чего–нибудь покрепче.

– Я не люблю пить в рабочее время.

– А вид у вас такой, будто вам не помешало бы хватить пару стаканчиков, – проницательно заметил Патрик. – Что стряслось?

– Пропала Вероника Спенс, – ответил Генри.

– Красотка манекенщица? Где же она? – Патрик вдруг фыркнул. – Может быть, она нашла нового дружка. Он ее утешает после несостоявшегося уик–энда с Дональдом.

– Вы знали об их плане?

– Думаю, не я один. В пятницу она оповестила всю редакцию.

– Вот дурочка! – с горечью обронил Генри.

– Ну а чего же вы хотели от меня?

– Хотел выяснить, почему вы не рассказали мне, что вы и Элен знали кое–что о похищении моделей из Парижа. Патрик был ошеломлен.

– Я сам толком ничего не знал. Элен просила достать ей кое–что и проделать, кое–какие эксперименты. Я понятия не имел зачем. Только гораздо позже я догадался, для чего ей это нужно… Ну и конечно, не стал болтать.

– Почему?

– Зачем же ее, бедную, позорить после смерти? И кроме того, ну.., идея была не ее. Она делала это для другого.

– Для кого?

– Для М, – ответил Патрик.

Вернувшись в редакцию. Генри нашел записку: его просили позвонить в Скотланд–Ярд. Оказалось, уже начали поступать донесения. Телеграмма была отправлена с почты на Чаринг–кросс – одно из немногих почтовых отделений, открытых допоздна. Клерк, принявший телеграмму, помнил, что отправляла ее женщина… Нет, узнать он ее не сможет – именно потому он ее и запомнил. Как это понять? Он объяснил, что отправительница выглядела очень странно – вся закутанная в плащ и огромный шарф. Шляпа надвинута на глаза. К тому же она сипела каким–то диким образом: у нее ужасная простуда, так она объяснила ему. Когда клерка спросили, не мог ли это быть загримированный мужчина, он ответил – ни в коем случае. Он убежден, что телеграмму отправляла женщина. У нее были красивые руки с длинными, покрытыми красным лаком ногтями. Когда она уходила, он разглядел, что ножки у нее – прелесть. Туфли она носила на высоких модных каблуках. Мужчина на таких и шагу не шагнет.

Эти доводы убедили Генри.

Нашли также водителя такси, который подтвердил, что Вероника села в машину на Виктория–гров и он отвез ее к вокзалу Ватерлоо. Конечно, он ее запомнил. Разве забудешь такую милашку, в ярко–красном пальто, да еще намазанную этакой чудной коричневой губной помадой. Веселенькая девочка, болтала всю дорогу. Говорила, что помада эта – последний крик, только–только из Парижа. Сообщила также, что едет в Порчестер с приятелем на уик–энд.

Таксист видел, как она бежала к, перрону. А вот контролер с десятой платформы уверял, что в порчестерский поезд она не садилась. Такую красивую девушку он бы, конечно, запомнил. Станционные служащие в Порчестере еще решительнее утверждали, что Вероника не сходила с поезда. Станция маленькая, и они наверняка заметили бы ее.

Получалось, что где–то между входом в вокзал Ватерлоо и контрольным пунктом десятой платформы Вероника Спенс бесследно исчезла.

Генри ожидало еще одно сообщение. Тщательно исследовав письмо Элен, эксперты единодушно пришли к выводу, что оба листка написаны одной и той же рукой.

К вечеру девяносто девять процентов населения Великобритании уже знало об исчезновении Вероники Спенс. Генри все надежды возлагал на газеты, радио и телевидение, но он боялся, что уже поздно. Девушка исчезла в субботу утром, а хватились ее только в понедельник.

И лишь одно обстоятельство обнадеживало. Генри лучше, чем кто–либо, знал – убийца редко меняет тактику. А Вероника не была отравлена. Здесь скорее похищение, чем убийство. Но Генри не забывал, что имеет дело с умным противником.

Весь вечер понедельника он провел у телефона в Скотланд–Ярде. Эмми мужественно взялась встретить родителей Вероники. Приехав из Девона, они подверглись нападению орды фотографов и журналистов. С помощью нескольких полицейских Эмми удалось посадить их в такси. Сейчас все они находились в квартире Тиббетов. Печальной была встреча двух сестер.

Тем временем в Скотланд–Ярд начали просачиваться сообщения. На призыв телевидения и вечерних газет, как всегда, откликнулось множество чудаков, любителей саморекламы и искренне заблуждающихся людей. Все эти сообщения нужно было терпеливо проверить. Один тронутый битник из Клэпхэма клялся, что Вероника – его бывшая подружка, которой он сам перерезал горло пружинным ножом. Старая дева из Оксфорда заявила, что встретила Веронику в буфете второго класса на вокзале Ватерлоо. И та сообщила ей, что опасается за свою жизнь: ее преследует «рука Москвы». Близорукий пожилой джентльмен упорно доказывал, что сидел напротив Вероники в поезде метро… На какой линии? Кажется, это была Дистрикт–лайн… Или Центральная?.. Похоже все–таки, что это происходило в метро. Когда на него нажали, ему пришлось признать, что девушка, которую он видел, была в темно–синем костюме.., или в зеленом?.. В меховой шапке и роговых очках. Но у нее такое милое лицо, и он почти уверен: чемодан был красный…

Он продолжал все это бормотать, даже когда полицейский нежно выпроводил его на улицу.

Первое действительно интересное сообщение было получено по телефону в семь часов вечера. Звонила некая миссис Траут из Сурбитона. Она не походила ни на полоумную, ни на истеричку и была уверена, что видела Веронику в дамском туалете на вокзале Ватерлоо в субботу около одиннадцати утра.