Гретна закрыла глаза, словно не могла смотреть на него, дрожа от волнения и от его слов. Потом она открыла их, и весь мир стал прекраснее, чем минуту назад.

— Вы думаете, — спросил маркиз, — что я захотел бы, чтобы вы были со мной в каком-то ином качестве, нежели жена? Я хочу обладать вами, оберегать, знать, что вы моя и никакой другой мужчина не прикоснется к вам и не посмотрит на вас, потому что вы принадлежите мне.

Он отпустил ее подбородок, обнял и прижал к себе, глядя на нее с такой нежностью, которую никто раньше не видел на его лице.

— Я хочу, чтобы вы стали моей женой, Гретна.

— Но… я думала… — пробормотала она, — что вы любите Элоизу.

— Кто это? — спросил маркиз. — Разве есть в мире другие женщины, кроме вас? Если и есть, я не замечаю их с тех пор, как впервые увидел вас.

Гретна вздохнула, губы ее раскрылись, глаза засияли как звезды.

— Я почти боюсь целовать вас, — прошептал маркиз, — боюсь, что это все не на самом деле, что вы снова исчезнете, как это часто бывало раньше.

— Я думала, что потеряла… вас, — пробормотала Гретна.

— Как вы могли быть такой глупой? — воскликнул он. — И почему вы плакали сейчас, когда я нашел вас?

Она посмотрела на могилу, где лежали ее отец и мать, потом снова взглянула на него, и маркиз едва не ослеп от сияния ее лица.

— Я была одинока, — просто сказала Гретна. — А теперь я никогда не буду… одна.

— Никогда, моя дорогая, — горячо заверил ее маркиз. — Никогда, пока мы оба живы. Я люблю вас, Гретна, Скажите, что вы любите меня.

— Я… люблю вас… всем сердцем, — пыталась произнести Гретна, но слова застряли на губах, ибо его поцелуй заставил трепетать все ее тело так, как никогда до этого. Они слились вместе в поцелуе, который, казалось, вознес их до небес.

Она больше не одна. Она в его руках. Она его.